– Герой России~ – напомнил Радченков. – Бритоголовый такой~
– Да, кажется, дали ему Героя. Слышал я. Мы уже лет пять как не встречались. Мужик крутой, в делах спуску не дает ни своим, ни чужим. Местные его лысиной детей пугают. Его отряд временно тоже переподчинили – передали в ФСБ. Он выполняет их задачу. Ваша задача ясна. Сотрудничаете, но делаете свое дело~ Я с Волкотрубом поговорю через полчаса. Он из ФСБ сюда заедет. Наверняка помощь окажет. Вы пока готовьте свой отряд к передаче, подбирайте состав для рейда. Вячеслав, есть кому отряд передать?
– Есть, товарищ подполковник.
– И хорошо. Как машины за вами прибудут, гоните в бригаду и возвращаетесь. Волкотруб со своими выступает завтра в ночь. Согласуете все с ним, потом до ночи отдыхаете. И солдат мне – найти! Живыми найти и освободить.
Я стиснул зубы. Осталось последнее движение, которое я проделал резко, с усердием и злостью. Вот так вот.
Я все-таки оторвал этот распроклятый рукав!
Что такое закон вредности, я хорошо знаю и теперь столкнулся с ним в очередной раз. Сколько помню, всегда солдатская одежда была такого качества, что только повернуться резко попробуешь, швы уже трещат и расходятся. А тут мне такая куртка попалась, что оторвать рукав никак не удавалось. Словно силы в руках совсем не было. Я забирался на последнюю скалу, чтобы перебираться с одной террасы склона на другую без томительного часового обхода, все силы, что в запасе имел, безрассудно израсходовал. Но оторвать рукав было необходимо, даже не имея на это сил. Листьев в «зеленке» не напасешься, чтобы постоянно рану в бедре заклеивать. Листья не успевают присохнуть. Кровь от энергичного движения тоже энергично циркулирует и листья от тела отталкивает. Рану, естественно, перевязать следует и только потом уже бегать. Рот от бега и быстрого шага пересох и, кажется, готов трещинами покрыться. И забрался я слишком высоко. Обычно на такой высоте редко ручьи бывают, так что напиться негде. Хотя ручьи тоже бывают. Вершины гор высокие, снегом покрыты даже в самую жаркую погоду. Там, наверное, ледник. Из ледника должны ручьи струиться. Следует искать трещину, потому что ручьи всегда стараются по трещинам спускаться. А сейчас бы хоть горсть снега в рот положить. Но мне до вершины еще далеко, да и не надо бы мне на нее. Мне не на снегу, мне в «зеленке» лучше, где следов не оставляешь. Только кровь капает, а это тоже след, хотя и не такой заметный, каким он был бы на снегу. Но кровь с травы не подотрешь. А отвалившиеся окровавленные листья я все же прятал в карман, чтобы они меня не выдавали. Опытный глаз всегда эти листья заметит~ По крайней мере я, если бы за беглецом по следу шел, обязательно заметил бы. Тем более я искал бы их, потому что знал бы, что беглец ранен, что первые следы крови он оставил там, где в него стреляли, и там ему было не до листьев, способных приостановить кровотечение.
Рукав оторван. Теперь рану есть чем перевязать.
Конечно, в идеале рану хорошо бы холодной водой омыть, но ручья по-прежнему нигде не только не видно, но и не слышно. А тишина вокруг такая – горная, специфичная, что слышно должно быть далеко вокруг. При такой тишине, бывает, услышишь журчание воды, но долго к ручью идти приходится.
Не слышно пока не только ручья, не слышно, слава богу, и звуков погони. Но я, поднявшись на следующую террасу по скале, создал себе отрыв во времени. Когда погоня появится, я ее сверху увижу и смогу дальше уйти~ Может быть, и еще одну скалу преодолею, тогда отрыв еще увеличу. Хотя, скорее всего, карабкаться по скалам уже не нужно. Только следующий поворот тропы займет при обходе полчаса. Подъем на скалу столько же. Какой смысл тратить последние силы. Лучше уйти как можно дальше. Не знаю куда, но стороны света определять я могу и днем, и ночью. Даже без компаса, который мне бандиты выделить забыли. Следовательно, если знаю направление, то куда-нибудь все равно выйду. А это главное. Впрочем, направление тоже не все решает, потому что выходить следует именно к своим. Хотя бы к пограничникам. А это значит, что тогда идти следует на юг. К пограничникам, наверное, ближе, хотя я не могу точно сказать, где нахожусь. Но путь на юг труднее, там горы~ На север идти дальше и дольше, но там путь легче и больше возможности на армейцев наткнуться. Однако при этом можно и на местных жителей нарваться, и на местных ментов, а это то же самое, что к бандитам с поднятыми руками выйти.
Ладно. С этим можно и позже разобраться. Сейчас более насущные вопросы решить необходимо.
Ну, хоть бы маленький ручеек попался. Самый тоненький. Воды несколько глотков. Ледяной, чтобы зубы заломило. И рану обмыть. Рана после холодной воды не так кровоточить будет. А ледниковая талая вода, говорят, особо чистая, почти стерильная. Я, помню, читал где-то про талую воду. Люди специально воду замораживают, дают части ее оттаять и пьют, потому что быстрее тает очищенная вода. Так даже больные лечатся. И, говорят, это помогает. Я ничуть не лучше больного, хотя болезнь моя особого характера и лечится не кем-то, а военными хирургами, как всякое огнестрельное ранение.
Вообще-то рана пустяковая. Рваная, с внешней стороны бедра. Пуля по касательной прошла. Если пуля по внутренней стороне бедра проходит – это практически конец, надеяться выжить можно, только если быстро эвакуируют вертолетом, потому что с внутренней стороны бедра проходит артерия. В этом случае срочная операция нужна. А внешняя сторона – пустяк~ Только кровотечение следует остановить. Ну и, естественно, не двигаться. Это необходимость. Но не двигаться в моем положении означает смерть. Поэтому хотя бы одно из двух обязательных условий следует выполнить, то есть следует остановить кровотечение, но передвигаться, уходить дальше, создавать отрыв~
Оторвав рукав от куртки, я разорвал его на две полосы, потом каждую из полос точно так же разорвал по длине на две части. В итоге у меня получилось четыре недлинных импровизированных бинта. Не гигиенично, но все же лучше, чем ничего. Обложив рану по краям и сверху предварительно разжеванными листьями вместо ваты, я поочередно наложил на ногу весь наличный перевязочный материал. Попробовал ступить, сделал пару шагов. Нет, туговато затянул. С такой тугой повязкой и ходить быстро невозможно, и вообще нога через десять минут синеть начнет – кровь циркулировать перестанет.
Пришлось снова сесть, но невозможно было определить, какой из четырех камуфлированных бинтов перетянут. Перевязал все заново. И еще листьев с ближайшего куста добавил. Попробовал. Кажется, самое то, что нужно.
Я сложил приклад автомата. Это тоже не сразу удалось. Кнопка пружины оказалась очень тугой, а с моими ослабленными пальцами такую работу лучше не делать. Тем не менее приклад мешал мне во время подъема на скалу. Может и потом помешать. А стреляю я почти одинаково хорошо, что с прикладом, что без него~ Для дальнего выстрела, конечно, приклад необходим. Но я с дистанции никого расстреливать не собираюсь. Я стрелять буду только вблизи, наверняка и лишь в случае крайней необходимости. И потому я кнопку все же вдавил и приклад сложил. Потом на нижнюю тропу выглянул~
Нет, погони пока не видно~ Это беспокоило, как ни странно. Потому что должна быть погоня. Меня обязательно должны догонять, должны в меня стрелять, должны пытаться вернуть или убить. Я же убил их парня и его автомат захватил. Правда, второй успел дать очередь, но я, как полагается, влево, если от стрелка смотреть, смещался[2], а очередь была неподготовленной, слишком длинной, чтобы быть точной. И потому меня только одна пуля царапнула. Но эта очередь была единственной, потому что я на бегу успел переключить переводчик огня и не глядя дать ответную короткую хлесткую очередь. Не только не глядя на противника, но даже не глядя на результат своей стрельбы. Может быть, даже попал – не знаю, не буду утверждать, но в меня по крайней мере больше не стреляли. Судя по той очереди, что в меня выпустили, стрелок там был без боевого опыта. Такой мог от встречной очереди не просто залечь, а как страус – голову в песок, ничего не вижу, ничего не слышу. И не подниматься от страха еще долго. Сейчас такие часто встречаются. Впрочем, такие всегда встречаются. С оружием в руках против безоружного – герой, а когда в тебя стреляют, то ситуация уже иной кажется, и воевать сразу пропадает желание~
Тем не менее я не рискнул вернуться и взять у убитого мною бандита запасной рожок. Тот магазин, что был в автомате, – я по весу чувствовал, неполный. Но этот, второй стрелок, жив он или убит – трудно сказать, мог бы и меня подстрелить~ А мне нельзя сейчас рисковать, и подставляться под случайный выстрел нельзя. У меня иная задача.
* * *
Ручей я все же нашел.
Как и ожидал, он струился в неглубокой трещине, стекал в каменную ямку, где стояла лужица, но оттуда не вытекал, уходя куда-то в раскол скалы, вниз, где, наверное, снова на поверхность прорывался. Тоненький, тоньше, чем струя из-под едва открытого крана. Но вода показалась невероятно вкусной. На нее даже смотреть было приятно, и я не сразу пить стал. Я сначала на камень рядом с ручейком сел и долго смотрел на струйку, наслаждаясь таким вот своим состоянием, когда рот сохнет, и сохнет все сильнее при виде воды, а я знаю, что стоит мне наклониться, я могу воды зачерпнуть полные ладони. Но я не зачерпывал. Я ждал, заставляя себя испытать все «прелести» жажды. И только потом наклонился над ручейком. Но все равно сразу пить не стал, а сначала умылся.
