Я поднялся, усилием воли подавляя желание лицо в воду окунуть и напиться вдоволь. Но так сразу отяжелеешь и потеряешь силы. А я не хочу терять силы. Мне нельзя их терять. Мне выйти надо, надо до своих добраться и указать на это место.
А бандитам нельзя меня выпускать. Бандитам обязательно следует меня поймать, чтобы я не смог до своих добраться. Убить меня. Они понимают, что я представляю для них опасность. Не лично я как таковой, а как носитель информации о пленниках. Если я передам кому-то из своих эту информацию и пленники будут свободны, то тогда Авдорхану не поздоровится.
А главное, я не только спасу людей, но и сорву так тщательно продуманную Авдорханом операцию. Наверное, это для него главное. И потому я должен дойти. Страдая от голода и жажды, но дойти до своих.
Ну, совсем мне такое не нравится, вот честное слово младшего сержанта.
Что, в конце-то концов, происходит? Мне даже, признаюсь, слегка обидно в этой ситуации становится. Почему погони-то нет? Должна быть погоня. Обязательно должна быть погоня, но я никого не вижу, а глаза тереть не могу, чтобы рассечение на брови не потревожить.
Я даже сел на край тропы, проходящей в этом месте через вершину скалы, и ноги свесил. Я словно специально себя, беззаботного и свободного, выставлял на всеобщее обозрение.
Смотрите, вот он – я. Я жду тех, кто готов за мной погнаться. Или вам совсем слабо раненого догнать? Ноги не ходят?
Оказалось, что у них и глаза тоже не видят. Минут десять я просидел, надеясь, что внизу появится кто-то. И – без толку. Никто не появился, никто моей персоной не интересовался. И меня очень волновало – почему.
Не было такой видимой причины, чтобы меня не пытались обнаружить и поймать. Они же наверняка знают и понимают, что у меня даже карты нет, я не знаю, куда идти. Не знаю ни дороги, ни тропинки, ни названия населенного пункта. И потому они, местные, должны чувствовать свое превосходство и быть уверенными, что поймают. Они, местные, должны пойти по следу и постараться загнать меня в места, где пройти невозможно. Они, местные, здесь каждое ущелье знать должны, каждую тропу, каждый камень рядом с тропой.
А они не идут. Совсем, что ли, сдурели или ждут, что я спать прямо на тропе завалюсь и храпеть буду так, что эхо по всем ближайшим ущельям загуляет? Может быть, ждут, что я в дополнение сам себе ноги и руки свяжу?
Стоп. Не дуреть и не веселиться.
Обязательно веские причины должны быть. Должны быть причины их бездействия. Не может же так случиться, что они на меня просто махнули рукой, не уважая меня и не считаясь со мной. Тем более после того, как я одного из охранников убил, а второго мог убить, мог покалечить, а мог и невредимым, но напуганным до смерти отпустить~
Или он, живой и невредимый, но напуганный до смерти, меня отпустил~ Разница невелика и в том лишь состоит, что звучит по-разному с разных сторон, как обычно и случается. При этом каждая из сторон искренне верит в свою правоту.
Но в чем эта причина?
Пораскинув мозгами, я сумел предположить пока только одно: вокруг села существует некое замкнутое пространство с определенным количеством выходов, которые бандиты контролируют. И потому они не спешат, зная, что на один из пунктов их контроля я все равно выйду. И они правильно думают, что ни я, ни мои товарищи не могли видеть, куда нас везут. Мы, как мешки, валялись в тесном багажнике джипа «Гранд Чероки», придавливали друг друга и не имели возможности поднять голову, чтобы в окно выглянуть. Тем более не могли постоянно смотреть за стекло, чтобы запомнить дорогу. Запомнил я только одно, и запомнил хорошо: машина дважды останавливалась где-то, причем неподалеку от конечной точки назначения. Водитель и пассажиры выходили и с кем-то разговаривали. На последней остановке какой-то человек даже к машине подошел и посмотрел сквозь стекло на нас. И тоже что-то сказал. И я видел за плечом у этого человека автомат. Значит, это были посты охранения. И грузовики я там же видел, потому что наша машина останавливалась рядом с грузовиками. Сначала с одним, потом с другим. Значит, боевики на колесах~
В этот расклад не вписывался только характер горячих горцев. Им все и всегда, насколько я понимаю их натуру, надо сразу и немедленно, и в полном объеме. Ждать не любят, хотя отдельные экземпляры умеют и хладнокровием часто отличаются завидным. Но есть одно, что они никогда не желают откладывать в долгий ящик, – месть. Отомстить они желают сразу. Тогда почему же не пожелали отомстить мне, после того как я убил одного из своих охранников и, возможно, доставил неприятности другому? Должны были они гореть желанием отомстить. Хотя бы не все, хотя бы только родственники и друзья убитого должны были за мной в погоню броситься.
Не бросились и не собираются, кажется, этого делать.
Интересно, что же там, в селе, такое происходит? Какие законы правят там? Это какое-то удельное княжество со своими границами, что ли? И со своими погранвойсками? И правит там в качестве мелкого князька толстый, лысый коротышка Авдорхан Дидигов. Разобраться с этим очень хотелось, потому что я как ни крути, а военный разведчик – так всегда говорил наш командир отряда старший лейтенант Радченков про каждого из нас, в том числе, значит, и про меня. Пусть это и звучит, может быть, слишком серьезно для младшего сержанта контрактной службы, тем не менее это так. И выходить к своим лучше все-таки, как настоящему разведчику, обладая конкретной информацией.
Но добывать информацию мне следует только после того, как я все просчитаю. Я ведь еще и поведение свое точно и конкретно не определил, поскольку побег был спонтанным. Я вообще не намеревался тогда же, сразу, убежать, хотя думал, естественно, о побеге с первых минут плена. Но я предполагал, что бежать нам удастся втроем. Как попали в плен втроем, так и убежим вместе.
То есть мы не в плен попали, мы были для чего-то похищены~
* * *
Для чего мы похищены, я узнал вскоре после того, как нас привезли в село. Не все узнал конкретно, но в общих чертах~
Ударами прикладов меня подгоняли, хотя я, честно говоря, и не плелся. Но бежать после только что завершившейся сцены с нательным крестиком, когда я заслужил свое право на уважение и одержал, как мне показалось, пусть маленькую, но победу над противником, я тоже не захотел. Мне проще было несколько ударов перенести, тем более что эти удары были не такие уж и страшные, и я спиной заранее чувствовал их и принимал меры, чтобы увечье не получить, – мышцы напрягал или чуть корпус доворачивал, чтобы удар вскользь прошел. А ситуация была классическая, многократно отработанная на тренировочных занятиях. И я мог бы в тот момент легко показать разницу между военным разведчиком и тремя бандитами, что меня вели. Двое из них прикладами, как норовистую лошадь кнутами, меня подгоняли, третий на несколько шагов отстал и автомат не перед собой нес, а под мышкой, как папку. Я дважды полуоборачивался после ударов. Вроде бы случайно это получалось, вроде бы совсем не по своей воле. Но это со стороны так казалось. Я оборачивался, чтобы обстановку оценить.
Я имел возможность всех троих уложить здесь же, не доходя до сарая, в который меня, как я слышал, повели. И сделал бы это просто и быстро, так быстро, что они умерли бы еще до того, как поняли бы, что произошло. И до того, как подняли бы крик рассматривающие меня женщины, которые, сложив на животе руки, стояли возле калиток своих дворов. Оба любителя бить прикладами сняли с плеча ремни. Мне необходимо было только уловить момент удара, может быть, испуг перед ударом изобразить, чуть повернуться и якобы попытаться от удара увернуться, но в действительности принять такое положение, чтобы удар в самом деле прошел мимо, а сам автомат оказался бы в непосредственной близости от моих рук. Захватил, ударил противника ногой, большим пальцем опустил предохранитель – и расстреливай в свое удовольствие всех троих дураков, что ведут себя так неосторожно~
Но военный разведчик сработал во мне уже тогда. Лысый, толстый коротышка не захотел меня убивать, значит, я ему нужен. И мне хотелось узнать, зачем я нужен. К тому же, уложи я эту троицу и подними шум в центре села, сбежать было бы трудно, потому что улица длинная, вдалеке виднеется множество мужчин, и некоторые из них вооружены. Должно быть, здесь что-то намечалось, какое-то действие, и к этому действию бандиты готовились. И мы попали к ним не совсем вовремя. Выходить из села пришлось бы с боем, но не по улице, а через дворы. А почти в каждом дворе, как я видел и слышал, сидела собака. Кавказскую овчарку не всегда уложишь одной очередью. Этот зверь может и тяжело раненный любого человека свалить. А бороться со множеством собак труднее, чем со множеством людей.
Это одна из причин, что сдерживали мое стремление к свободе.
Вторая причина была более конкретной – Вован с Серегой. Я хотел дождаться момента, когда нас объединят. Втроем мы уже представляем собой значительную силу. И втроем сможем большего добиться, нежели я один. Кроме того, я не оставил без внимания фразу коротышки. Он приказал отвести Вована с Серегой не куда-то, а «к остальным». То есть уже подразумевалось, что здесь есть и другие «кавказские пленники». Кто именно, мне хотелось узнать более точно.
