— Так точно!
— Приятного отдыха до полуночи.
— Еще раз благодарю, господин полковник.
В динамике зазвучал голос Дагара:
— На этом пока все, Челик, но ты обязан держать установку в полной боевой готовности.
— Так точно, господин майор!
— Станция постоянно должна быть рядом с тобой!
— Так точно!
— Да что ты заладил, как попугай! Мы можем общаться и без ненужных формальностей.
— Я не привык к этому.
— Привыкнешь. Скажу по секрету, командир бригады распорядился составить представление о присвоении тебе очередного воинского звания. Но ты пока не афишируй это.
— Отличная новость, господин майор!
— До связи, лейтенант.
— До связи. — Арас привел станцию в режим ожидания.
Он готов был кричать от радости. Ему присвоят старшего лейтенанта. На год раньше положенного срока. А вскоре еще и наградят. Так он точно сделает карьеру. Как же ему повезло, что именно его назначили командовать так называемой блуждающей группой! Он не упустит свой шанс, реализует его, чего бы это ни стоило.
Наступил вторник, 19 мая. Лейтенант Арас с расчетом установки «Сакарья» и часовым находился у оврага. До прибытия командира батареи и транспортно-заряжающей машины было еще полчаса, но лейтенант решил вывести людей раньше. Ему приказали с полуночи ожидать командира батареи, он так и делает. В его группе наверняка есть человек Дагара. Тот не должен иметь ни малейшего повода хоть в чем-то упрекнуть дисциплинированного офицера.
В 0.20 появились первые блики от фар. Вскоре донесся гул дизелей. Через десять минут возле оврага остановился автомобиль «МАН» с гидравлическим краном и открытыми контейнерами, в которых были уложены неуправляемые реактивные снаряды SR-122.
Командир батареи вышел из кабины. За ним из задних дверей на землю спрыгнули парни крепкого телосложения.
Арас узнал их. Это были бойцы второго огневого взвода. Их не зря называли приближенными командира батареи.
В руках у Конкера был кейс.
Арас строевым шагом подошел к командиру доложил:
— Господин капитан, отдельное подразделение к принятию снарядов готово!
Четверть часа назад лейтенант приказал вывезти установку залпового огня из укрытия.
Капитан пожал руку подчиненному.
— Вижу, что готово. А где охранение?
— Согласно инструкции, бойцы отделения охранения не должны присутствовать при заряжании установки.
— Да, конечно. Ведь ты у нас все делаешь по инструкции, так?
— Так точно, господин капитан!
— Далеко пойдешь. Не забудешь первого командира, когда наденешь генеральские погоны?
Лейтенант смутился.
— Никак нет. До этого далеко. Да и вы быстрее меня станете генералом.
— Нет, мне это не светит. — Конкер отдал приказ на заряжание пусковых блоков привезенными снарядами, повернулся к Арасу и сказал: — Комбриг велел доставить тебе флеш-карту. Хочешь посмотреть на дела рук своих?
— Так точно!
— Где посмотришь? В кабине?
— Можно и там.
Офицеры поднялись в кабину «Сакарьи». Вскоре лейтенант Арас увидел деревню Афрани и позиции ополченцев перед ней. Это говорило о том, что оператор работал из буферной зоны, с возвышенности. На позициях ополченцы, на улице женщины, мужчины, много детей. Обычное утро в деревне. На небольшой площадке окраины четверо мальчишек гоняют мяч, один стоит на воротах. Девочка и мальчик смотрят за ними, сидя на бревне у глиняного дувала.
Первый снаряд упал за деревней. Тут же весь экран заполонили огонь и дым. Звука не было, поэтому смотрелось все странно, непонятно. Но лейтенант прекрасно понимал, что происходило.
Вот позиции ополчения. На них явно видны грибы разрывов снарядов, осколки которых легли точно в траншеи. Затем пауза.
За ней снова площадка, где дети играли в футбол. Там мужчина словно прилип к стене. В ногах у него валяется женщина. Рядом с ней еще одна. В руках у нее оторванная голова ребенка.
Улица. На ней множество трупов в различных, неестественных позах. Горящий дом.
Запись оборвалась.
Лейтенант протер лоб от неожиданно выступившего пота.
— Ну и как тебе кино? — спросил командир батареи. — Правда, впечатляет?
— Не то слово, господин капитан. Я не могу описать свое состояние.
— Надеюсь, это не жалость?
— Что вы, нет, конечно, нисколько не жалость. Это больше восторг, который лишает слов.
— Так и должно быть, — сказал капитан Конкер и извлек флешку из ноутбука Араса.
Сержант из числа заряжающих постучал в дверь.
— Да? — Конкер открыл окно.
— Установка заряжена, господин капитан.
— Отлично, грузитесь в машину, я сейчас.
— Господин капитан, я понимаю, командир бригады запретил, но… — проговорил лейтенант.
Конкер, не столь ретиво относящийся к своим обязанностям, усмехнулся и спросил:
— Хочешь оставить себе память о великих делах, совершенных в самом начале службы?
— Так точно!
— Делай копию. Но смотри, об этом должны знать только мы. Иначе вместо поощрения нас ждет трибунал.
— Все понимаю, не беспокойтесь. Я же не враг самому себе.
— Надеюсь.
Лейтенант сделал копию записи.
Транспортно-заряжающая машина ушла к поселку. Расчет загнал установку в укрытие и отправился спать.
А молодой лейтенант до рассвета смотрел запись. Он ощущал себя если не Богом, то как минимум Его посланником, снизошедшим с небес на грешную землю.
В усадьбе на окраине города мужа и Сабиха ждала Висаль.
— Что-то случилось? — спросил Джамар супругу.
— А вы разве ничего в городе не слышали?
— Нет!
— Всевышний!.. — Висаль подняла руки. — За что?
— Да что произошло-то? — включился в игру Сабих.
— Весь район только об этом и говорит.
Джамар повысил голос:
— Женщина, ты можешь в конце концов внятно объяснить, что произошло?
— Баха, большая беда. Деревня Афрани обстреляна из «Градов». Кто, откуда, почему вел огонь, неизвестно. Одних только детей погибло более пятидесяти, столько же женщин, много мужчин.
Джамар побледнел, взглянул на Сабиха и спросил:
— Это сделали наши?
— Пройдем в дом, Баха, нечего тут рисоваться.
— Так наши или нет?
— Я сказал, в дом. Всем!
Супруги и Сабих прошли в большую комнату.
— Так вот зачем ты настаивал на поездке в Афрани, поднимался на холм, а затем ночью уходил из города! Ты корректировщик огня, Нури.
— Да будет тебе известно, корректировщик огня работает непосредственно во время ведения обстрела. Когда же ударили установки, как тебе известно, я находился в городе. Вместе с тобой.
— Значит, ты передал координаты и ушел. Днем мы ходили по рынку, чтобы создать тебе алиби.
— Ты считаешь, что турецким штабам неизвестны координаты какой-то курдской деревни, и огонь РСЗО нуждается в корректировке?
— Так зачем ты ездил в деревню?
Сабих вздохнул:
— Хорошо, я действительно ездил в Афрани, чтобы посмотреть, не представляют ли собой угрозы для нашей территории и границы позиции ополчения. Я увидел, что ничего подобного нет. Ты же слышал, в деревне погибло много женщин, детей, есть потери и среди ополченцев. Но зачем нам было стрелять по деревне, если есть позиции?
— Ты меня обманываешь.
— Знаешь что, Нури, держи себя в руках. Ты слышал, люди говорят, что деревню обстреляли «Грады». У нас их нет. В турецкой армии имеются свои установки залпового огня, и все они находятся на территории нашей страны.
— Допустим, но зачем и куда в ночь перед обстрелом ты уходил из города?
— Я не обязан отчитываться перед тобой.
— А я не хочу, чтобы в мой дом пришли ополченцы и уволокли нас в подвал своего штаба. Ты представлялся всем в городе как брат моей жены и представитель какого-то иорданского фонда, показывал документы на имя Намира Раймона. Но вдруг ты попадешь под подозрение? Этого исключать нельзя. В ополчении тоже не дилетанты служат. Они проверят сначала жену, и окажется, что ее в свое время взяла к себе семья полковника турецкой разведки Эрола Сабиха. Раз ты ее брат, то, значит, сын полковника, турок Сабих, а не какой-то Раймони из иорданского города Ирбид.
— Ты считаешь, что я могу попасть под подозрение? По какой причине? Лишь потому, что я вместе с тобой выезжал в Афрани в поисках твоего двоюродного брата? Мы не застали его на месте и тут же вернулись в твой дом. Такова причина для подозрений?
— Это, может быть, и пройдет, но твои ночные похождения за городом?
— О них никто не знает. Только Висаль и ты.
— Уверен? Ладно, в городе тебя могли не заметить, но если ты был у Афрани, то обязательно оставил следы. Ополченцы прочешут там все, перевернут каждый камушек.
— Не говори глупостей, Баха. Никаких моих следов у Афрани нет и быть не может, так как я ночью не был там.
