некая данность, совершенно не имеющая отношения к вечной игре полов. А может быть, этому способствовало и то, что и от девчонки не исходило никаких сексуальных флюидов, которые даже неосознанно посылает любая женщина в нормальной обстановке.
Ну да, натерпелась бедная. Да и сейчас вот оказалась свидетелем быстрого и эффективного уничтожения нескольких человек. Хотя люди ли они были, эти ублюдки, держащие девушек в ошейниках?
— Всё? Не будешь больше орать? — спросил Алексей, погладив девочку по голове как бы во искупление необходимой, но нежеланной грубости при пощёчине. — Можешь слушать? Только тихо…
Девушка кивнула.
— Тогда слушай, — продолжил Алексей, оглянувшись на её подружек по несчастью. Те уже сидели, тесно прижавшись друг к другу, со страхом и каким-то угрюмым ожиданием глядя на Юрку, который споро пеленал пленного. Молодец Злой! Первым делом запихал тому какую-то тряпку в рот, чтобы не заорал, когда придёт в себя. — Мы — хорошие. Мы пришли освободить наших пленных товарищей. Мы вам зла не причиним. Если хотите, освободим вас тоже. Хотите?
Девчонка, по-прежнему безмолвная, неуверенно кивнула.
— Тогда смотри дальше. Я сейчас достану нож. Ты этого не бойся. Я тебя освобожу от этого ошейника. Хочешь?
Девушка кивнула уже более уверенно. А Алексей отчего-то даже не сообразил, что ошейник можно было бы просто расстегнуть.
— Вот и ладушки. Вы, девочки, только шум не поднимайте. А то сюда весь дом сбежится. Придётся нам отбиваться, и мы тогда освободить никого не сможем. Договорились?
Снова кивок. Чувствовалось, как страх постепенно покидает девчонку.
— Вы сами откуда? И здесь — как оказались?
— Мы здешние, счастьинские, — хриплым шёпотом ответила освобождённая. Молодец, уже всё поняла насчёт необходимости тишины. — Эти, — кивнула она в район лежанки и стола, где валялись трупы, — нас задержали в городе и привезли сюда.
— Давно?
— Не знаю. Давно. Нас отсюда не выпускали. Какое число?
— Девятое. Ночь на десятое.
— Значит, четыре дня мы тут…
Лицо её вдруг исказилось, словно от невыносимой боли. Девочка застонала в голос, потом сама зажала себе ладошками рот, уткнулась Алексею в плечо и заревела, нет, завыла, затряслась от рыданий.
— Они… нас… тут… все, по очереди… — невнятно и глухо говорила она сквозь всхлипы. — Собак… играть заставляли… «Суки донбасские»… говорили… В туалет… в ведро… при них… И снимали…
Словно по примеру, на лежанке завыли две другие девушки. Алексей оглянулся беспомощно. Юрка обнял «своих» девчонок, прижал их головёнки к груди. Рыдания стали глуше. От двери, которую остался контролировать Витька, послышалось тихое рычание.
Алексей гладил девушку по худой спине с острыми позвонками, пытаясь успокоить.
— Ну… Тихо, тихо, всё же кончилось. Сейчас вас отвезём домой. Или в Луганск, если хотите. Там наши, там врачи… Эти гады уже поплатились. Вон, валяются…
Девчонка затихла вдруг, сразу. Подняла на него глаза:
— Все?
— Что все?
— Вы всех убили?
Алексей замялся:
— Один живой. Допросить его надо. А потом убьём, обещаю.
Девушка замотала головой:
— Ты не понял! Не понял! Они же все, понимаешь? Все-е! В очередь!
Алексей взял её лицо в ладони, заглянул в самую глубину глаз:
— Всем отомстим, девочка! Девочка, светлая! Всем! Слово русского офицера…
* * *
План отхода в основном менять не пришлось. После допроса захваченного насильника выяснилось, что в наличии в подвале двое нужных пленных. Ещё один — на допросе у начальства в кабинете на втором этаже. В подвале есть ещё два пленника. Было четверо, но одного вчера отвезли к карьеру и ликвидировали. Причина — сепаратизм и отсутствие денег у родни на выкуп. А второго сегодня — здесь. Сопротивлялся сильно.
Нет, он лично в захвате сегодняшних пленных не участвовал. Их только получили и привезли сюда. Куда дели одного из них, он не знает. Но хлопцы рассказали, что — расстреляли ещё на выходе. За что — не знает, не говорили. Но по приказу начальства.
Зачем с девушками так? Ну, они сами хотели. Были задержаны ранее — за что, он не знает. Дальше им предложили поучаствовать в сексуальных играх — ну, как в порнушке, — они согласились. Нет, откуда они, он не знает. Знает, что местные, но он в их задержании не участвовал.
Да, жить он очень хочет, а потому покажет расположение всех камер, караульного помещения и запасного выхода через столовую. Да, будет тихо себя вести, шума не поднимет. Просит только оставить в живых, потому что сам никого не убивал и не ликвидировал, а с девушками всё было по согласию.
Девушки, одевавшиеся в углу в снятую с убитых форму (хотя поначалу делать этого нипочём не хотели, и только перспектива оказаться голыми на морозе заставила их преодолеть отвращение), возмущённым шёпотом откомментировали последнее утверждение. Но Алексей и так знал их обычную на оккупированной Украиной территориях историю.
Из быстрого их опроса она подтвердилась, только подсветилась конкретными подробностями именно этой ситуации.
Девочки были местные. Одну арестовали прямо в магазине, где та работала продавщицей. Двух других вытащили из очереди на маршрутку. Дескать, похожи на разыскиваемых волонтёрок сепаратистов. Конечно, они знали, что девочки в Счастье уже пропадали, но что поделаешь, — работать-то надо, деньги-то где брать?
Потом привезли сюда и бросили на подвал. Должны были удовлетворять офицеров. А по ночам их использовала свободная смена караула. Кормили скудно, но хоть кормили. Правда, при этом заставляли есть с пола и вообще называли «суками» дрессируемыми. Сепаратистскими. Русскими. Где их одежда, они не знают. Здесь, имеется в виду в Счастье, не останутся ни при каких обстоятельствах. Просят забрать их с собой на свободные территории республик. И родных предупредить по возможности, что живы.
Кравченко верил им: слишком уж естественно, с неподдельными чувствами ненависти, страдания и стыда они обо всём этом рассказывали, давясь слезами. И больше всего убеждало, что они, отойдя от первого шока, начали стесняться своей наготы. Точно — не проститутки.
Алексей оставил Злого охранять девушек, а сам вместе с Еланцем и нациком-предпокойничком направился освобождать пленных. Это много времени не заняло. Пришлось решать лишь одну проблему. На месте планировавшихся четверых освобождаемых было четверо, да, но ещё три девушки шли «в нагрузку». И ещё один писатель — собственно, журналист, корреспондент, как пояснили освобождённые москвичи — пребывал где-то наверху, и мог быть в любое время возвращён в подвал. Как всегда в таких случаях — неожиданно и срывая все планы по тихому отходу.
Ещё двое выпущенных из камер были пленными казаками из «Призрака», взятыми в боях на Бахмутке. Они, естественно, тоже хотели уйти и даже предлагали свою помощь в качестве боевой силы, если им
