Антон свернул на Чайковского. У РУОПа стоянка была забита до отказа. Наряду с казенными «фордами» и «девятками» можно было увидеть и личные иномарки ряда «прогрессивных» сотрудников. Разумеется, полученные в подарок от богатых родственников или данные во временное пользование уехавшими в длительную командировку друзьями.
В холле было на удивление пусто. Скучающие собровцы скользнули по нему ленивым взглядом.
«Интересно, какие бы у них были лица, достань я сейчас из-под куртки „калашников”», – подумал он, подходя к местному телефону.
Свистунов вышел быстро.
– Как насчет по кофе?
– За твой счет.
– Без проблем.
В кафе «Колобок» на углу Чайковского и Чернышевского было людно. Пахло кофе и жареными пирожками с мясом. Антон сглотнул слюну. Это был запах детства, до сих пор сводящий его с ума. Несмотря на все увещевания и угрозы родителей, он всегда экономил со школьного завтрака десять копеек, чтобы после занятий купить масляный, густо пахнущий комок теста с микроскопическим пятнышком мяса внутри.
– Тебе с мясом? – Свистунов оглянулся у прилавка.
– Да, пару, если можно. Я с ночи.
Они нашли свободный столик недалеко от двери.
– Как тебе в аналитическом отделе? – Антон откусил кусочек пирожка. Масло капнуло на стол.
– А ты знаешь, ничего, – Свистунов отпил кофе, – по крайней мере, я знаю, что от меня требуется. Мне надоело быть постоянно прикомандированным к разным группам и балансировать между опером, компьютерщиком и машинисткой.
– Верю. – Антон усмехнулся, вспомнив, как с легкой руки шефа Свистунов за один день мог получить пять-шесть взаимоисключающих друг друга указаний. – Мне нужна твоя помощь.
– Догадался. – Свистунов внимательно на него посмотрел. – Если это не продажа жутких оперативных секретов коварной «якутской» мафии, то выкладывай.
– Увы, все проще. У нас пару дней назад завалили пятерых человек. Получилось так, что я видел убийцу.
– Это на Фонтанке? – Свистунов снова поднес чашку ко рту. – Слыхал. Я за сводками не слежу, но телевизор смотрю иногда. Ну и?
– Это был тот, кто стрелял в нас на «Кораблях».
Свистунов поставил чашку обратно на стол. Антон откинулся на стуле.
– Послушай, Антон, а не…
– Мне не показалось. Я не ошибся. И у меня с головой все в полном порядке. Если тебя это интересует.
– Я вовсе не хотел сказать…
– Хотел, не хотел… Ты поможешь мне или нет?
– Что ты заводишься? – Свистунов залпом допил кофе. – Я еще слова не успел сказать, а ты уже кипишь. Как мне тебе ответить, если ты не удосужился еще сказать, чего хочешь?
Антон вздохнул:
– Извини, Коля. Ночь была нервная. Да еще начальники позавчера наехали, что я ошибся.
– Жали на то, что это сделал Миномет? По тортюхинской версии?
– Ну. А ты в нее веришь?
– Всяко может быть. Меня смущает сам Тортюхин. Я с ним в двадцать втором отделе работал. У него многовато раскрытий с опознанием уже мертвых киллеров.
– Удобно.
– И несложно.
Оба одновременно усмехнулись.
– Я хочу покопаться в этом деле, Коля. Сам по себе.
– Решил поквитаться, или что-то еще?
– И то и другое. Долго объяснять.
– От меня конкретно ты чего хочешь?
Антон вытер губы бумажной салфеткой и огляделся:
– Здесь все так же не курят. Пошли на воздух.
В подворотне не капало сверху, но ветер превратил ее в аэродинамическую трубу.
– Я хочу, чтобы ты залез в «базу» и достал мне все на Кардава Тенгиза Георгиевича, 1935 года выпуска. – Антон пытался, прикрываясь воротником куртки, раскурить отсыревшую папиросу. – Это тот…
– Помню, – кивнул Свистунов. По его лицу трудно было догадаться, о чем он думает.
– Кроме того, не знаю, слышал ты или нет, но после расстрела на «Кораблях» у меня промелькнула информация об исполнителе. Только кличка, но редкая. – Антон наконец выпустил струю дыма. – Красивая Смерть.
Свистунов прищурился, словно роясь в памяти:
– Кто-то что-то подобное недавно запрашивал…
– Я хочу, чтобы ты посмотрел эту кличку.
Свистунов покачал головой.
– Это еще не все. – Антон поежился от ветра. – Я хочу знать, какие запросы будут приходить от группы по убийству на Фонтанке. Теперь все.
Он помолчал.
– Пока все.
Свистунов отлепился от стенки, прошел до выхода из подворотни и посмотрел на дождь. Засунув руки в карманы, медленно, глядя в асфальт, вернулся обратно. Достал из кармана пачку «Магны», подумал и положил обратно.
Антон молчал. Он хорошо знал Николая. Тот или верил, или не верил. Как в карточной игре с одноименным названием. Без золотой середины.
– Хорошо, – сказал наконец Свистунов. – Только тебе не надо гово…
– Обижаешь. – Антону вдруг стало хорошо. Не оттого, что он добился своего, а оттого, что не ошибся в отношении этого человека к себе.
– Ты только на «базу» особенно не надейся. – Свистунов все-таки достал сигареты и закурил. – Не тебе объяснять: там нет и трети того, что в головах оперов.
Антон кивнул:
– Все та же шпиономания? Все шхерят информацию друг от друга? Впрочем, я тут засылал запрос по поводу Андрея-Лилипута. Получил ответ, что РУОП на него информацией не располагает, а я сам на него разработку вел – четыре тома. Нормально?
Свистунов улыбнулся:
– Абсолютно. Я тебе ответ подписывал. Извини. Старший приказал.
Антон усмехнулся и махнул рукой:
– Ну вас, крестоносцев закона. Понимаю. Мы на кастрюльных делах все такие коррумпированные-коррумпированные. Аж жуть! Просто себя дураками выставляете. Я на имя начальника отношение направил: дескать, если не знаете, кто такой Лилипут, то посмотрите в таком-то отделе, в разработке номер такой-то.
Свистунов расхохотался:
– Силен! Ладно, мне пора. Позвони мне домой, в воскресенье. Телефон помнишь?
– Помню.
– Удачи. Я пошел.
Антон секунду смотрел в обтянутую плащевкой спину:
– Коля!
– А?
– Спасибо.
Лицо у Свистунова было серьезным, даже грустным.
– Не за что. Ты не догадываешься, почему после я ушел на компьютер?
– Догадываюсь.
– Ну так а чего говорить…
Дождь сплошной шторой закрыл выход из подворотни.
* * *
Темнело быстро. Крыши блестели в косо падающих дождевых струях. Все окна уже давно были закрыты. В некоторых желтел электрический свет. Цыбин отпил вина и, поставив стакан на подоконник, обернулся.
Сизый сигаретный дым тяжелыми слоями плыл по комнате. Хриплый голос Криса Ри разрывал динамики тайваньского двухкассетника. В свете единственной горящей настольной лампы Елена Сергеевна объясняла что-то остроносой бухгалтерше. Обе держали в руках чашки с чаем. У сдвинутого к самой стене стола с остатками пиршества чернявый парень, имени которого Цыбин так и не запомнил, прикуривал подряд уже третью сигарету. Его блестящие в полумраке глаза неотрывно следили за ногами Маши, кружащуюся в подобии танго с рыжеусым Вадиком. Рядом с ними Таня буквально повисла на Шлицыне, хорошо державшемся, несмотря на обильное возлияние.
Цыбин пересек комнату:
– Елена Сергеевна, можно, я от вас позвоню, а то здесь шумно.
– Пожалуйста. – Она положила демонстрируемый бухгалтерше журнал по вязанию и протянула ему ключ от кабинета.
Длинные гудки неприятно чиркали душу. Телефон на Металлистов молчал. Он набрал телефон вахты факультета.
– Анны Сергеевны сегодня не было. У нее нет занятий.
Шлицын твердой рукой разливал водку в стаканы. Другая его рука утвердилась на бедре Татьяны. Маша плыла в объятиях чернявого. Вадик в боевой готовности держал нанизанный на вилку кусок колбасы.
– Цыбин, – позвал он, – бери стакан, скажи тост.
– Тост, – сказал Цыбин. Все рассмеялись.
– А серьезно!
Он пожал плечами:
– Ну тогда… За мечты. Пусть они иногда сбываются.
– Классно!
– Ох, если мои сбудутся…
– Какая у тебя мечта? – Вадик осушил стакан и взял предложенную сигарету.
– Наверное, быть свободным.
– От чего?
– От всего.
Вадик усмехнулся.
– Это утопия.
Глаза у него были пьяными, но речь звучала ровно.
– Почему?
– Потому что это – смерть. Полная свобода. Полный покой. При жизни ты всегда будешь от чего-нибудь зависеть. Или от кого-нибудь.
Цыбин усмехнулся.
– Ты хочешь сказать, что только смерть абсолютно свободна? Недурная мысль! Ты философ!
Вадик опустился на стул и наполнил стаканы по новой:
– Только после пол-литра.
Он в одиночку залпом выпил:
– Но ты не понял. Свободна не смерть, а человек в смерти. Смерть лишь мальчик на посылках. У времени. У болезни. У врага.
Цыбин щелкнул зажигалкой. Лицо его застыло.
– Не надо! Хватит!
Маша, рассерженно цокая каблуками, шла к двери, поправляя свитер. Он успел заметить размазанную помаду у нее на лице. «Чернявый» круто развернулся на каблуках и порывисто выскочил за ней. Верхняя губа хищно вздернута. Лицо перекошено.
– Извини, я на минуту…
