увидят Максима Андреевича у входа в здание на Лубянке, меньше людей увидят его в коридорах наркомата. Может быть, не только Платов, но и Берия будет участвовать в этой встрече. Как-то Сосновский пошутил, что их группа уже стала личной гвардией Берии, которую на простые задания не отправляют. Михаил даже вспомнил вычитанное где-то из воспоминаний приближенных Наполеона, как он только в критических ситуациях, когда нужна была победа, и только победа, отдавал приказ: «Гвардия, в огонь!» Да, были времена, а Наполеона даже его гвардия не спасла в 1812 году в России, да и под Ватерлоо тоже. Коган тогда язвительно заметил Михаилу, что тот приравнивает личность Берии к личности Наполеона. Шелестову пришлось вмешаться и перевести разговор на другую тему. Обсуждать наркома, да и вообще кого-либо из руководителей страны, в группе не следовало. Не тот уровень осведомленности и ответственности у членов группы, чтобы кого-то оценивать. Им необходимо выполнять свою работу, на своем уровне.
– Разрешите… – начал было Шелестов, войдя в кабинет Платова, но тот только поднял ладонь, заставляя визитера замолчать, а потом сделал нетерпеливый жест в сторону кресла.
Платов стоял, держа возле уха телефонную трубку, и слушал кого-то, отвечая только короткими междометиями. Шелестов осмотрелся. Все как всегда, ничего не меняется в кабинете комиссара госбезопасности. Правда, сам Павел Анатольевич сильно изменился: еще глубже запали глаза, заострились скулы. Но взгляд все тот же – глубокий, проникающий в самые недра твоего сознания. И кажется, что только взгляд Платова встретится с твоим взглядом, а он уже прочитал твои мысли, понял тебя, угадал, что ты ответишь, как поступишь. Уже три года идет страшная война. Все смертельно устали – и в тылу, и на фронте. А ведь с февраля этого года Платову к его обычным должностным обязанностям добавилось руководство группой «С». Группа занималась агентурной работой в области атомной проблематики. Сотрудники группы добывали, анализировали, обобщали материалы, полученные из-за рубежа. Прежде всего из США, Норвегии. Но больше всего беспокоили работы, проводимые в нацистской Германии. Группа Шелестова еще в прошлом году как раз в Норвегии столкнулась с этой темой. Шелестов и Берия еще год назад почувствовали угрозу, поняли, что некоторые ученые вплотную приблизились к теоретическому моделированию и первым шагам практического исполнения в области атомного оружия большой разрушительной силы.
Положив телефонную трубку на аппарат, Платов почти минуту смотрел на нее с какой-то особенной задумчивостью, как будто еще раз прокручивал в голове недавний телефонный разговор. Потом выражение задумчивости исчезло с лица комиссара госбезопасности, и он бросил на Шелестова внимательный взгляд.
– Видел? – спросил Платов, кивая на окно.
– Да, – улыбнулся Максим Андреевич. – Сегодня их сразу пять. Целых пять салютов!
– Наступаем, громим врага! Освобождаем родную землю! – Платов сжал кулак так, как будто хотел ударить им по крышке стола. Но занесенная рука мягко легла, и он уже спокойнее спросил: – Как группа?
– Занимается, – ответил Шелестов. – Все по плану: боевая подготовка, изучение новых материалов, полученных разведкой, досье немецких и других иностранных разведчиков, пособников, данные по последним проведенным и сорванным вражеским агентурным операциям и операциям союзников.
– Временных союзников, Максим Андреевич, – строго поправил Платов. – Временных! Я хочу, чтобы вы хорошо понимали, что Запад с нами по необходимости, что наши союзники не смогли сами загнать в конуру взращенного ими же зверя, взращенного именно против нас. Запад – это такой же зверь, как и нацистская Германия, готовый и сам вцепиться в нас зубами, стоит нам только отвернуться и ослабить внимание. Никогда Запад не оставит нас в покое, ему не нужна наша страна сильной и независимой. Ему всегда не будут давать покоя наши колоссальные природные ресурсы. И дело не в коммунистической идеологии. Мы можем ее поменять на любую другую, и Запад все равно найдет причину, чтобы враждовать с нами, чтобы нас ненавидеть. Учтите это и не поддавайтесь на любезное протягивание нам руки Запада. Придет время, и эта рука ударит нам в спину. Обязательно ударит!
– Мы не питаем иллюзий, товарищ комиссар госбезопасности, – понимающе кивнул Шелестов. – Готов выслушать ваше задание. Вы же пригласили меня для этого?
– Задание, – с какой-то странной интонацией произнес Платов, взял со стола карандаш и задумчиво покрутил его в руках. – Задание будет несколько странным, Максим Андреевич. Возможно, что полученная информация не стоит и выеденного яйца, а может, стоит очень дорого. Много нелепостей, много неточностей. Я бы счел эту информацию провокацией, хорошо подготовленной дезинформацией, но в таком случае нам бы подкинули более лакомый кусочек. А тут: вроде бы, где-то, возможно, есть основания полагать…
– Но проверять эту информацию все равно нужно?
– Обязательно нужно, когда речь идет о секретном архиве отделения гестапо, которое действовало больше года в районе Орши. Архив, в котором имеются сведения о предателях, пособниках и, возможно, «законсервированной» агентуре, которую специально готовили именно для такого вот случая. Случая нашего наступления, чтобы оставить на освобожденной нами территории «пятую колонну», разведчиков и диверсантов.
– И этот архив, конечно, был утерян ротозеем-гестаповцем во время панического бегства, когда началось наше наступление в Белоруссии?
– Молодец, – усмехнулся Платов. – Уловил мои сомнения. Слишком уж незамысловатый и часто используемый шаблон.
– А если не шаблон, а если это правда? – задумчиво произнес Шелестов. – И еще. А если и деза, то с какой целью? Я понимаю, если это произошло на территории Германии, если на временно оккупированной немецкими войсками территории какой-то другой страны, даже нашей. Это позволило бы вражеской разведке вскрыть нашу агентурную сеть, когда мы попытаемся завладеть архивом. Но архив, как я понял, утерян во время бегства и находится на территории, освобожденной Красной армией.
– Все правильно, Максим Андреевич, – подтвердил Платов. – Именно эти сомнения и не дают мне покоя. Именно они меня и заставляют отправлять твою группу на только что освобожденную территорию. Посмотрите там, на месте, допросите людей, которые могли иметь отношение к тем событиям, могли быть вольными или невольными свидетелями. В помощь вам придается майор Морозов Тимофей Иванович из Смерша 11-й гвардейской армии. Он первым наткнулся на сведения об эвакуированном и утраченном архиве гестапо.
Первое, что бросилось Буторину в глаза, – это фанерные таблички с надписью: «Осторожно мины!». Они были почти всюду вдоль дорог, на опушках. Следы колес и гусениц виднелись на проселочных дорогах, которые шли вдоль шоссе. Те же дороги, что шли в глубь лесов и полей, тоже были под запретом. Точно такие же таблички. Одни из старой фанеры, другие из свежевытесанных дощечек. Было несколько и железных, пробитых пулями и осколками. Осмотревшись по сторонам, Буторин увидел вдалеке крыши нескольких
