Он снова припал к перископу, стараясь разглядеть подвох, увидеть направление опасности, главного удара. Выстрелы танковых пушек слились в один звук со взрывами. „Началось“, — единственное, что успел подумать Сергей.
Танкисты сработали на „отлично“. Четыре танка „Т-72“ выстрелили одновременно в неприметные вагоны-теплушки с надписями на бортах „Аварийная“ и „Ремонтная“. В каждый вагон влетело по два тяжелых стодвадцатипятимиллиметровых осколочно-фугасных снаряда. В следующую секунду огненные кусты поглотили пустые вагоны, разбросав их обломки да содержимое, мгновенно покончив с отрядом прикрытия.
Едва обломки раскуроченных вагонов рухнули на землю, сразу же сработали лазерные установки „Арган“. Растопыренные, как пальцы, цилиндры пусковых установок выплеснули наружу импульсы спиц лазерных лучей вишнево-красного цвета.
Вслед за „Арганами“ ударили крупнокалиберные снайперские винтовки. Из длинных стволов вырывались метровые снопы пламени, это горела целлюлоза, освобождая от своей опеки смертоносные пули „Саморез“.
После снайперского залпа штурмовые группы бросились на приступ…
Танковые выстрелы слились в один звук с разрывами снарядов. Сергей Луницкий дернулся, отрывая лицо от перископа, и почти по-звериному зарычал.
— Вот так, значит, падлы!
В следующее мгновение в правом глазу, прижатом к резиновому наглазнику, вспыхнула красная вспышка.
— А-а! — заорал Сергей, хватаясь за лицо, в правом глазу горело адское пламя. Он рухнул на металлический пол, держась за поврежденную глазницу, но почувствовать боль не успел. Неповрежденный левый глаз зафиксировал, как державшегося двумя руками за верхнюю часть лица Щегла неведомая сила отбросила от окна, Щегол отлетел к противоположной стенке, ударился о нее и рухнул возле Сергея, дернулся и затих. С уголка рта стекала тонкая струйка крови, а в центре груди, прикрытой жестким бронежилетом, образовалось большое отверстие, из которого струился дымок.
Многослойное бронированное поликарбонатное стекло было продырявлено. Вокруг пулевого отверстия тонкой паутинкой расходились волнистые трещины.
Смерть верного „адъютанта“ заставила Сергея забыть о жгучей боли. Ухватившись за трубу перископа, он оторвал свое тело от пола, сидя, огляделся. Вокруг были трупы, все находящиеся в вагоне, сидящие за пультами управления огневыми комплексами системы „Пояс“, были мертвы. Крупнокалиберные пули в основном поражали головы операторов, превращая их в бесформенные кровавые огрызки.
После того как прогремел залп снайперов, бойцы „Альфы“ рысью бросились в направлении серых секций БЖРК. Профессионалы антитеррористического отряда прекрасно знали, что их ждет, если хотя бы один стрелок-крупнокалиберщик промахнулся. Пулемет „ГШГ“, обладающий скорострельностью шесть тысяч выстрелов, просто сметет наступающих. И все, что могло утешить „альфовцев“, которых прикрывали впереди бегущие с небольшими пуленепробиваемыми щитами, так это бойцы из группы подрывных расчетов. Они бежали впереди антитерров без щитов, с ранцами, наполненными взрывчаткой.
Две группы подрывников на пределе сил неслись к БЖРК, они на приличное расстояние оторвались от „Альфы“. Расчеты действовали четко, как детали хорошо подогнанного механизма. Достигнув необходимого расстояния, „первый номер“ (стрелок) остановился и, встав на колено, упер в землю основание катапульты, похожей на морской линемет. Как только „вторые номера“ добежали до крайних вагонов, сразу же глухо хлопнули катапульты, выбросив в воздух широкие, похожие на пустой шланг брандспойта контейнеры с жидкой взрывчаткой.
Едва „шланг“ упал на крышу, перебросив конец на другой край вагона, как „второй номер“ опрометью бросился за ним, соединил два конца в замок-детонатор, выдернул предохранительную чеку. Десятисекундная задержка давала „второму номеру“ возможность отскочить на безопасное расстояние…
Сквозь увеличивающую оптику бинокля Журавлев наблюдал, как синхронно взорвались заряды жидкой взрывчатки.
Направленные взрывы, подобно мгновенной газосварке, срезали торцевые стенки крайних вагонов. Многотонные бронированные пласты с грохотом обвалились, открывая штурмующим вход на стартовые площадки. Но прежде чем в вагоны полетели светошумовые гранаты „Заря“ и туда ринулись „альфовцы“, огромный детина, удерживающий край пластикового шеста, подгоняемый шестью другими бойцами, взлетел на крышу вагона генераторной. Опустившись на левое колено, он молниеносно из-за спины выхватил „тарелку“ кумулятивной мины и укрепил ее на крыше вагона, нажав на кнопку пуска таймера. Кумулятивная струя взрыва прожгла бронированную защиту и взорвалась внутри вагона, уничтожая тех, кого не достали снайперы.
Едва дым рассеялся, как детина выхватил из полуоткрытой кобуры длинноствольный „стечкин“ и „солдатиком“ нырнул в образовавшуюся пробоину.
„Вот сорвиголова!“ — искренне восхитился бесстрашным бойцом генерал-лейтенант.
Группа, возглавляемая полковником Маковцевым, достигла командного вагона, когда две другие группы ринулись на штурм стартовых площадок.
К обычной вагонной двери тут же был прикреплен черный квадрат вышибного заряда. Яркая вспышка взрыва швырнула в сторону смятую дверь, освобождая вход в тамбур. Но уже через метр дорогу закрывала толстая бронированная заслонка, открывающаяся только при помощи кодового ключа-карточки. С этой дверью пришлось повозиться. Двое бойцов по периметру заслонки нанесли толстый слой пластитовой взрывчатки, затем один из них вставил в пластит электродетонатор с длинными проводами, и оба бойца бросились на выход. Получив концы проводов, полковник Маковцев замкнул цепь при помощи портативного аккумулятора. Мощный взрыв сорвал заслонку с креплений и вогнал ее внутрь командного вагона. Из тамбура повалил кислый сизый дым, бойцы по одному ринулись внутрь.
Раскаты близких взрывов вывели Сергея Луницкого из шокового состояния. Боли в правом глазу он почти не чувствовал, но ничего этим глазом и не видел. Сейчас, сидя на залитом кровью полу, он сообразил, что „благодетели“ просто-напросто его подставили. Никто не собирался требовать за похищенную боеголовку выкуп.
„Ну да, Чечня воюет. И для того, чтобы с федеральным центром разойтись краями, им необходима ядерная дубина“.
Теперь все встало на свои места, но не такой Сергей был человек, ни просить, ни каяться он не умел. Понимая, что использован ради чужих целей и выбран по чужой воле, он не проклинал своих „благодетелей“, сейчас он думал только об одном — как бы подороже продать свою жизнь.
Поднявшись с пола, Сергей сбросил почти обезглавленный труп с ближайшего пульта управления „Поясом“. Занимая освободившееся место, зло процедил сквозь зубы:
— Сейчас я вам устрою соло на пулемете.
Но взяться за рукоятку управления огнем он не успел, мощный взрыв вырвал заслонку и швырнул ее прямо к ногам опешившего Сергея.
Оглушенный, полуслепой Луницкий наблюдал за происходящим, как в замедленной киносъемке. Через дымящийся дверной проем в вагон врываются бойцы антитеррористического отряда. В бронежилетах, кевларовых шлемах, с лицами, закрытыми черными шерстяными масками, они больше походили на инопланетян, чем на людей. Сергей вскинул правую руку с зажатым в ней кургузым бельгийцем „Р-90“ и попытался левым видящим глазом прицелиться. Но впереди идущий „альфовец“, держа перед собой в левой руке небольшой титановый щит, а в правой миниатюрный „кипарис“, опередил его. Короткая очередь выплюнула горсть бронебойных пуль, три из которых, ударив террориста в грудь, швырнули его обратно на пол.
Но даже умирая, захлебываясь собственной кровью, Сергей Луницкий не хотел сдаваться. Его левая рука потянулась к нагрудному карману и, дрожа от напряжения, извлекла дистанционный взрыватель заминированной ракеты, но активизировать его он не успел.
Игорь Маковцев заметил действия раненого и инстинктивно вскинул пистолет. Красная точка лазерного целеуказателя ткнулась Сергею в лоб, и в следующее мгновение тупая „макаровская“ пуля разнесла основание черепа…
— Все чисто, — докладывали полковнику командиры штурмовых групп. Маковцев слушал их внимательно, разглядывая черненькую коробочку дистанционного управления, и мысленно улыбался, они переиграли террористов по всем пунктам. Внезапно его лицо посуровело:
— Какие у нас потери?
Все командиры ответили одинаково:
— Потерь нет.
Маковцев несколько секунд постоял в задумчивости и снова включил рацию:
— Значит, так, мужики. Как вернемся в Москву, скажете женам поставить в церкви самые большие свечки во здравие генерала Журавлева. Сегодня его бенефис.
