командир, а он дверь рванул на себя, а в машине все мертвые.
– Все – это кто? – терпеливо спросил Шелестов.
– Ну, все, кто в машине был, – старательно пояснил партизан.
– Сколько человек, где кто сидел или лежал?
– А, вспомнил! – обрадовался Бочагов. – Иванников сказал, что водителя нет на месте. А на заднем сиденье сидел генерал этот, у которого портфель был на цепочку к руке прикреплен, и еще какой-то офицер. Оба мертвые. Иванников осмотрел машину внутри и приказал доложить срочно в отряд. Вот и все.
– Не все, – снова терпеливо сказал Шелестов. – Когда вы к машине подбежали, вы видели на ней пулевые пробоины, может быть, пулями или осколками разбитые стекла?
– Да вроде нет. В крови заднее стекло было. Второму офицеру пулей полголовы снесло, а генерал вроде ничего. В грудь, что ли, ему пуля попала. В сердце точно.
– М-да, машина целая, пуля попала в грудь, водителя на месте не было и не было портфеля, – пробормотал Буторин.
– Так это с нашей стороны я видел, что целая, – возразил партизан. – А с другой я не видел, какая она была.
– Ладно, – Шелестов повернулся к командиру отряда. – Нам нужно попасть на то место, товарищ Кузнецов.
– Хорошо, переправим, – пообещал партизан. – Охрану вам дам.
– Спасибо. И надо Пашку вернуть в город. Поможете?
– Отправим. Он парень толковый, но мы посмотрим за ним, ежели чего.
Через полчаса Шелестов инструктировал Пашку, втолковывая ему простые истины, как не привлекать внимания гитлеровцев, как следить за зданиями, как следить за человеком. Чтобы не записывать, он заставлял паренька запоминать слово в слово то, что тот должен передать хозяину явочной квартиры. Случиться могло всякое, и продублировать информацию было не лишним. Партизан могли снова атаковать, и погибнуть могли многие. Связь с Москвой прервется. За группой, случись чего, придут другие, и они пойдут по цепочке, и информация должна дойти до тех, кто пойдет следом.
Место для засады было и правда идеальное. Пятеро партизан, выделенных для охраны группы Шелестова, рассредоточились вокруг, внимательно наблюдая за местностью. Среди них был даже боец с ручным пулеметом. Максим беспокоился не столько о случайной облаве или неожиданном появлении вражеской колонны. Хуже было бы, если бы гестапо или абвер устроили здесь засаду, ловушку для тех, кто придет на место боя изучать прошлые события. Кто будет искать портфель. По косвенным сведениям разведки, немцы портфель не нашли, но паники в штабе группы армий «Центр» не было. Видимо, от ставки Гитлера инцидент с портфелем скрыли. Но кто и почему так был уверен, что портфель не окажется у советских разведчиков? А может, он уничтожен? И кто-то в Ставке или здесь, в штабе, в этом уверен. Значит, все планы были в силе, и портфель надо искать. Или установить на сто процентов, что он уничтожен вместе с документами. Но если он уничтожен, Ставка должна была прислать новые планы или продублировать те, что утеряны. Ведь командующий не может скрыть потери, он же просто не знает, как ему действовать. Значит, знает! Значит, у него снова есть документы, Ставку убедили, что документы не утеряны, а уничтожены. Скорее всего, так и есть, значит, поиски портфеля надо продолжить.
Засады не было. День был по-весеннему тихим, и звук моторов приближающейся колонны будет слышен издалека. А если появится гужевая колонна, то наблюдатели вовремя сообщат. Бочагов стоял рядом и показывал, где располагались перед боем бойцы Иванникова. Шелестов кивал и слушал рассказ партизана. Теперь он повторял все рассказанное ранее и показывал на местности. Иванников был прав. И большего сделать бы не удалось никому, но срыв операции случился из-за того, что в машине не оказалось портфеля с документами. Но разведгруппа погибла, чтобы прикрыть отход партизанского проводника. Чтобы тот смог донести сведения.
– Что думаешь? – спросил у Шелестова подошедший хмурый Буторин. – Куда портфель мог деться? Сдается мне, что кто-то просто пристрелил генерала в машине, отстегнул цепочку или перекусил ее и был таков.
– Кто? Майснер? Он ведь, судя по всему, был за рулем. Майснер на свободе. Будет он искать портфель? Пойдет на то место, где его спрятал? Пойдет. Ему теперь только одно спасение – найти портфель и выйти на советскую разведку. Здесь ему больше пары недель не прожить. Найдут и повесят. Или замучают в гестапо, что вернее.
– Если он взял портфель, но оказался среди выживших участников боя, – предположил Буторин, – то очевидно, что в суматохе боя Майснер забрал портфель, спрятал его где-то неподалеку и присоединился к остальным. Искать нужно здесь, пока он сам не пришел и не нашел документы. И наблюдателей нужно оставить, чтобы его схватили. А уж потом мы поговорим с ним.
Разделив партизан на две группы, Шелестов и Буторин начали планомерно прочесывать лес по обе стороны от дороги в месте нападения на конвой. Осматривали все: и пни, и ворохи листьев, и дупла деревьев, даже приметные бугорки на почве. Прошло часа три, но поиски были безрезультатными. Когда вся группа собралась вместе за деревьями, Буторин предложил расширить полосу поиска, но Шелестов только покачал головой.
– Не мог Майснер отбежать далеко от дороги. Не было у него на это времени. Его бы наши же в горячке боя пристрелили. Тут что-то не так. Решение такое: устанавливаем здесь круглосуточное наблюдение. Он должен прийти сюда, если только портфель выкрал сам Майснер. Если не придет, значит, или не Майснер выкрал портфель, или он его спрятал не здесь. Не знаю как, но мы это выясним. А пока будем разрабатывать другие версии и искать самого Майснера.
Шелестов оставил трех партизан возле дороги, а сам решил вернуться в город. Бочагова он собрался отправить в отряд и попросить Кузнецова, чтобы тот продолжил с бойцами наблюдение за дорогой. В случае появления Майснера или другого подозрительного человека, который что-то ищет, его нужно было тихо задержать и доставить в отряд под хорошей охраной. И только живым.
