– О каких же? – спросил я, поскольку тесть многозначительно замолчал.
– О разработке азано-кремниевой радивоцелпи.
Теперь настала пора ненадолго примолкнуть мне. Хорошо, что я не видел лица собеседника – разбил бы его вдребезги! Наш телефонный разговор явно затягивался. Мама не беспокоила, ждала, и я знал, что она с интересом прислушивается. Поэтому я счёл нужным поторопиться и, проглотив незнакомое слово не жуя, спросил о главном:
– Почему РУОП взялся за именно «Светлое братство», послание было подписано?
– Не совсем, – с хитрецой ответил Анатолий Георгиевич. – Эти ребята отличаются своеобразием. На бумажке стояла печать. Герб. Круг в виде Уробороса. Знаете, Илья, такой древнеперсидский символ в виде змеи, пожирающей собственный хвост?
– Yes, of course [13] , – согласился я, умозрительно начиная представлять эмблему.
– От головы змеи, которая находится наверху, стоит вертикальный обоюдоострый меч: широкий, с тремя кровостоками на лезвии, на нём распят Христос. Рукоять венчает круглый набалдашник со свастикой.
Я содрогнулся. Таким мечом меня самого недавно едва не зарезали.
– Внутри круга, за мечом расположен знак в виде шести стреловидных листьев, напоминающий тот, которым царь Соломон опечатывал свои легендарные шахты, – чувствовалось, что Анатолий Георгиевич излагает по памяти виденный им предмет. – Между нижними и средними листьями по обеим сторонам меча находятся два раскрытых глаза, а под верхними листьями имеется надпись «Светлое братство», выполненная по-русски готическими буквами с наклоном влево.
Каждое слово стороннего подтверждения моих гипотез придавливало меня к земле.
– Сама печать чёрная, слегка смазанная, – увлечённо продолжал перечислять запомнившиеся признаки Анатолий Георгиевич, память у него была тренированная, математическая. Рассказ впечатлял, несмотря на полное незнание терминологии. Просто маринкин отец никогда не изучал геральдику. – Экспертиза, сделанная по оттиску, показала, что печать, которой он выполнен, изготовлена из меди около ста лет назад.
– Старое наследие, – сказал я.
– Наследие царского режима, – хихикнул Анатолий Георгиевич.
– Да нет, царский режим тут не при чём, – медленно произнёс я. Голова работала в бешеном темпе. – Мне кажется, истоки следует искать в русских ариософских обществах конца девятнадцатого века.
– Откуда в то время взяться свастике? – удивился тесть. – Фашизм образовался много позже.
– Ну, фашизм и фашистская символика – понятия разные, – заметил я. – Свастика – это вообще-то древний знак Солнца, в различных вариантах исполнения присущий многим народам. В Европе широкое распространение получил благодаря трудам Блаватской, популяризовавшей оккультные формы индуизма и буддизма. Отсюда же, наверное, глаза, а также печать царя Соломона.
– Меня ввело в заблуждение то, что свастика точь-в-точь как у фашистов, – признался Анатолий Георгиевич.
– То есть буквами «Г»? – уточнил я. – Странно. Как правило, оккультным обществам прошлого века более свойственна направленная в другую сторону свастика, обозначающая порядок и процветание. Та свастика, что украсила штандарт НСДАП, символизировала распад, хаос. Хотя, – философски добавил я, – всё зависит от точки зрения, как на свастику смотреть, сверху или снизу. С одной стороны она такая, с другой – диаметрально противоположная.
– Но ведь в различных обществах мог быть принят и «фашистский» вариант?
– Безусловно, – согласился я. – Кстати, должен заметить, что первые профашистские идеи были завезены в Россию из Германии в тысяча восемьсот восьмидесятом году. При царе-батюшке свободы было больше. У нас спокойно функционировали западные оккультные организации. Видимо, тогда же было основано «Светлое братство» и вырезана достопамятная печать. А сейчас это Братство возродилось, благо, национальная идея опять в чести. В своё время импорт ариософии – учения об исключительности высшей белой расы – привёл к созданию «Чёрной сотни». Ныне снова появились военизированные отряды агрессивно настроенных патриотов, радетелей за спасение русского народа. Со всеми вытекающими из этого последствиями: расовой сегрегацией, антисемитизмом и прочими достижениями гремучей мысли. Истории присуща цикличность.
– Вы историк, вам виднее, – признал тесть мою правоту. – Значит, вы полагаете, что возродившееся «Светлое братство» могло быть в прошлом одним из филиалов «Чёрной сотни»?
– Ну, филиалом не филиалом… Может быть, Братство в сотенный список и не входило. Другое дело, что для организации жидовских погромов могло поставлять боевиков. Активная «Чёрная сотня» это ведь не обособленное Общество, а сборное войско из различных патриотических союзов вроде «Союза Михаила Архангела». Ради благого дела бойцы объединялись с себе подобными. Это и есть изначальный принцип фашизма. Того, классического, итальянского «fascimo». По-итальянски «fascio» – пучок.
– Извечная тема объединения, – заключил маринкин отец.
– Покуда мы едины – мы непобедимы! – процитировал я песнь чилийских коммунистов.
– Илья, у меня телефон уже просят, – виновато признался Анатолий Георгиевич. – Давайте закругляться.
– Ну, о’кей, – сказал я? – Беседа с вам была чрезвычайно познавательна.
– Аналогично, – ответил тесть. – Я рад, что вы мне позвонили.
И уже распрощавшись и положив трубку, я вспомнил, что так и не передал приглашения. Ради чего, собственно, и звонил.
– Содержательно поговорили, – насмешливо констатировала мама, появляясь из комнаты. Конечно же, она слышала всё до последнего слова.
– Извини, мам, так уж вышло. С этими родственничками ничего по-человечьи не сделаешь. Слово за слово, сам не заметил, как перескочили на другую тему.
– Счастливые часов не наблюдают, – не без доли ехидности заметила мама.
– Сколько же мы болтали?
– Минут сорок.
– М-да… Ну, что поделать, – развёл я руками, – так уж получилось.
Но, как бы там ни было, цели своей я достиг – встреча родителей отложилась на неопределённое время.
Проснулся я оттого, что мне в ухо залез клоп. Выковыряв паразита, я прижал его к ногтю и казнил как врага народа – только кровь брызнула в разные стороны. При всех своих прелестях, жилище моего друга изобиловало насекомыми.
Почёсывая искусанные ноги, я сел на кровати. Рядом безмятежно сопела Маринка. Мёрзли неприкрытые одеялом плечи – летние ночи в Питере частенько выдаются прохладными. Чтобы согреться, я крепко растёрся ладонями, уткнул подбородок в колени и уставился взглядом в сумеречное предрассветное окно.
Не спалось мне вовсе не из-за клопов. Шкурой я чувствовал, что сообщил мне по телефону тесть информацию, от которой головы летят. Слава вчера по этому поводу сказал:
– Мелет до хрена твой тесть. Напрямую открытым текстом шпарит. Хоть бы тёщи постеснялся, что ли.
– Да, к сожалению, – с неудовольствием отметил я. – И знакомый у него болтливый попался. Не иначе как у мусоргашника за бутылкой язык развязался.
– Язык, он враг первостатейный, – наставительно изрёк корефан, – ну ладно, мусор по пьяни растрепался, а тесть-то твой куда суётся? Таким макаром можно запросто без головы остаться.
«М-да, – я не мог не согласиться с другом, – меченосцы способны в два счёта секим башка устроить. Например, чтобы тот же самый вредоносный орган не болтался как в дурном колоколе. Решив раззвонить весьма конфиденциальные сведения, к которым случайно получил доступ, Анатолий Георгиевич подвергает себя немалому риску. Да не себя одного, звонарь несчастный! „Светлые братья“ давно показали склонность к радикальным мерам.»
– Вольному воля, – молвил я вслух. – Тестю сразу рот не заткнёшь. Он, в силу своей непуганности, в жизни разбирается слабо и готов без опаски встрять в самый невероятный блудень, никакой угрозы не замечая и не подозревая даже, что таковая вообще может иметь месть. Вчера по разговору я сие понял. Моя стычка с налётчиками его ничему не научила. Тёщу, разве что. Она у него в оконцовке телефон отобрала.
– Ходит птичка маленькая по тропинке бедствий, не предвидя для себя никаких последствий, – вспомнил песенку Слава.
– Что-то вроде того, – сравнение было исключительно точным. – Ты, кстати, не в курсе, что из себя представляет азано-кремниевая радивоцелпь?
– Без понятия, – пожал плечами корефан.
– Так я и думал, – вздохнул я.
– А эта радио… чё за пиздула такая? – любознательно осведомился Слава.
– Полезное ископаемое, надо полагать. Раз его из шахты добывают.
– Логично, – заключил Слава.
Мы пили чай на кухне. Дамы прекрасно проводили время у телевизора, оставив нас откровенничать о делах наших скорбных.
Дела были скорбные. Замочив арийца, Слава поставил на нашей компании крест. Я не верил, что «Светлое братство» интересуют только Доспехи Чистоты, как бы Эрик сего не утверждал. Детям Солнца нужен не только волшебный амулет, им, наверняка, требуются и наши головы. Как же я влип! «Наступил одной ногой, а в говне уж по уши».
