Напряженное молчание, наступившее после его слов, первым прервал Сайнс:
— Сэр, вообще-то вы описали девушку моей мечты. Но боюсь, вы что-то напутали.
— Напутал?
— Да, сэр, уж извините. Вчера, когда прилетел вертолет, я работал на участке около дома. Мой дом рядом с посадочной площадкой. Обычно я вижу всех, кто тем или иным путем въезжает или входит в Дэмпарт. Мимо меня проехало несколько машин, прошли люди. Но ничего похожего на девушку вроде той, которую вы описали, я не увидел. Она точно была с вами в вертолете?
— Точно. Я сидел сзади и хорошо видел ее во время полета. — Кроуфорд покачал головой:
— Перри, не путай шефа. А заодно и нас. Давайте в принципе выясним: есть ли у нас в Дэмпарте такая девушка?
— Сейчас нет, — сказал Уолтерс. — Раньше, лет пять назад, была.
— Джордж имеет в виду Эйлин Остин, — заметил ОʼЛиги. — Прости, Джордж, Эйлин, конечно, красивая женщина. Но давайте займемся делом.
— Нет никакого дела. — Взяв бутылку, Коу наполнил опустевшую кружку. — Найти девушку, любую, в Дэмпарте, и вообще в Минтоукуке, проще простого. Все мы это знаем, думаю, уже завтра мы будем знать об этой девушке все. И сразу же позвоним вам, сэр. Парни, я правильно сказал?
Мотор у катера был мощным, ход легким. Сидящий за рулем Лоусон, щурясь от светящего прямо в лицо послеполуденного солнца, заметил:
— У Найт-гейта будем вот-вот. Ветер в спину.
— У Найт-гейта?
— Да. Люди, с которыми я хотел бы вас познакомить прежде всего, живут как раз там. По обе стороны реки. Ник Уланов, смотритель и лесник участка, справа, Дэйв Коулмен, бакенщик, — слева.
— Далеко он, этот Найт-гейт?
— Если считать от Кемп-крика, миль двадцать. От этого места — рукой подать.
Лоусона, предупрежденного им по телефону, Шутов захватил на борт прямо с причала Кемп-крика. За руль полицейский сел по собственной просьбе, объяснив, что выше по течению Инны неподготовленному человеку пройти будет трудно. Как вскоре понял Шутов, он был прав. Примерно через три мили от Кемп-крика фарватер сузился, хотя река при этом расширилась. Но расширение произошло не из-за чистой воды, а за счет мелей, наносных плесов и островков. Изредка им приходилось по несколько минут скользить мимо подступающих к катеру сплошных высоких камышей. Временами Шутов просто не мог понять, как Лоусон находит верный путь среди внезапно возникающих впереди двух, трех, а временами и четырех протоков.
Неожиданно, после одного из таких протоков, катер выскочил на широкую чистую воду. Берега по обе стороны поначалу отстояли от катера так далеко, что Шутову показалось: они вошли в озеро. Увеличив скорость до предела, Лоусон сазал:
— Это и есть Найт-гейт. Чуть подальше на правом берегу, на утесе, стоит дом Улановых, а прямо напротив, на виду Колпина острова, — дом Коулмена. Вон он, впереди, Колпин остров, видите?
Посмотрев в указанном направлении, Шутов увидел нечто, похожее на остров. Сейчас, издали, массив почти сливался с берегами. Казалось, деревья в этом месте растут прямо из воды.
— Говорят, Найт-гейтом это место назвали потому, что когда-то плотогоны-браконьеры, в основном индейцы, сплавляли здесь по ночам свои плоты. Эти плоты гнались потом до устья Юкона, к Берингову морю, где их можно было продать за приличные деньги. Потом все это кончилось, браконьерство практически прекратилось. Осталось только название. Давайте я покажу вам дом Улановых. А потом пойдем к Коулмену. Застать его не так просто, он часто выходит на реку, проверяет бакены. А Улановы дома всегда.
— Их много, Улановых?
— Сейчас двое, брат и сестра. Старики Улановы умерли в прошлом году.
— Русские?
— Да. Старые Улановы бежали из России, когда еще были молодыми. Устроились здесь смотрителями, построили дом, обзавелись хозяйством. Уже здесь у них родились Ник и Наташа. Родители дали им образование, но Ник так и не окончил университет. Вернулся сюда, на место, где вырос. Стал смотрителем. Вот он, их дом.
Проследив за взглядом Лоусона, Шутов увидел то, что полицейский назвал утесом. Здесь, на правом пологом берегу, деревья, сосны, ели и кедры, взбирались на большой и довольно крутой пригорок. Сначала на этом пригорке можно было разглядеть только темно-зеленую поросль; когда же катер подошел ближе, поросль как будто поредела, разошлась. За стволами можно было разглядеть что-то темное, похожее то ли на дом, то ли на забор. За пригорком, дальше вверх по реке, открывалась вырубка, плоская длинная отмель с неровно стоящими на ней деревянными срубами. Пространство между срубами густо поросло бурьяном, хвощами и карликовыми соснами. У подножия пригорка был оборудован длинный деревянный причал, около которого покачивались на легкой волне катер и несколько лодок.
— Катер здесь, значит, Ник дома, — сказал Лоусон. — Разворачиваемся к Коулмену.
Пока Лоусон, сбросив скорость, разворачивался к противоположному берегу, Шутов вгляделся в срубы. Всего их было восемь, ближайший к причалу возвышался над другими. За ним, образуя квадрат, стояло еще четыре строения и, совсем уже подступая к тайге, три последних. Сверху, с пригорка, на деревянных столбах к срубам спускались провода. Поймав взгляд Шутова, Лоусон пояснил:
— Этим срубам больше ста лет. Место называется Грин-кемп. Официальное название звучит как Грин-кемп-номэдз[3], но я никогда не слышал, чтобы кто-нибудь его так называл. Говорят, эти срубы построили русские, чтобы разместить в них солдат. Потом в срубах жили лесорубы. Потом кто-то в Жюно задумал разместить здесь лагерь скаутов. Срубы подновили, провели электричество, телефон, даже завезли детей. Но больше одного сезона лагерь не продержался, большинство родителей забрало своих детей досрочно, слишком уж здесь сурово. Так что теперь срубы пустуют.
Левый берег, к которому они сейчас подходили, от неровного правого отличался тем, что представлял собой ровный, тянущийся в обе стороны насколько хватало глаз, обрыв. Тайга подступала к самому краю обрыва, причем некоторые деревья, нарушая общий ряд, крепились к почве под углом к осыпавшейся земляной стене, причудливо изгибая корни. Внизу, у подножия обрыва, полого стелилась узкая галечная отмель, время от времени перемежаемая камышовыми зарослями.
Сбросив ход, Лоусон повел катер к одной из таких камышовых заплат. Прямо от камышей, уходя сквозь прорубленную в почве выемку к стоящему на обрыве дому, тянулась вверх добротная деревянная лестница. Лестница соединялась с причалом, у которого одиноко покачивалась небольшая алюминиевая лодка. Подождав, пока катер ткнется в причал, Лоусон сказал:
— Катера нет, значит, Коулмена нет тоже. Ничего страшного, сэр. Наверняка он что-то делает на реке. Уверен, вот-вот подойдет. Знаете что?
— Что?
— Поднимитесь к нему в дом. Коулмен всегда оставляет записку на столе, в которой объясняется, где он и когда вернется. Не волнуйтесь, сэр, здесь так принято. Я бы поднялся сам, и все же в катере лучше остаться мне. Инну вы знаете мало, а река есть река. Здесь все может быть. Записка может быть в прихожей. Сразу, как войдете. Или на двери.
— Что — дом Коулмена не закрывается?
— Нет. А зачем? С этой стороны река, на которой Коулмен полный хозяин. С той — глухая тайга. Подниметесь?
— Конечно. Если вы уверены, что это удобно.
— Очень удобно, сэр. Если что, крикните мне.
Выйдя на причал, Шутов стал подниматься по лестнице. Стоящий наверху деревянный одноэтажный дом был выкрашен в черную краску. Темный цвет оживляли белые линии, проведенные по обводам рам, углам дома и карнизам.
Пройдя по выложенной камнем дорожке на веранду, Шутов остановился у входа. На двери светлела аккуратно приколотая кнопками записка: «Я на реке. Буду в 2.30. Д.К.». Посмотрел на часы: 2.05. Повернулся.
За ним на веранде, ярдах в трех, стоял человек. В правой руке человек держал направленный на него армейский автомат ТЕК-9. Незнакомец был высоким и жилистым, без единого грамма лишнего веса. Лицо — скошенный лоб, узкий, нависающий надо ртом нос, светлые волосы и светлые глаза. Вглядевшись, понял: это не незнакомец. Лицо было хорошо известно ему по нескольким фотографиям. Лицо Нола Стевенсона по кличке Гусь. Взгляд, которым Гусь сейчас ощупывал Шутова, был спокойным. Выждав пару секунд, Стевенсон сказал хрипло:
— Давай лапки кверху. Давай, давай, не жди. Я обычно не мажу.
Шутов поднял руки. Постояв, спросил:
— Что дальше?
— Дальше — ладони на затылок.
Шутов прижал ладони к затылку. Подойдя, Гусь неуловимым движением достал из кобуры под его курткой кольт. Сунув кольт себе за ремень, попятился. Остановившись, сказал:
— Вот что, коп: давай-ка лицом к двери. Давай быстро. Надо поговорить.
Шутов повернулся лицом к двери. Птицы здесь наверняка были непуганными, казалось, они кричат прямо у него над головой. Записка с подписью «Д.К.» белела на уровне груди. Голос сзади сказал:
