Кауров нажал на пульте дистанционного управления клавишу «пауза», указал на экран:
– Знакомьтесь, господа офицеры спецназа, перед вами сам Садык или, правильнее, Усман Садыков, бывший приближенный самого Пандшерского Льва, ныне покойного, Ахмад-шах-Масуда, владелец ряда заводов по производству героина на севере Афганистана. Садык, чей караван вы ликвидировали, вместе со стаей его наемников. Обычный мужичок с виду, да? Мирный декханин, ему бы еще кетмень в руки!
Офицеры промолчали.
Генерал включил запись.
Узбек заговорил с экрана спокойно, уверенно, без восточного акцента, правильно строя предложения:
– Я Садык! Обращаюсь к командованию спецслужбы, проведшей операцию по уничтожению вьючного каравана и автомобильной колонны в районе селения Шарус, безжалостно расстреляв в ущелье более сотни людей! Я оценил профессионализм и особенно коварство ваших боевых отрядов. Надеюсь, и вы оцените, что захват концертной бригады под носом у крупной группировки федеральных войск был проведен не менее профессионально. Я признаю, что захват заложников был успешно осуществлен по моему личному приказу. Эти слова можете передать в средства массовой информации, хотя они и так все и без вас узнают. Теперь о главном, что делать дальше! По вашей вине я потерял, что очень прискорбно, не только людей, но и большие деньги. Это обстоятельство вынудило меня пойти на захват заложников, в целях получить за их жизни сумму, равную понесенному мной ущербу. Жизни артистов я оцениваю в двадцать миллионов долларов. Это стоимость товара и та компенсация, которую я обязан выплатить семьям варварски убитых подчиненных. Порядок сделки будет оговорен отдельно, после официального согласия на ее проведение правительством оккупировавшей независимую свободную Ичкерию России!
В выступлении Садыка наступила пауза. Во время которой неизвестный оператор показал заложников, выстроенных вдоль саманной стены какого-то старого, но, судя по всему, большого здания.
Рудаков спросил:
– Сколько человек Садык взял в заложники?
– Двенадцать, – ответил Кауров.
– А у стены их одиннадцать! Где еще один?
Взгляд генерала помрачнел:
– Смотри дальше, увидишь и двенадцатого заложника!
Артисты и обслуживавший персонал выглядели, за небольшим исключением, неплохо. Мужчины, правда, были избиты, но не сильно, видно, специально под съемку.
Только мальчишки дуэта «Клен», прижавшись друг к другу, глазами, полными животного ужаса, смотрели в камеру. Да плакала Тоня, но это и понятно, она женщина! Остальные старались держаться более-менее достойно. Но почему их было одиннадцать человек? Этот факт не давал покоя майору. Может, кому удалось скрыться во время марша по горам?
Вскоре Рудаков получил ответ на свой вопрос, и не такой, на который надеялся.
На экране вновь показалась физиономия узбека.
Садык стоял возле невысокого, но широкого пня, рядом с которым лежал топор на длинной самодельной ручке.
Холод страшного предчувствия скользкой змеей вполз в сердце Рудакова.
Узбек продолжил монолог:
– У меня нет времени, да и желания долго разговаривать с вами! Короче, если через двое суток, 29 числа, положительного решения по заложникам федеральными властями не будет принято, я начну уничтожать их! И буду это делать так, как вы сейчас увидите на экране.
Он повернулся вправо, что-то выкрикнул на языке пушту. К пню двое бугаев-афганцев в масках подтащили молодого человека, который отчаянно кричал:
– За что? Не надо! За меня заплатят! Уверяю вас, не надо, прошу…
Но бандиты не слушали его мольбы.
Поставили на колени и согнули голову пленника на пень так, что обнажилась шея. Садык поднял топор, медленно провел большим пальцем по лезвию, явно играя перед камерой. Рудаков в последней надежде подумал: может, узбек берет на понт? Играет на нервах? И сейчас, отбросив топор, прикажет отвести парня к остальным узникам.
Но надежды майора не оправдались.
Ловко подкинув топор одной рукой, поймав его другой, он с силой опустил лезвие на шею несчастной жертвы. Голова скатилась с пня, из обрубленной части туловища хлынула кровь. Бугаи отпустили агонизирующий обезглавленный труп, вышли из кадра.
В нем остался Садык. Он оставил топор, который так и остался торчать в плахе. Не глядя на убитого им человека, проговорил в камеру:
– Вот так, господа, будет выглядеть казнь каждого из заложников, если власти не пожелают отдать то, что им не принадлежит!
Узбек, видно, уже хотел закончить выступление, однако, подумав, добавил:
– Если же спецназом будет предпринята попытка силового решения вопроса, то, клянусь, я живыми сожгу всех заложников! В одно мгновение и скопом! У меня все! Через двое суток, в это самое время, я выйду на связь с командованием русской группировки, которое к этому дню должно обеспечить прибытие для переговоров представителя президента! И учтите: в одной руке я буду держать рацию, в другой – топор, очередную жертву я уже выбрал, она будет рядом ждать своей участи, которая полностью в руках федеральных властей! До связи, неверные! Аллах акбар!
В этом месте изображение на пленке оборвалось. Чекалин выключил видеодвойку.
Кауров повернулся к посуровевшим Железнову и Рудакову:
– Вот тебе, Боря, и двенадцатый член концертной бригады. К сожалению, уже покойный. Что скажете, «спецы»?
Первым не сдержался майор:
– Мочить его, суку, надо! И чем быстрее, тем лучше! Быть бы уверенным, что этот урюк держит заложников в Ленжи! Что-нибудь придумали бы.
Неожиданно неплохую идею подал Железнов:
– А Велли с Вахой в этих Ленжах ранее бывали?
Генерал перевел взгляд на Чекалина. Полковник ответил:
– Велли родом из Гемли, оттуда его вызвал Садык к Шарусу, а вот Вахе на допросе подобного вопроса не задавали. Но это можно поправить.
Кауров приказал:
– Так поправляй, Глеб!
Генерал уже понял, почему командир «Кавказа» задал свой вопрос.
Чекалин позвонил одному из своих помощников.
Вскоре пришел ответ:
– И Велли, и Ваха неоднократно бывали в Ленжи, они хорошо знают это селение.
Железнов повернулся к Каурову:
– Товарищ генерал…
Но Кауров не дал подполковнику договорить, вызвав по телефону в кабинет резидента задержанных помощников Садыка. Затем обернулся к командиру «Кавказа»:
– Извини, Иван, что перебил тебя, просто я сразу въехал, почему ты спросил о том, бывали ли в Ленжи взятые в плен бандиты, и не стал терять времени!
– Ничего, товарищ генерал! Какие могут быть обиды!
Конвой из состава резерва резидента доставил Велли с Вахой.
Лейтенант, доложив об этом, спросил:
– Разрешите ввести арестованных, товарищ генерал?
– Подожди, лейтенант!
Кауров обвел взглядом офицеров, приказав начальнику конвоя:
– Давай-ка, дружок, их сюда, но по одному, и первым – Ваху.
– Есть! – ответил лейтенант и вышел из кабинета.
Тут же двое крепких парней из спецназа ввели бывшего телохранителя Садыка.
Генерал отпустил охрану, подошел вплотную к чеченцу, спросил:
– Ну что, воин Аллаха, пришло время отвечать за дела свои паскудные?
Ваха молчал, низко опустив голову.
Кауров резко приказал:
– На меня смотреть, ублюдок! И стоять по стойке «смирно» перед российским генералом! Отвечать на вопросы!
Бывший телохранитель наркоторговца взглянул в безжалостные глаза Каракурта, и его обдало холодом находящейся рядом смерти. В глазах этого генерала не осталось места для жалости и милосердия. Такой сюсюкаться с бандитом не будет, прикажет расстрелять без лишних разговоров, если сам не пустит врагу пулю в лоб прямо здесь, в этой комнате!
– Да, за все когда-то приходится отвечать, но…
Кауров не дал чеченцу договорить:
– Никаких но! Ты должен сказать, где сейчас может находиться Садык!
Ваха, пожав плечами, проговорил:
– Этого я, господин генерал, не знаю. У босса много путей, как и жилищ, готовых его приютить. И не только его одного, и не только в Чечне.
Железнов обратился к Каурову:
– Разрешите мне задать вопрос?
– Валяй, – ответил генерал.
Командир «Кавказа» спросил:
– Ты часто бывал со своим хозяином или один в селении Ленжи?
Чеченец еле заметно вздрогнул, что не укрылось от внимательного взгляда подполковника.
Ваха переспросил:
– В Ленжи?
И тут же Рудаков нанес бывшему телохранителю удар в челюсть, сбив скованного наручниками бандита на пол.
Кауров и Чекалин с упреком взглянули на майора.
Тот ответил:
– Понимаю, что бить связанного противника не принято, я не заметил наручников, но с этими горными козлами если говорить, то только так! Они, суки, одну силу и признают. По-другому получится – моя твой не понимай!
Кауров покачал головой, проговорив:
– И все же в следующий раз подобных выходок без приказа допускать не советую!
