– Вы один или в номере есть кто-то еще?
– Тот же вопрос я хотел задать и вам. – Розовский очень быстро приходил в себя. – Вы один или за дверью ваш напарник? Если нет, то где он? С каких пор агенты управления спецопераций выезжают на задания поодиночке?
– Много текста, – по-русски осадил его Романов. Он одним расчетливым движением схватил его за подбородок и сжал свои пальцы, отчего рот Розовского приоткрылся. В эту сочащуюся слюной щель Романов вставил ствол «марка». Продвинув его еще дальше, шагнул в прихожую, захлопнул дверь ногой, не спуская при этом взгляда с Розовского.
Чтобы тот не упал, Романов ухватил его за отвороты халата. Проведя Розовского по всем помещениям, отпустил его в спальне, толкнув на кровать.
Розовский отер губы. Со стороны казалось для того, чтобы натянуто улыбнуться. Он произнес всего одно слово:
– Румын…
Костя смахнул какие-то брошюры с этажерки и уселся на нее, как на высокий стул в баре, даже поставил ногу на нижнюю полочку.
– Как ты нашел меня?
– Спроси – зачем?
– Зачем? – повиновался Розовский, опершись руками о постель.
– Мне нужны контакты, связи Гриневича. Пока я не работаю на него, а нарабатываю кое-какие действия. Думаю, завтра я соглашусь на его предложение. Только не отнимай у меня время вопросами, почему бы мне не попросить контакты и связи у самого Гриневича.
– Я не глупый человек.
– Отлично. Тогда к делу. – Романов вынул из кармана несколько листов бумаги и зачитал первую фамилию. – Томас Фали. Почему бывший начальник Верховного корпуса оказывает Гриневичу не только услуги, но и воздает почести?
– Может быть, за большие заслуги, я не знаю. Я маленький человек в «Артике», всего лишь маленький секретарь.
– Или верный помощник. Какие дела связывают Гриневича и Фали?.. Ты слышал обо мне, Розовский, и ты прекрасно знаешь, что я получу все, за чем пришел сюда. Напомню тебе один момент: работая на Гриневича, я участвовал в двух операциях. Но даже этого опыта мне хватит, чтобы поймать тебя на лжи. Я тебе язык откушу. Откушу, ты меня понял?
– Хорошо, – слегка заикаясь, согласился Розовский. – Но прежде я дам тебе совет: не связывайся с Фали. На этом побережье у него несколько домов. Он сколотил состояние, тесно сотрудничая с местной мафией. Во-первых, это махинации с недвижимостью.
– Вряд ли ваша контора сотрудничала с Фали в этой связи.
– Ты прав. Фали – рьяный коллекционер живописи. Года четыре назад у него украли картину Ван Гога «Портрет молодой крестьянки», написанную мастером в 1890 году. Небольшого размера. – Розовский рискнул показать руками, какого именно: – Девяносто два на семьдесят три сантиметра. Он выкупил ее на аукционе через подставное лицо. Раньше она находилась в частном собрании. Он был чертовски зол: у него, начальника спецслужбы, воры утащили картину. Знаешь, это похоже на рекламу пилюль от головной боли: пью, пью, ничего не помогает. Помог Гриневич.
– Откуда Гриневич узнал о краже? Что, генерал Фали сбросил маску и объявил о себе как о покупателе «Молодой крестьянки»?
– Генерал держал это в тайне, дабы избежать скандала. Но кое-какая информация, как говорят у нас, порочащая репутацию, все же просочилась. Фали применил обычный прием: он стал все отрицать. Таким приемом пользуются все спецслужбы. Приземлилась летающая тарелка, видели ее сотни людей, но спецслужбы упорно отрицают этот факт.
– Понято, дальше.
– Кто-то сказал Фали: мол, есть контора с юридическим адресом в Испании, как раз специализирующаяся на проблемах такого рода. Преданные генералу сотрудники подготовили доверительную встречу с Гриневичем. Я тоже присутствовал во время беседы, хотя испанскому «конкистадору» это пришлось не по душе. Во-первых, он сказал: «Я слышал, вы устраняете щекотливые проблемы. Уравняем наши шансы: я мастер создавать проблемы». Встретились два генерала спецслужб, о чем еще говорить?
– Дальше?
– Дальше Гриневич написал на листе бумаги почти реальную стоимость похищенной картины. Он чуть занизил ее стоимость, сняв проценты аукционного дома, и поставил условия: «Я возвращаю картину за половину ее стоимости». Фали встал и послал Гриневича в задницу. Гриневич тоже встал и тоже вежливо попрощался. Когда он сел в кресло, Фали тоже сел. Ожег взглядом собеседника, обозвал его бездарностью в стиле: «Нужно лишь наличие некоторой талантливости, как зацепки, как предлога: деньги и реклама сделают остальное».
– Хорошая фраза, – одобрил Костя. – Вряд ли она принадлежит испанскому генералу. Испанскому мыслителю – может быть.
– У Гриневича это было не первое дело, – продолжал Розовский, – и клиентов он видал покруче, чем генерал. Он знал, как и на чем раскрутить клиента на реальную сумму. Многие частные коллекционеры, у которых были похищены предметы искусства, были готовы переплачивать за утерянные шедевры, что сродни воскрешению умершего ребенка. Они могли поверить во что угодно, отдать что угодно. Лишь бы вернуть. А по большому счету, они, заключив сделку с «Артикой», приобретали возможность верить.
– Гриневич работал без осечек?
– Осечки случались. Год назад у известного российского бизнесмена и мецената была похищена картина Бернара «Мадлен в лесу любви», которую он выкупил из частного собрания. Гриневич нашел ее в сгоревшем случайно доме. Картина безвозвратно погибла. Гриневич вернул бизнесмену аванс, страховая компания выплатила пострадавшему стоимость шедевра. И знаешь, что сказал меценат? «Вы не можете вернуть мне любовь к той картине».
– Что это значит?
– Разве и так непонятно? – Розовский усмехнулся: – Не все решают деньги. Не все бизнесмены бездушно вкладывают средства в произведения искусства. Среди них есть настоящие ценители.
– Ближе к делу. Я не поверю, что Гриневича и Фали связывала только любовь к прекрасному. Не верю, что они похожи, как два плевка. Я спрашиваю про заказные убийства.
– Об этом я ничего не знаю.
– Нет? – прищурился Костя. – А что бы тебе сказала прощальная фраза босса: «Я убрал тебя из команды, потому что мне предложили дерьмовую работу. О ней знать тебе не положено». О чем бы поведали тебе деньги – пятьсот тысяч баксов и словесная сопроводиловка: «Будь готов к неожиданностям. Возможно, тебе придется убить одного подонка, возможно, их будет больше». Так что насчет заказных убийств?
– Нет, – Розовский покачал головой. Он не мог говорить об этом без разрешения босса. – Вряд ли. Я был бы в курсе. – Он понизил голос и чуть подался вперед: – Вторая составляющая деятельности «Артики» – похищение ценностей по заказам.
– Генерал Фали был клиентом Гриневича и в этом плане?
– Да. Он заказал шефу картину, которая не продавалась. Есть такая категория коллекционеров. С одной стороны, они тратят бешеные деньги на произведения искусств, а с другой – им на деньги глубоко плевать.
– Какую картину заказал Фали?
– Генералу не давало покоя полотно Ван Гога «Портрет мадемуазель Раву» из частного собрания. Владелец – швейцарская бизнес-леди. Полотно небольшое, с дверцу тумбочки, – сделал он неожиданное сравнение, – под полой пальто можно унести. Гриневич потратил на эту операцию около четырех месяцев. В конце концов трое его специалистов проникли на виллу швейцарки, обошли все виды сигнализации, выкрали картину и доставили ее в Испанию.
Розовский опустил глаза. Не выдержал давления? – прищурился на него Романов. Скрывает какой-то инцидент?
– Во время ограбления кто-то пострадал? – спросил Костя. – Близкие швейцарки?
– Она сама, – после короткой паузы ответил Розовский. – Она вернулась домой раньше запланированного времени. На пороге дома столкнулась с боевиками. Получила удар ножом. Скончалась через два часа в больнице.
– Кто из тройки убил ее? Панины или Вихляев?..
– Вихляев.
– Генерала Фали не остановила кровь на картине?
– Нет, – тоном обвинителя ответил Розовский. – Он расплатился с Гриневичем полностью.
– Много таких, скажем, замазанных на криминале клиентов у Гриневича?
– Ты спросил про генерала Фали, я ответил, – ушел от ответа Розовский. Он полагал, что Румын, побывав на вилле начальника Верховного корпуса и пообщавшись там с его гостем, знает лишь одно имя – Томаса Фали. И посчитал этот факт неплохой защитой. В дальнейшем он на вопросы Романова будет просто качать головой: знаю только одного клиента. Тем не менее листы бумаги притягивали его взгляд; пистолет в другой руке наемного убийцы произвел на него лишь кратковременное впечатление: он даже не вздрогнул.
– Эрманос Морено, – озвучил следующую строчку Румын и тут же перевел с испанского: – Братья Морено. Кто они?
Даже при свете торшера, стоящего в дальнем углу комнаты, стала заметна бледность, проступившая на лице Розовского. Он услышал настоящее имя привидения, которое беспокоило его по ночам. И все же он решил отшутиться:
