– Что ж тут непонятного, – усмехнулся Мазур. – Называется это «династический брак», сплошь и рядом такое происходило, во все века… Да и до сих пор происходит. Лет десять назад детишки президентов Киргизии и Казахстана точно так же поженились…
– Да причем тут Киргизия! Я говорю о тех, кто реальную власть имеет… Итак, теперь они союзники и соратники. Вчера молодожены отправились в свадебную кругосветку, а отцы решили устроить здесь, на яхте, что-то вроде «второго дня»…
– Потрясающе. Ну а я-то тут с какого боку?
– С такого. Малышевский желает с тобой познакомиться. Я ему наплела, какой ты весь из себя крутой, умный, несгибаемый и, главное, честный. Вот он и растрогался. «Подай мне, – говорит, – такого удивительного последнего героя прямо сюда, на яхту».
– А я-то думал, ты сама себе хозяин. Точнее, хозяйка…
– Кирюша! – проникновенно сказала Олеся, точно усталая училка непонятливому ученику. – Я сама себе хозяйка, но… в своей сфере деятельности. Там я повелеваю, рулю и принимаю любые решения. Однако есть сферы, где я ни шиша не понимаю или куда мне просто нет доступа. Где есть люди меня и поумнее, и посильнее. И эти сферы, бывает, пересекаются с моей – причем сферы несколько большего диаметра, уж поверь… И тогда мне приходится идти на компромиссы.
– Ага, – сказал Мазур. – Это мы понимаем. Ты кому-то перешла дорожку, и в качестве искупления вины этот кто-то бросил тебя добывать алмазы…
– Фи, мон шер, как вульгарно, – поморщилась Олеся. – Никто никому дорожку не переходил и никого не наказывал. Просто… просто мне Малышевский когда-то помог, и теперь я оказала ему ответную услугу. Нашла того, кто сумеет разобраться в щекотливой ситуевине с алмазами.
– Значит, камешки были для него.
– Вот уж чего не знаю, того не знаю. Однако ж после Африки он зело тобой заинтересовался. Вот и мечтает познакомиться лично. Руку твою мужественную пожать.
– И ради рукопожатия на чужой свадьбе меня притащили из другой страны? Ой, что-то ты не договариваешь…
– Он сам тебе договорит. Ну что, пошли?
– Давненько мною особи мужескаго полу не интересовались… – притворно вздохнул Мазур, поднимаясь с кресла. – А я-то, дурак, надеялся отдохнуть душой и телом… Думал, нормальный прием будет, а тут, как всегда, опять работу подсовывают…
«Благородное собрание» проходило в салоне, и, честное слово, Мазур ощутил приступ дежа вю… Как будто и не уезжал он никуда из родного Подмосковья. В салоне, который язык не поворачивался назвать кают-компанией, присутствовало человек двадцать обоего пола, причем, с циничной точки зрения Мазура, женский пол был представлен уж слишком ослепительными красотками, с избытком увешанными камешками и металлоизделиями желтого цвета, среди каковых красоток он без особого удивления заметил и ведущую каких-то бесконечных реалити-шоу, и певичку, недавно ставшую еще и актриской (на ее нынешний костюмчик пошло материи меньше, нежели на Мазурову галстук-бабочку), и даже необъятных размеров популярную писательницу в платье с головокружительным декольте, в котором, как море, колыхались два вялых студня…
Среди же мужской части приглашенных, как не совсем уж темный человек, а человек, изредка смотрящий телевизор, Мазур узнал сидевших за столами Большого Нефтяного Короля, Большого Футбольного Любителя, Главного Медиа-Магната и еще нескольких, которых он допрежь видел исключительно на голубом экране.
Остальные ему были напрочь незнакомы.
И все равно: вот же блин, что на суше, что на море – одни и те же рожи…
Вполне терпимо бухала музыка – не так, чтоб приглушенно, но и беседовать не мешала. Вокруг оживленные беседы, смешки, звуки сдвигаемых бокалов, шорох платьев… Имел место типичный шведский стол – никто никаких тостов не произносил, ни тамады, ни аниматоров, каждый сам развлекался у безразмерных кормушек. И что интересно, никаких речей! Ну да, второй день свадьбы – уже не до тостов.
Олеся, непринужденно взяв бокал с шампанским у мгновенно возникшего в нужном месте стюарда, провела Мазура к столику в углу. Другой стюард, не менее вышколенный и незаметный, поставил на столик бутылку вина, блюдо с фруктами и столь же бесшумно исчез.
Мимо, покачиваясь, профланировал здоровущий, тучный мужик откровенно кавказской наружности, с одутловатым лицом, хмельной, но держащийся вполне достойно. Правда вот, смокинг шел ему, как медведю арфа. Видно было, что на самой свадьбе он отпраздновал на ура, потом продолжил – хотя лица окончательно и не потерял…
– Вот, гляди, – Олеся показала взглядом поверх бокала на толстого мужика, – это грузинский нефтяной магнат, папа Каха Георгиевич. Его так все и зовут – папа. Слыхал о таком? Занимается грузинской экономикой, попутно на транзите азеровской нефти сидит, но с русскими дружит… Здесь вообще примерно пополам и российских, и русских олигархов. Разницу между российскими и русскими понимаешь? То-то.
– Так а я-то, в таком случае, что здесь делаю?
– Кирилл, давай об этом ты не со мной будешь говорить, а? Все равно я в их делах ничего не понимаю. Я свое дело сделала – заманила тебя сюда. – Олеся подняла свой бокал. – Или ты не рад меня лицезреть?
– Уписаться можно, как рад… – вздохнул Мазур, рассматривая разлегшуюся на блюде на соседнем столике и обложенную мелко покроенным лимончиком и прочими вкусностями курносую норвежскую семгу. – Думаешь, я поверил, что твой Малышевский меня сюда затащил, чтобы познакомиться? Ха-ха. Зачем-то я ему нужен.
– Сволочь, – беззлобно фыркнула она. – Неблагодарная сволочь! Ты что думаешь, сюда любой проходимец попасть может? Здесь не лавочка, не тусовка…
– Ну да, – кивнул Мазур на мужика у стойки. – А вон тот, который только что себе на манишку стакан виски опрокинул, конечно, наследный принц Бахрейна. Или вон тот, крашеный, который с двумя телками. Телки, кстати, тоже наверно, акулы российского бизнеса.
– Вот тот – именно что один из крупнейших в России, а, пожалуй, и в мире, поставщиков леса. Он, правда, не из наших, но человек полезный во всех отношениях.
– А кто из «ваших»? – криво усмехнулся Мазур. – И кто такие эти «ваши»?
Олеся на мгновение замерла, но тут же упрямо тряхнула головой и пристально посмотрела ему в глаза:
– Вот об этом ты и поговоришь с Малышевским. Кто «наши», а кто не «наши».
Он еще раз окинул взглядом помещение – впечатляет! Уютные диваны и кресла из светлой кожи. На столике из тика потеют бокалы и фужеры. Мазур всматривался в колонны, портики, лепнину потолка и стен, плафонную живопись, наборный паркет с вставками из ценных пород дерева. По углам белеет мрамор изваяний, сияют золотом рамы картин на стенах, серебрятся антикварные горки, мерцает фарфор. Кроме бронзово-хрустальной люстры, под потолком, свет изливают многочисленные светильники, торшеры и бра. В общем, констатировал Мазур, основным девизом этого плавучего дворца был лозунг: «Деньги плюс деньги!» И плевать, что интерьер корабля на корабельный не похож ни в малейшей степени…
– Смотри, а вон отец невесты, – Олеся вытянула руку с бокалом и незаметно показала на высокого и очень бледного человека в смокинге, о чем-то беседующего с Медиа-Магнатом возле выхода на трап. Точнее говорил в основном Магнат, а счастливый отец слушал вполуха и вяло улыбался.
– Я просто счастлив, – сказал Мазур и уже хотел было поинтересоваться, а где отец жениха, как совсем рядом негромко мявкнул вызов мобильника, Олеся скоренько достала трубку и поднесла к уху.
– Я поняла, – бросила отрывисто. – Хорошо, мы уже идем.
– Хозяин звонил?
– Кирилл, давай договоримся: Малышевский мне не хозяин. И даже не партнер. Ну? Пошли знакомиться…
* * *
Они продефилировали через переполненный банкетный зал и поднялись на верхнюю палубу. Олеся деликатно постучала в дверь каюты, и, не дожидаясь ответа, вошла, потянув за собой Мазура.
Кабинет или приемная – Мазур затруднялся точно определить название этих апартаментов – некоего Малышевского разительно отличалась от виденного внизу. Здесь не было места показной роскоши и лишним деталям. Естественная с виду простота, созданная с помощью немалых материальных усилий и средств располагала к душевному покою, внутренней гармонии и равновесию. Эта простота была сродни простоте классически ограненного алмаза. Минимум деталей, все элементы функциональны и, разумеется, выполнены из натурального дерева и дорогого матового стекла. Все детали строго геометрично, графически выверены.
Сам Александр Олегович Малышевский вписывался в этот интерьер, словно одна из непременных и сугубо необходимых деталей и выглядел вполне импозантно, уж никак не напоминая карикатурных капиталистов из советских газет: брюхатых, мордатых, в идиотских цилиндрах и с непременной сигарой в зубах.
Малышевский был баскетбольного роста, загорелый, подтянутый, явно следящий за собой. Одетый в чрезвычайно неброский, а потому, наверняка, чрезвычайно недешевый костюм. Вроде бы, от Дольче Габана, насколько Мазур научился, спасибо супружнице, разбираться в кутюрных делах. А может, и подороже, чем Габана. И сразу почему-то чувствовалось, что перед тобой именно Хозяин, что бы там ни плела Олеся. На расстоянии сражала пресловутая харизма, которую столь любит к месту и не месту поминать пишущая и болтающая журналистская братия. Хотя, признаться, хозяин был малость подвыпивши…
