— Имеешь право?! Ну уж нет, хмырь, это тебе только так кажется…
Тут они с Нинелью устроили перепалку, в ходе которой выяснилось, что Коробов живёт в одном доме с Катей, только в другом подъезде.
На мой взгляд, аргументы у Коробова были вполне почтенные: человек имеет право в любое время уйти из гостей и отправиться к себе домой, и никто не вправе удерживать его.
Нинель, однако, аргументы не воспринимала вовсе и настаивала, чтобы Коробов вернулся в гостиную. На шум из гостиной прибыли Виталик с двумя наиболее трезвыми ассистентами и принялись с интересом наблюдать за перепалкой.
Воспользовавшись присутствием Виталика, я уже вполне свойски поинтересовался, что таится за дверью с рифлёным стеклом (именно оттуда раздавались странные звуки, когда я впервые вошел в эту прихожую).
— Это спальня Валентины, — почему-то шёпотом ответил Виталик и заговорщицки подмигнул: — Хмм… Понимаете, да?
— Эмм… Не совсем.
— Я там Шаляпина запер… Хе-хе…
— Эмм… Простите…
— Да сенбернара же! — удивился моей непонятливости Виталик. — Представляете, она туда ввалится со своим Михуилом, а там… Хе-хе… А он его не любит… Хе-хе…
— А, понял! — не понял только, кто именно кого не любит, ну да ладно, общая картина вполне прослеживается. — Ннн-да, весьма забавно… Хи-хи…
Перепалка продолжалась недолго. Упрямство Коробова ввергло Нинель в боевой транс, и она выдвинула ультиматум:
— Короче так, хмырюга. Или ты сейчас идёшь обратно, или я зову Михаила… и он тебе ввинтит твою тупую башку до самой ж…пы. Думай, упырь, у тебя десять секунд.
«Десять секунд»… Это, наверное, от Кати. Заметно, что девчата выросли вместе. А может, это у Кати от Нинель. Да, скорее всего так, бой-баба в этой схеме именно Нинель.
Коробов умолк и стал покачиваться с пятки на носок, испепеляя Нинель взглядом, преисполненным скорбью и презрением.
— Думаю, пора вмешаться, — тихонько сказал я Виталику. — Иначе будет кровопролитие.
— Какое кровопролитие, о чём вы? — Виталик презрительно хмыкнул. — Я знаю этого типа с детских лет. Представляете, даже я, существо нежное и ранимое, при случае могу драться, царапаться, кусаться… А этот — интеллигент до мозга костей, не приемлет насилия ни в каком виде. Так что сейчас гордо посопит, развернётся и как миленький уберется в гостиную, вот увидите…
В самом деле, через несколько секунд Коробов перестал излучать в сторону Нинели волны скорби и презрения, развернулся и молча убрался в гостиную.
— Как же задрал меня этот унылый м…дак, — без всякого торжества в голосе пробурчала Нинель. — Гардина в ДК ему бы на голову упала, что ли… А то ведь упорный такой, гад, так и трётся вокруг Катьки, сволочь, круги нарезает… Виталик, ты на фига его всё время зовешь?
— Да никто его не зовёт, сам приходит! Ты, вообще, помнишь, чтобы он хоть один фуршет когда-нибудь пропустил?
— То есть вы не желаете, чтобы этот человек приходил в ваш дом, а он всё равно вламывается? — удивился я.
— Ну как — «вламывается»… Понимаете, Александр, мы ведь выросли вместе, всю жизнь были в одной компании. Помню, по молодости…
Тут вышла бледная Катя и избавила нас от истории художественно-артистических отношений уездного города: мы быстро оделись и покинули «уютное местечко».
* * *
Когда выкарабкались на улицу (именно «выкарабкались», вы же помните этот длиннющий коридор-ловушку, заставленный всякой дрянью), мне было дозволено идти рядом с Катей, и она даже взяла меня под руку. Чем не романтическая прогулка? Нинель, правда, взяла меня под ручку с другой стороны, но такое трогательное равновесие длилось недолго: едва вышли со двора, мне позвонил Петрович и в меру нетрезвым голосом стал интересоваться, как проходит мой вечерний променад и ждать ли меня домой к шампанскому.
— К шампанскому? — удивился я.
— Полночь. Куранты. Вся Страна дружно встречает старый Новый год. — Петрович был благодушен и не стал ругать меня за тугоумие. — Ну так что?
— Поручик, не увлекайтесь местной экзотикой! — где-то рядом с Петровичем воскликнул доктор, судя по голосу, тоже уже неслабо вквашенный. — Для непривычного московского организма эт-та может быть губительный опыт!
Видать, уже изрядно употребили гордеевской чудесной настойки. Местная химия — страшная сила, я вам скажу.
— В общем, я уважаю выбор всей Страны, но… у меня тут важное дело, — торопливо завершил я сеанс связи. — Петрович, у меня всё пучком, доктору передайте — никакой экзотики, позже перезвоню.
В самом деле, сейчас я занят провожанием Кати, это приоритет номер один. Так что пусть Страна развлекается как ей угодно, а у меня другие планы.
* * *
Увы, томная прогулка была недолгой. Катя в самом деле жила недалеко, буквально метрах в двухстах от «уютного местечка». Так что хоть мы и двигались с черепашьей скоростью, но вскоре прибыли в пункт назначения.
Дом был, по-видимому, такая же сталинка, только покороче, чем обитель «творческой элиты», с двумя нормальным подъездами и лоджиями на каждом этаже. Да, лоджии — это что-то не в эпоху, девиация какая-то.
— Лоджии?
— Да, лоджии! — с гордостью подхватила Нинель. — Это дом повышенной комфортности.
— А в чём комфортность?
— Лоджии и грузовой лифт.
— Зачем в трёхэтажном доме грузовой лифт?!
Тут девушки молча переглянулись, Катя недовольно прокашлялась, а Нинель стушевалась, как будто сказала что-то лишнее.
— Да ладно, лифт — это здорово, — великодушно заметил я. — Независимо от этажности.
— Угу, — кивнула Нинель.
Да, заметно, что дамы росли вместе. Катя расхваливала Уютное Местечко, преподнося его как «культурное наследие», а Нинель расхваливает дом Кати. Милые мои провинциалки, как же вы трогательны в своей дремучей наивности…
У подъезда Катя сообщила:
— Всё, я дома.
— Мы проводим до квартиры, — решительно заявил я. — В подъездах и лифтах частенько орудуют маньяки-насильники. Знаете, сколько случаев за последний год?
— У нас не орудуют. — Катя вымученно усмехнувшись. — Но как скажете.
В подъезде было светло, чисто и пусто. Приятный контраст по сравнению с «объектом культурного наследия». Показалось, что лестничный марш несколько шире обычного, но я не придал этому значения. Да, и на подъездной двери не было привычного для жителей столицы номерного замка. Вообще, насколько я заметил, в местных подъездах нет никаких замков, ни номерных, ни простых. Этакая советская архаика.
Мы поднялись на второй этаж и здесь распрощались.
— Пригласила бы на чай, но… — Катя виновато улыбнулась.
— Ничего, у вас ещё все чаи впереди, — подбодрила Нинель. — Отдыхай, поправляйся… Завтра встретимся, да?
Тут Нинель со значением посмотрела на меня, потом перевела взгляд на Катю и, как мне показалось, едва заметно ей подмигнула.
— Конечно встретимся, — преувеличенно бодро заверила Катя. — Но — завтра. Отдохните там за меня как следует…
Когда она скрылась за дверью, я спохватился:
— А телефон?!
— У меня есть, — успокоила Нинель. — Я же сказала, держись за меня — не пропадёшь.
— Это хорошо. Ну что… Думаю, пора и честь знать.
— Чего знать?
— В смысле, домой пора. Поздновато уже, да и… Кати нет, так что особого смысла не вижу…
Нинель категорически возразила, что веселье ещё даже и не начиналось, у нас всё впереди, а если я сейчас отчалю, то здорово огорчу всю компанию, которая, затаив дыхание, ждёт не дождётся возвращения высокого московского гостя. Кроме того, у меня есть отличная возможность узнать о Кате побольше. В «уютном местечке» все знают Катю с детских лет и каждый может сказать о ней как минимум пару добрых слов.
Немного подумав, я не стал вредничать, и мы благополучно вернулись в компанию.
* * *
Старый Новый год встречали домашним шампанским. Это такой чудесный напиток с выверенными пропорциями: четверть местного ректификата на три четверти родниковой воды, особо вкусный карамельный сироп (попробуйте только не угадать, на каком предприятии Города его производят), и всё это крепко газировано в трёхлитровом сифоне. Эмм… по-моему, в три партии газировано, по крайней мере, мне досталось три фужера.
Под настроение шампанское показалось на вкус куда лучше «Кристалла», а по ударному воздействию даже несколько опережало чудесную наливку.
Ох, моя голова… Представляю, каково мне будет завтра с утра…
После «шампанского» стало совсем хорошо и комфортно. Стало ясно, что мне уже никуда не надо, мой дом здесь, и все вокруг на редкость замечательные люди. Даже… Даже… Так, а где бас-профундо?
Тут выяснилось, что Коробов таки втихаря удрал, а когда именно, никто даже и не помнит.
Бинго! Молодец, давно бы так. Вроде бы он ничего такого не делал и молчал как истукан, но его присутствие меня заметно тяготило. Без него стало совсем вольготно и как-то даже празднично.
