Несколько человек остались у машин. Салман, его пассажир и еще один вооруженный афганец направились на север. Через полкилометра они вышли к реке. Накануне прошли дожди, и вода в Пяндже была грязно-желтой. Салман, как только они оказались на месте, откуда хорошо было видно соседний берег, протянул своему пассажиру бинокль.
Взяв его, тот долго разглядывал горы, кишлаки, заставу и дорогу, серпантином спускающуюся к ней.
– Ты часто бываешь там? – не глядя на Салмана, спросил мужчина в очках и вернул бинокль обратно.
– Раньше и недели не проходило, родственников навещал, – вздохнул таджик. – Сейчас совсем редко. Опасно стало очень.
Спутник Салмана удивленно посмотрел на него.
– Солдаты теперь там все местные таджики. Неужели деньги были потрачены зря и они охраняют границу лучше неверных?
– Нет, – Салман отрицательно покачал головой. – Дело не в этом. В местных кишлаках много развелось бандитов. Могут убить за килограмм ханки. У них, почти как и здесь, работы нет, денег тоже нет. Растить мак, как мы, они не могут. Если найдут плантации, в лучшем случае посадят.
– Среди таджиков есть наркоманы?
– Мало, – Салман покосился на вооруженного провожатого человека в очках. – Чарз курят многие.
– Представь, Салман, – мечтательно вздохнул его спутник, – если всех русских приучить к наркотику. Даже президента. Через несколько лет они отдали бы нам свои земли взамен героина, а за дозу были бы нашими рабами.
Несмотря на то что араб шутил, малограмотный Салман, познания которого в географии заключались в знании приграничного Таджикистана и окрестностей Мазари-Шариф, принял шутку аль-Масуда, окончившего в свое время Университет дружбы народов и Кембридж, всерьез:
– Нужно садить много мака…
* * *
На следующий день после встречи с генералом Родимовым Антон Филиппов уже был в Санкт-Петербурге, откуда вертолетом его доставили на территорию учебного центра Генерального штаба, расположенного недалеко от Выборга, почти на самом берегу Финского залива.
Начальника центра полковника Стодиревского он встретил сразу у вертолетной площадки.
– Филиппов! – полковник, узнав Антона, улыбнулся. – Мне про тебя уже сообщили. Значит, теперь в новом качестве к нам – инструктор?
– Инструктор – громко сказано, – смутился Антон. – На правах временного консультанта.
– Сдается, слово «временного» у тебя в предложении лишнее. – Стодиревский явно был в хорошем расположении духа, и ему хотелось непринужденного веселого разговора. – Забыл уже правило: «Вход – рубль, выход – два»?
– Это на меня не распространяется, – Антон засмеялся. – Теперь я – совершенно посторонний для вас человек.
– Ладно. – Лицо полковника сделалось серьезным. – У меня вообще-то времени маловато. Вертушку разгрузить надо, груз принять. Жить будешь в гостинице. Ключ от номера возьмешь у сержанта…
– Извините, – перебил его Антон. – У меня вообще-то к вам просьба есть по этому поводу…
– Что, форму хочешь набрать или проверить себя? – догадавшись, о чем речь, улыбнулся Стодиревский.
– И то, и другое, – кивнул головой Антон. – А как догадались?
– Не ты первый. – Толкнув указательным пальцем в козырек фуражки, он сдвинул ее на затылок. – Тут недавно Родимов, шеф твой бывший, фокус отмочил. Решил полосу препятствий пройти. На девятом километре сердце прихватило. Прямо в болоте. Ни на машине не подъехать, ни вертушкой зацепить. Пришлось на руках выносить.
– Немудрено, – Антон вздохнул, – седьмой десяток мужику, куча ранений…
– В общем, с группой я тебя разместить не могу, не имею права. А так, – полковник пожал плечами, – будут занятия, посмотрим. Пока валяй все же в гостиницу.
Сокрушенно вздохнув, Антон направился в сторону одноэтажного кирпичного здания, видневшегося за деревьями, больше напоминающего барак, чем гостиницу для инструкторов и руководителей учебного центра.
Номер был одноместный. Письменный стол, стул, кровать, телевизор.
Инструкторы размещались обособленно в связи со спецификой учреждения. Жизнь здесь отличалась жестким режимом секретности, ограниченным временем на подготовку к занятиям, напряженным и плотным графиком работ. По крайней мере, так было раньше, когда на этих гектарах болот, леса, развалин старой текстильной фабрики и полигона из Антона лепили разведчика-диверсанта.
Обучаемые жили тогда примерно так, как бы это пришлось в тылу противника. Прибывшая для подготовки группа уходила в лес с тем багажом, который был положен при выполнении боевых задач, и выходила оттуда только через два месяца. Все это время контакт с цивилизацией осуществлялся лишь на лекциях, которые проводились в аудиториях учебного корпуса. Зачастую спецназовцы не имели возможности видеть даже лица преподавателя, который вел занятия, находясь за матовым стеклом.
«Сейчас, наверное, все изменилось, – подумал Антон. – Наверняка и руководители стали лояльней, и групп готовят меньше…»
Новый день Филиппов начал с пробежки. Сделав круг по городку, на территории которого, кроме гостиницы, было несколько учебных корпусов, казарма роты обеспечения да пара двухэтажных кирпичных домиков для семей офицеров, проходящих службу на полигоне, он вернулся в номер и принял душ.
Столовая на несколько столиков располагалась недалеко от гостиницы. Несмотря на то, что Антон был уже давно сугубо гражданским человеком и не имел продовольственного аттестата для бесплатного питания, Родимов оформил его как офицера запаса, призванного на военные сборы.
На завтрак была гречка, котлеты, чай, масло. Все согласно нормам суточного довольствия.
Плотно поев, он еще некоторое время сидел, не спеша попивая чай, надеясь увидеть среди приходивших на завтрак офицеров бывших сослуживцев.
Однако здесь его ждало разочарование. Люди были абсолютно ему не знакомы. Более того, среди сидящих в зале лишь единицы имели синие ромбики учебных заведений Министерства обороны. У большинства нагрудные знаки говорили о том, что их владельцы окончили гражданские вузы. Так называемые «двухгодичники» – выпускники институтов отбывали своеобразную воинскую повинность в течение двух лет. Антон знал, что зачастую лишь единицы из сотен таких офицеров приносят армии пользу. Остальные ждут увольнения, избегая как подчиненного личного состава с их проблемами, так и своих начальников.
И все-таки его ожидание было вознаграждено. Несмотря на большие залысины и сильно загорелое лицо, в усатом майоре, усевшемся напротив, он безошибочно угадал своего однокурсника Коваленко Алексея.
«Интересно, узнает или нет?» – подумал он, решив для начала не выдавать себя.
Однако Коваленко, несколько раз бросив на него взгляд, никак не отреагировал, продолжая с аппетитом поедать завтрак.
– Неужели я так сильно изменился? – не выдержал наконец Филиппов.
Задержав ложку у рта, Лешка расплылся в улыбке:
– Антон! – Откинувшись на спинку стула, Коваленко наклонил голову набок и, словно не веря своим глазам, некоторое время с удивлением разглядывал однокашника. – Вот так встреча! Каким ветром?
Перегнувшись через стол, он потрепал Филиппова за плечо.
– К знакомому заехал. Он здесь служит, – соврал на всякий случай Антон, когда эмоции улеглись.
Мало ли что. С момента расставания прошло уже много лет. Время меняет людей, и зачастую не в лучшую сторону. Кем сейчас работает Коваленко, что он за человек? Поэтому Антон решил особо не откровенничать, справедливо считая, что всему свое время.
– Я же после училища через год в Афган попал. – Лицо Алексея сделалось серьезным. – За месяц до вывода разведывательную роту в мотострелковом полку принял, а через неделю – подрыв… Почти год по госпиталям. Оклемался, вернулся в свой родной полк, который после вывода был расквартирован в Таджикистане. Там мотострелковый батальон… Как раз события эти начались… Опять война. Сейчас в оперативном отделе штаба дивизии.
– А здесь как оказался? – удивился Антон, постепенно начиная догадываться, зачем ГРУ понадобился старый вояка из Средней Азии.
– Сам толком не могу понять, – пожал он плечами. – Занятия с кем-то проводить откомандировали. Темы что-то вроде «Особенности театра военных действий по месту дислокации войск».
– Даже так? – усмехнулся Антон, окончательно придя к выводу, что уже точно знает, где будут в этот раз его коллеги пытаться прервать кровавый вояж Черного Принца.
После утреннего намаза аль-Масуд, он же Черный Принц, а по документам, ничем не отличающимся от настоящих паспортов Узбекистана и Таджикистана, – Анвар Худайбердиев, Соли Вахидов, – вошел в дом, где поселился несколько дней назад.
Поднявшись на второй этаж в свою комнату, он растянулся на полу, застеленном курпачой – тонким стеганым матрасом, – подложив под правый бок подушку, и, взяв пульт дистанционного управления, включил телевизор.
