— Извините, девушка! — выдохнул Шпиндель, хотя дама ему, засранцу мелкому, вполне годилась в матери. — Не подскажете, который час?
Женщина, наверное, внутренне порадовалась, что ее еще за девушку принимают, поставила сумку на землю и глянула на маленькие, возможно, даже из натурального золота часики.
Епиха в этот момент резко рванул бегом и проскочил десяток метров секунды за две, не больше. Обладательница тяжелой сумки даже не успела произнести до конца: — «Пять минут вто…»
Топ-топ-топ! Фр-р! Епиха цапнул сумку за ручки и одним прыжком сиганул сквозь узкий промежуток в кустах.
— Ой! — взвизгнула дама, поворачиваясь в ту сторону, где исчез грабитель. Шпиндель, недолго думая, рванул по своему маршруту, то есть вправо, через кусты к гаражам. На свою беду, ему на пути попалась бабка с авоськами. Хоть и не тяжел был Шпиндель, но скорость развил приличную, и от его нечаянного толчка старуха отлетела аж на край аллеи, тюкнувшись головой о щербатый бордюрный камень. Но шпаненок этого не видел, он, не оборачиваясь, дунул сквозь кусты, к знакомой щели между гаражами. Сзади кто-то заорал басом: «Стой, падла! Держи его!» Затрещали кусты, Шпиндель услышал за спиной тяжелый топот. Похоже, что в погоню пустился тот дядька, который шел впереди. Это Шпинделя очень обрадовало. Он точно знал, что такой пузан просто не протиснется в промежуток, который избрал Шпиндель для своего отступления. Теперь главное было — добежать раньше него…
Тем временем Епиха, ловко проскакивая в промежутки между кустами, уже добежал до железного забора, протиснулся в щель между погнутыми прутьями и, обогнув какие-то сараюшки, очутился во дворе старого двухэтажного дома с подворотней, ведущей на родную улицу. Оглянувшись и убедившись, что за ним никто не гонится, Епиха перешел на шаг. Миновав подворотню, он прошел метров пятьдесят по тротуару, затем перебежал улицу и юркнул в свой двор, напоминавший по форме букву П. Здесь, в середине двора, тоже стояло с десяток жестяных гаражей. Обойдя их ускоренным шагом, Епиха вошел в облупленную дверь одного из подъездов и по темной, ничем не освещенной лестнице спустился вниз, к двери, ведущей в подвал. Постаравшись особо не шуметь, он проскользнул в полутемное помещение и прислушался. Вроде тихо. Только вода где-то капает.
Епиха пробрался в самый дальний от двери конец подвала. Там лежала какая-то ломаная мебель: стулья, столы, шкафы, доски от стендов. Все это в незапамятные времена принадлежало «красному уголку», где когда-то собиралась жэковская — то есть пенсионерская — парторганизация КПСС. Сейчас ее уже не было, но на это партийное имущество охотников не нашлось.
Человеку непосвященному казалось, будто дальше хода нет. Однако Епиха, Шпиндель и еще человек пять парней знали, что, если пролезть между тумбами тронутых гнилью двух письменных столов, поверх которых лежало еще четыре таких же, а затем отодвинуть в сторону обитый серым холстом стенд из ДСП, вроде бы прижатый к стене грудой столов и книжным шкафом, то откроется дверь в небольшую комнатку. Там проходила труба отопления и было тепло в зимние месяцы. Летом там пацаны обычно не тусовались, потому что труба оставалась холодной, а когда шли дожди, еще и сыро было. К тому же летом большая часть ребят разъезжалась по деревенским родственникам, а те, кто оставался, искали себе всякие заработки-приработки.
Епиха, когда назначал Шпинделю место встречи, был на сто процентов уверен, что в подвале, кроме них двоих, никого не окажется. Конечно, вся братва своя, но лучше, чтоб об их грабеже знало поменьше народу.
Отодвинув несколько поваленных набок стульев, которые прикрывали собой лаз, ведущий к двери, Епиха затолкал сперва сумку, а потом заполз сам. Добравшись до стенда, заслонявшего дверь, он с усилием сдвинул тяжелую ДСП вправо, толкнул дверь и протиснулся в комнатку, втянув за собой сумку. Потом развернулся, снова вполз в лаз, замаскировал его стульями, задом отполз за стенд, взялся за дверную ручку, привинченную к ДСП со стороны потайной двери, и задвинул плиту на место. Потом ощупью, в абсолютной темноте, закрыл дверь. Чиркнул зажигалкой и при свете маленького пламени нашел пивную бутылку, в горлышко которой был вставлен огарок свечки.
Бутылка-светильник стояла на столике, который когда-то был журнальным. На нем обычно пацаны раскладывали закуску и выпивку. Кроме него, в комнатушке имелся старый дерматиновый диван, пяток стульев и книжный шкаф без стекол, в котором на верхней полке стояли стаканы, а на нижней — два десятка пустых бутылок из-под пива и водки. На стенах было наклеено несколько плакатов рок-групп и картинок с голыми или полуголыми бабами, в основном из календарей и старых журналов, подобранных на свалках. Стены, само собой, были испещрены всякой «наскальной живописью»: матерными словами, проиллюстрированными соответствующими рисунками, эмблемами все тех же рок-групп, какими-то абстрактными рожами и персонажами из американских боевиков — очень далекими, разумеется, от оригиналов.
Оказавшись в потайной комнатке, Епиха более-менее успокоился и перевел дух. Теперь, конечно, его немного беспокоило, не попался ли Шпиндель, но все же основное напряжение с души спало. К тому же не терпелось глянуть, что же ему такое удалось хапнуть. Поэтому Епиха слегка трясущимися пальцами взялся за «молнию» сумки. Ш-ших!
Внутри оказалась коробка с цветной картинкой и нерусскими надписями, которые Епиха не разумел. Что такое «SONY» или «JVC», он соображал, но что означает «AL440LX Motherboard For Intel Pentium II Processor», было выше его понимания. Впрочем, на картинке был изображен компьютер с клавиатурой, и Епихе стало ясно, что в коробке, по идее, лежит какая-то хреновина, к этому компьютеру относящаяся. Настроение сразу упало.
Во-первых, Епиха сам в компьютерах ни хрена не петрил и друганов, которые в этих делах соображают, тоже не имел. Угорь, может, и имел, но ежели даже эта штука стоит больше 200 рублей, ни в жисть настоящей цены не даст. Во-вторых, ежели попробовать самому толкнуть где-нибудь, то обязательно кинут. Да и кому нужна такая фигулина, Епиха тоже не знал.
Тем не менее он вынул коробку из сумки и положил на стол. Внутри больше ничего не было. Правда, в боковом кармашке нашелся кошелек. Но лежали в нем всего-навсего три мятые десятки и еще какие-то копейки старыми рублями. Конечно, на бутылку хватит, но на отдачу долга Угрю — ни фига. Частями тот не примет…
Из-за двери послышались осторожные шаги, а затем шорохи и шум отодвигаемых стульев. Потом затарахтела отодвигаемая ДСП, чуть скрипнула дверь, и в комнату вполз Шпиндель.
— Ты тут, Епиха? — спросил он.
— Стулья задвинь, оболтус! — проворчал тот.
Пока Шпиндель возился, Епиха все переживал случившийся облом. Думал даже отвести душу с горя — придраться к Шпинделю и начистить ему морду. Просто так, чтоб успокоить сердце. Загадал: если Шпиндель сразу начнет спрашивать, чего было в сумке, — дать ему в пятак! Если нет — помиловать.
Но Шпиндель спрашивать не стал. Он начал рассказывать, как ловко ему удалось смыться.
— Там, блин, за мной такой кабан погнался — я бу-бу! Килограмм на двести! А я — шнырь! — и между гаражей проскочил. Он и передом, и боком, и раком — и ни хрена пролезть не может! Мата нагнул — во! А я — фьють! — в тот двор, рынок обежал — и сюда.
— Молодец, — иронически похвалил Епиха. — Ты, бля, как неуловимый Джо! Которого никто не ловит, потому что он на хрен никому не нужен. Видишь, бля, какие бабки крутые взяли?
И он потряс мятыми бумажками из кошелька.
— А коробку смотрел? — спросил Шпиндель.
— Нет. Там какая-то фигня электронная.
Но Шпиндель уже полез расковыривать серебристую заклейку на плоской стороне коробки. Трык! — коробка открылась, и на цементный пол подвальной комнатушки с шорохом и шлепаньем, одна за одной посыпались заклеенные бумажной лентой с печатями пачки зеленоватых купюр с овальными портретами лысоватого мужика и нерусскими буквами…
— Баксы! — вырвалось у Епихи и Шпинделя почти одновременно…
Толстый мужик, неудачно пытавшийся поймать Шпинделя, в это самое время, запыхавшись и отдуваясь, возвращался на аллею. Он вовремя вспомнил, что, пустившись в погоню, оставил свои пакеты с покупками каким-то незнакомым бабам. Денег в них, конечно, не было, но продуктов лежало рублей на полтораста. Фиг его знает, бабы, конечно, вроде приличные, но нынче все воруют… А он как-никак почти полчаса безуспешно бегал вокруг гаражей и по дворам.
На аллее, когда он там появился, обнаружилась небольшая толпа, стояли «Скорая» и милицейский «уазик», расхаживало несколько милиционеров в форме и в штатском. Фотограф прятал в футляр камеру со вспышкой, какая-то дама что-то разглядывала в кустах. Другие свидетелей опрашивали. Служебно-розыскная собака виновато скулила — не могла унюхать след на мокром асфальте и сырой траве — дождь все еще моросил. Два мрачных санитара под командой толстой врачихи в кожаной куртке поверх белого халата запихивали в «Скорую» носилки. На носилках лежало тело, укрытое с головой, так сказать, по-покойницки, а около бордюрного камня, на асфальте, сиротливо валялись авоськи с картошкой и огурцами. Капли дождя нет-нет да и попадали в небольшую багровую лужицу, разбавляя кровь водицей…
