Но стоило нам оказаться за кордоном, как все изменилось. При–ближение к полукилометровой зоне мы почувствовали еще за не–сколько минут до возвращения на поверхность. Воздух наполнился влагой джунглей, по стенам коридоров потекли ручьи конденсата, отчего красные кирпичи потемнели и местами покрылись мхом и плесенью. Но было еще кое-что: сигнал, говоривший о том, что гра–ница Эпицентра пересечена.
Полковник назвал этот акустический эффект сигналом Аведи-са , но как ни пытался, природу его и причину появления выявить не смог. Сталкер, пересекающий полукилометровый отрезок меж–ду бетоном кордона и территорией Эпицентра, слышит шесть от–четливых сигналов. Однако когда одной из групп было дано указа–ние записать эти сигналы, у них ничего не вышло – файл с запи–сью оказался заполнен чем угодно, вплоть до шума падающих капель конденсата, но звука сигнала Аведиса на нем не было. «Мистика какая-то», – констатировал Полковник и махнул на это явление рукой, переключив внимание на другие, более насущные проблемы.
Почему я так подробно рассказываю об этом акустическом эф–фекте? Потому что именно я, можно сказать, дал ему название. Ино–гда мне кажется, что это вообще единственная моя заслуга в жизни. Все остальное – ерунда, за исключением, быть может, двух жизней, которые я спас, переведя людей из одной области планетарного диска в другую сквозь Эпицентр. Но те две жизни с лихвой искупи–ли две смерти: Боно и Марты. Хотя… ведь есть еще Фрэнки и Зон–тичный человек…
Что касается сигнала Аведиса, то Полковник, стремясь создать для себя наиболее полную картину, попросил каждого из сталке–ров описать эти звуки. Когда очередь дошла до меня, я почему-то вспомнил, как в детском доме три года подряд ходил на факульта–тивные музыкальные занятия к одному разочаровавшемуся хип-стеру, который обучал нас игре на ударных инструментах. (Кстати, у этого опустившегося человечишки всегда можно было не слиш–ком дорого прикупить травки, но и играть мне тоже нравилось.) Так вот, я сравнил звуки таинственного сигнала со звуками «же–леза» драм-установок, которые отличались по силе звука, харак–теру и продолжительности звучания, но всегда имели характер–ный «стальной» оттенок. Выслушав меня, Полковник сказал: «По–хоже… Да, действительно похоже». С тех пор мы так и называем сигналы: райд, хэт, сиззл, чайна, сплэш и крэш. Пятый, впрочем, не всегда удается услышать, так как звучащий прямо перед ним оглушительный «чайна» на какое-то время заглушает все осталь–ные. А еще мы иногда называем сигналы Аведиса «приятелями». Встречая нас на границе, они как будто восклицают: «Ба, сукин ты сын, сколько лет, сколько зим! А я-то думал, ты давно откинул ко–пыта!»
Так уж вышло, что предсказать точку возвращения на поверх–ность можно только теоретически. Пространство между условной границей Эпицентра и бетонным занавесом кордона представляет собой изрытую воронками территорию. Стоит какому-нибудь (ино–гда совершенно безобидному – в Эпицентре встречаются и такие) организму оказаться там, и смертоносная техника кордона стремит–ся уничтожить даже память о нем, используя все: от зенитных уста–новок до обычного ручного оружия.
Монстры не часто преодолевают границу Эпицентра, однако ино–гда это случается, поэтому неизвестно, сохранился ли выход из тон–нелей там, где ты поднимался в прошлый раз. Его вполне можно об–наружить разрушенным или засыпанным землей. Именно из-за аг–рессивности кордона (не уступающей по многим параметрам агрессивности Эпицентра, что, в принципе, оправдано), мы не могли позволить себе подняться на поверхность в зоне видимости. А расти–тельность начиналась как раз на уровне полукилометровой зоны –живучая, упрямая и нередко кровожадная. Ее косило взрывами, пу–леметными и автоматными очереди, жгло напалмом, но она снова и снова поднималась, причем в такие краткие сроки, что в конечном итоге ее стали урезонивать, только если она подбиралась к бетону слишком быстро. Эта растительность должна была скрыть нас от всевидящего ока кордона, но могла и воспринять нас как пищу. По–вторяю, это был один из самых опасных этапов трипа, поскольку здесь мы могли надеяться только на скорость своей реакции, силу мышц, умение быстро передвигаться и (прежде всего) чутье Про–водника. Мы были голы, безоружны и вымотаны бегом.
Первые три попытки подняться наверх оказались неудачными –выходы были засыпаны. Пришлось спешно возвращаться назад и искать другие пути. А времени оставалось все меньше – твари, про–рвавшие кордон, уже повернули к родным пенатам. С минуты на ми–нуту уже упоминавшийся жгут времени должен был вытолкнуть нас обратно. И потому приходилось бежать, сохраняя приличный темп, хотя хотелось лечь и подохнуть.
Наконец в идеально круглом отверстии над собой мы увидели темное небо в прорехах звезд. Буги приказала остановиться и во–просительно уставилась на Сабжа.
– Слева от дыры, метрах в пятнадцати, небольшой сонный скаль–пель, – побормотал он, прикрыв глаза. – Остальное… вроде ерунда, можно идти. Хотя, стоп! Справа, прямо за кучей земли, – желтые пятна, а чуть дальше – комариная плешь. Пройти можно.
– Значит, пойдем прямо, – констатировала Буги. – Сколько до ближайшего тайника?
– Метров двести. В обход сонного скальпеля.
Выход из тоннеля окружали заросли дубовника. Это тоже кустар–ник, но его тонкие стебли имеют привычку сплетаться в подобие толстого древесного ствола, а листья напоминают дубовые, отсюда и название. Ближе к центральным областям Эпицентра такие за–росли могли представлять настоящую угрозу, поскольку в них обо–жают вить гнезда стапи – мелкие кровожадные твари, покрытые рыжей шерстью. Один стапи запросто умещается на ладони, и доста–точно сжать пальцы, чтобы переломать ему хрупкие кости. Но беда в том, что стапи живут и охотятся огромными стаями, а питаются крупными живыми организмами. Настолько крупными, что человек привлекает их внимание разве что в сезон совсем уж неудачной охоты. Но если это с вами, не дай бог, произойдет, можете рисовать большой крест на своей биографии. Стапи – сухопутные пираньи, и падали после них не остается. Собственно, за привычку нападать толпой их и прозвали «стапи» – сокращенно от «стаи пидорасов». Гру–бовато, конечно, но уж очень мы не любим фауну Эпицентра.
А мы в него еще не вошли. Хотя здесь он уже проявлялся и встре–тить местного обитателя представлялось вполне возможным, стапи даже к границам Эпицентра крайне редко приближались, а за их пределами не появлялись и вовсе.
В действительности абсолютно безобидных растений в Эпицентре нет. При определенных условиях любой представитель местной флоры может представлять опасность, как, например, тот же дубовник, который, как уже было сказано выше, является излюбленным местом обитания для стапи.
Аккуратно обойдя сонный скальпель и стараясь держаться по–ближе к кучам земли, которых здесь было огромное количество, и безобидным растениям, мы устремились к тайнику. Впереди бежа–ла Буги. Следом – я. Замыкал колонну Сабж – все так же полуза–крыв глаза, что, впрочем, нисколько не мешало ему справляться с неровностями почвы. Дважды он просил нас остановиться и, «при–нюхавшись», предупреждал об очередной опасности. К счастью, это были представители местной флоры. Уже на подходах к тайни–ку мы услышали, как вновь оживился кордон. Твари возвращались. Но нам уже не было до них дела – мы добрались до Нулевой Терри–тории2 .
По всей видимости, некогда здесь стоял жилой дом. Сейчас от не–го остался лишь глубокий подвал с выложенными бетонными плита–ми стенами и полом. Он напоминал примитивное бомбоубежище, и если учитывать, что дом был построен в период всеобщей паранойи в ожидании начала войны (увы, оправдавшемся), так скорее всего и было. Жаль только, никто не объяснил бедолагам, что подобные бетонные подвалы от ракет с ядерными боеголовками не спасают.
Мы буквально ссыпались вниз и долго валялись на холодном бе–тоне, не в силах пошевелиться. Даже Буги под конец выдохлась, что уж говорить о нас с Сабжем. Мы лежали, ловя распахнутыми ртами влажный воздух Эпицентра, и все наши мышцы молили о пощаде, а внутренности болели так, словно в них методично лупили ультразву–ковой пушкой для дробления почечных камней.
