Убедившись, что ничего подобного не дождется, какое-то время слушала просто по инерции – и, когда представилась возможность ненавязчиво прервать, подняла руку:
– Ладно, хватит… что-то я уже скучать начала… – и достала очередную фотографию, потом вторую, третью. – А вот эту дачку ты, часом, не узнаешь?
Нина старательно всмотрелась – и в глазах у нее что-то мелькнуло, то ли тревога, то ли страх, даже рука дрогнула. Увы, никак нельзя было определить, к знакомому интерьеру это беспокойство относится или к запечатленным на снимке мужчинам.
– Что-то не припомню я такой дачи. Их столько было… Камин, вроде бы, знакомый.
А может, один мастер делал…
– А мужики?
– Не знаю я никого…
– Стоп, – сказала Даша. – Радость моя, ты только не думай, что ты у нас самая хитрая… Лады?
– А что?
– А ничего. Сначала все шло нормально, потом ты стала крутить. Неумело крутить, Нина, я тебе скажу… Подожди, – Даша подняла ладонь. – Не гони лошадей. А то начнешь врать неумело, придумывать что-то на ходу, вляпаешься моментально и окончательно. Мы здесь не то чтобы хитрые, мы вовсе не гениальные сыщики – просто работаем давно, всех и всяческих уверток навидались, и понять, когда человек врет, при моей практике нетрудно… Соображаешь? – Она заговорила резче: – Знаешь, где начинаются связанные с тобой непонятки? С того момента, как ты, застав Маргариту мертвой, выскочила из квартиры и пустилась в бега, словно крепостной мужичонка – на вольный Дон… А вдруг она была еще живая? Ты же не врач и близко с медициной не лежала…
– Я же ее руку трогала… – выпалила Нина. – Она была холодная, как… как не знаю что. Жуть…
– Хорошо, – сказала Даша. – Она была холодная. Ты бутылку в кухне видела?
– Ага…
– Могла подумать, что она по пьяному делу поскользнулась и приложилась головой. Что у нее отказало сердечко – с похмелья и со здоровыми случается… Зачем тебе бежать, кто тебя обвинит и в чем? Пришла утром, увидела хозяйку мертвой, на тебя никто и не думает, ты всю ночь провела дома, родители подтверждают… Уж извини, но в простой испуг мне что-то не верится, хоть ты меня режь. С одной стороны, ты мне то и дело повторяешь, что вы были скорее подругами, с другой – за все время, что мы тут болтали, ты ни разу не заикнулась не то что о своих догадках насчет причин смерти, а вообще обходила стороной это слово, «смерть». И не могу я отделаться от впечатления, будто тебе уже заранее все ясно… Все ты знаешь про свою подружку – потому и страх за себя посильнее, чем грусть-печаль… Нет?
– Вы не поняли…
– Все я поняла, – сказала Даша. – Ты, родная моя, боялась того же самого… Боялась, в свою очередь, получить по голове. Потому и бегала. И не пришла тебе в голову одна простая вещь: если я тебя сейчас отпущу – а я тебя, пожалуй что, отпущу, – на воле тебя очень быстро достанут? Это ты знаешь, что ничегошеньки мне не сказала, – а они-то будут заранее предполагать самое для себя худшее. Ты что, детективов не читаешь и не смотришь? Объясняй потом, что ничего ты не сказала…
Она затянула хорошо рассчитанную паузу, не спеша пускала дым, вроде бы и не глядя на ссутулившуюся собеседницу, но краешком глаза, конечно, держала девчонку и отметила нешуточное борение чувств, отражавшееся на подурневшем личике. Что-то было, и серьезное, инстинкт гончей подвести не мог…
– Да с чего вы взяли? – сказала Нина скорее жалобно. – Ничего не было…
– Дурочку не гони, ладно? – сказала Даша насквозь деловым, даже равнодушным тоном. – Мне вокруг тебя плясать некогда. Я, честно тебе признаюсь, немного перегнула палку. С самого начала. Решила, будто ты замешана каким-то боком. Потому и орала на тебя, как Ленин на буржуазию. А теперь вижу, что ты к убийству никакого отношения не имеешь, а потому не вижу причин прятать тебя за решетку. Скоро будешь свободна, как птичка. А охранять тебя оснований нет. И следить за тобой никто не будет. Тут не Чикаго, нет у меня ни лишних людей, ни машин, да и слежка не так просто оформляется – сто бумажек заполнить придется, обосновать и доказать, а начальство лишней головной боли тоже не хочет… В общем, Нинуля, выйдя отсюда, останешься одна-одинешенька. Уверена, что они тебя не ищут?
Девчонка вскинула глаза:
– А вы уверены, что у вас хватит сил?
– Уверена, – сказала Даша. – Есть такое распространенное заблуждение – будто у любого богатенького Буратино или имеющего отношение к власти обормота все кругом куплено и все схвачено. Дыма без огня, конечно, не бывает, но поверь моему опыту – если придет такая потребность, можно взять за задницу чуть ли не любую шишку… А потребность есть, между прочим… – И резко сменила тон: – Так узнаешь дачу?
– Как сказать… Я там не была, но, по-моему, часы те же самые…
– Переведи, – сказала Даша. – Что за ребус? Ты там не бывала, но часы узнаешь…
Она присмотрелась к фотографии – довольно большие часы на каминной полке, вокруг циферблата сгрудились бледно-желтые, толстомясые нимфы в манерно-вычурных позах, массивная подставка, общее впечатление самое убогое, дешевка…
– Маргарита эти часы очень похоже описывала…
– В какой связи?
– Ритка говорила, будто под этими самыми часами спрятала что-то…
Даша навострила уши. Информация, и в самом деле, пошла прелюбопытнейшая.
С месяц назад начались определенные странности, чем дальше, тем больше выплывавшие на поверхность. Что-то с Маргаритой происходило, тревожащее и совершенно непонятное. Нина это подметила довольно быстро, пробовала расспрашивать, но ясных ответов не получила. Зато, стоило хозяйке-подружке набраться как следует, градом сыпались туманные намеки, слезливые недоговоренности, смутные страхи. Нина клялась и божилась, что новая пьяная болтовня отличалась от всего прежнего, как небо от земли. Да и вообще, раньше, насколько она помнит, Маргарита закладывала совершенно иначе, не в пример спокойнее и веселее. Теперь же казалось иногда, что она то ли начала сдвигаться умом, то ли вляпалась во что-то чрезвычайно грязное. Второе вероятнее, поскольку изменения подозрительно легко увязывались с появлением в ближнем кругу певицы двух новых закадычных друзей…
– С этим она познакомилась еще до меня, – Нина ткнула пальцем в физиономию Дашиного информатора. – Это какой-то деятель из губернской управы, особа, приближенная к императору… У меня впечатление, что он-то Ритку с этими двумя и познакомил. Вот это – Вячик. Так его все звали, и Маргарита тоже. Больше о нем ничего и неизвестно – Вячик и Вячик…
Отчество Камышана – Вячеславович, припомнила Даша. Совпадение или нет?
– А второй?
– Второго все звали Роман. Отсюда и постоянные шуточки – «веселый роман», «бесцеремонный роман»… Только шуточки были скорее, я бы сказала, подобострастные. Виктор, – она вновь ткнула пальцем в Дашиного информатора, – был, я бы сказала, ступенечкой пониже Романа, а Вячик – вообще где-то на последнем месте. Ну, вы же знаете, наверное, как это бывает: в компании очень быстро просматривается, кто есть кто, кто на котором месте… Перед Романом они оба самую чуточку лебезили. Сильный такой мужик, я не про мускулы – чувствуется, у такого в кармане и «золотые» кредитные карточки, и длинные нули на счетах… Хотя и мускулами не обижен… Импозантный джентльмен…
– Что, и к тебе клеился?
– Когда они появились, как-то само собой вышло, что меня начали отшивать. От этой именно компании. Ритка, когда уезжала с ними, меня с собой никогда не брала. А с другими компаниями, с другими дачами все шло по-старому…
– И как она это объясняла?
– А никак. «Ты уж извини, такие дела…»
– И кто из них с ней лялькался?
Нина задумчиво помолчала:
– Вот вы знаете, у меня такое впечатление, что – никто…
– А это? – Даша вытащила фотографию. – Застолье бьет ключом, народ развлекается… Все крепенько поддавши.
– Все равно, – упрямо повторила Нина. – Такое у меня впечатление. То ли там был кто-то еще, то ли пьянки были исключительно делового плана.
– Не складывается, – сказала Даша. – Некий богатенький Роман, деятель из губернской управы – и певица Маргарита. Ну какие с ней могли быть дела у импозантных джентльменов, окромя постельных? Никто, ни один человек и словом не обмолвился, что у Маргариты были какие-то коммерческие таланты. И никакими бизнесами она не занималась, все крутил Гуреев…
– Сама знаю, – потерянно промолвила Нина. – И все равно, никак не похоже было, что она с кем-то из троих спит. Такие вещи сразу видны… Понимаете?
– Понимаю, – сказала Даша. – А сама она, значит, и словечком не обмолвилась?
– Ни разу. Сплошные недомолвки. Что-то такое серьезное, способное ее вознести на всю оставшуюся жизнь, что-то вовсе уж грандиозное… А параллельно с этим Ритку иногда прямо-таки трясло от страха.
– Куда – вознести?
– Представления не имею. В последние дни это у нее постоянно шло в связке – то бормочет, что взлетит на недосягаемые высоты, то начинает хлюпать носом и твердить, что ее раньше зарежут… А когда она однажды перебрала при Вячике и начала гнать ту же самую дурь, он на нее покосился так, что мне поневоле жутко стало. Как волк, право слово. А потом выманил меня на кухню и стал расспрашивать: что она мне рассказывает, особо ли со мной откровенничает… И все такое. Я, конечно, прикинулась дурой. А он… – Нину явственно передернуло. – А он вытащил пистолет, упер мне дуло вот сюда, под шею, знаете, как в кино показывают. И сказал что-то вроде: смотри у меня, ласточка, будешь болтать – или мозги по стенке разлетятся, или под асфальтом окажешься…
