– Это единственная организация, которая в открытую признает себя фашистской, – пояснил тот и показал взглядом на ноутбук: – Ты читай, потом поговорим.
Кемеж примчался на бронетранспортере ранним утром и сразу вызвал Никиту в штаб бригады, под который приспособили уцелевшее крыло здания почты. Еще раз убедившись в твердости его намерений, он сообщил, что руководство дало на проведение операции «добро».
– Наша контрразведка проверила, в твоем городе есть филиал этой организации. – Дождавшись, когда Никита закончит изучать текст, Кемеж развернул ноутбук к себе. – Руководит им некто Лунев.
– Лунев, – эхом повторил Никита. – Значит, я его должен знать лично.
– Фотографий в свободном доступе нет, – посетовал Кемеж. – Описаний внешности тоже. Поэтому, если предложат составить словесный портрет, смело соглашайся. Только используй какой-то шаблон.
– Как это? – не понял Никита.
– Я ведь раньше в милиции работал, – не без гордости признался Кемеж, – и знаю, как ведется допрос. Не надо иметь много ума, чтобы вывести человека на чистую воду. Достаточно несколько раз задать на протяжении дня один и тот же вопрос и сверить на него ответы. Легче всего это сделать на описании чьей-то внешности.
– С этого места поподробнее, – попросил Никита.
– Взять хотя бы скупщика краденого, он редко когда с ходу сдаст продавца и зачастую утверждает, что купил, например, ту же икону у случайного человека. Так вот, утром он у него может быть высоким брюнетом, а уже к вечеру становится лысым коротышкой…
– Я понял, – догадался, к чему он клонит, Никита и вспомнил лицо Павлика-Терминатора. – Есть одна физиономия, которую точно никогда не забуду. Если потребуют рассказать про Лунева, возьму ее за образец.
– Тебя наверняка спросят, почему ты не остался у ополченцев. Что ответишь?
– Пока не думал, – признался Никита.
– «Укропы» хоть и заявляют, будто у нас одни уголовники служат, на самом деле знают, что это не так, – опуская крышку ноутбука, сказал Кемеж. – Люди с уголовным прошлым, конечно, есть, но таких, чтобы в розыске… – Он покачал головой.
– Так, – протянул Никита, пытаясь уловить ход его рассуждений. – Выходит, мне надо будет выдавать себя за человека, который совершил в России какое-то преступление и теперь ищет в Украине убежище?
– В точку! – Кемеж откинулся на спинку стула. – Но в твоем случае могут проверить, поэтому про то, что в розыске, говорить не надо. Просто совершил преступление и боишься там оставаться.
– Поясни, – нахмурился Никита.
– Ты не уверен, что полиция вышла на твой след, но опасаешься, что это может произойти.
– Теперь понятно.
– На этот случай мы раздобыли сводку по твоему городу. – Кемеж запустил руку в полевую сумку и вынул тетрадь. – Две недели назад у вас был убит учитель истории. Труп шестидесятилетнего мужчины нашли в ванной комнате. Смерть наступила в результате удара тупым предметом по голове. Полиция склоняется к версии обычного грабежа.
– Учитель и грабеж как-то не вяжется, – засомневался Никита, – они не так много получают. Что у него брать?
– Вот смотри. – Кемеж открыл тетрадь и пробежал взглядом по написанным убористым почерком строчкам: – Жена – владелица агентства «Жасмин». Занималась недвижимостью…
– Не могу в толк взять, почему именно этот вариант? – захлопал глазами Никита. Ему не хотелось играть роль человека, убившего учителя.
– Как ты не поймешь! – улыбнулся Кемеж. – Это полиция отрабатывает версию разбоя с целью грабежа, а ты его грохнул не из-за денег, которые, кстати, не успели забрать, а за то, что он…
– Историк! – договорил Никита. – Точно!
– Преступник не найден, – довольный тем, что его правильно поняли, продолжил Кемеж. – По описаниям, мужчина твоего возраста и роста.
– А кто его… Вернее, меня, – поправился Никита, – видел?
– Не знаю, – признался Кемеж. – Мы этот материал на странице «Криминальной хроники» в Интернете нашли.
– Хорошо. Буду говорить, будто у меня с ним еще в школе были разногласия во взглядах на Вторую мировую войну. По возрасту я как раз мог быть его учеником.
– Быстро схватываешь, – похвалил Кемеж.
– А если меня решат выдать России? Вы в таком случае разве не поможете? – осторожно спросил Никита.
– Если уж очень сильно припрут, то вмешаемся, – пообещал Кемеж. – А так, изволь выкручиваться сам.
– Конечно, выкручусь! – заверил Никита. – Тем более у меня алиби есть – в это время я еще был в Хабаровске. Более того, именно в этот день получал отпускные.
– Так чего ты тогда волнуешься? – не понял Кемеж.
– Как чего? – вытаращился на него Никита. – Мне запросто могут припаять участие в незаконных вооруженных формированиях!
– Я тебя не пойму. – Кемеж отстранился от стола и внимательно посмотрел ему в глаза: – Ты что, передумал?
– Нет, конечно! – испугался Никита. – Просто варианты просчитываю…
– Тогда давай думать, как будешь объяснять наличие у тебя машины.
– Может, мне пешком пойти?
– Как ты себе это представляешь? – усмехнулся Кемеж. – От самой границы через все блокпосты?
– Попутка? – продолжал перебирать варианты Никита.
– Тоже не пойдет. Мы понятия не имеем, кто через нас проезжает.
– Я мог ее купить.
– Слишком просто, – покачал головой Кемеж.
– Угон… Или водитель погиб при обстреле?
– Нет, – покачал головой Кемеж. – Он был задержан, а тебя отпустили…
– За что задержан?
– Похожий на него человек подозревается в диверсиях…
– Не надо. – Перед глазами Никиты возник улыбающийся Гаврош.
– Почему?
– Как-то не очень красиво по отношению к умершему.
– Почему же? – удивился Кемеж. – Он, и умерев, поможет Новороссии.
– Ну, если так к этому вопросу подходить, – вздохнул Никита, – я согласен.
– Отлично! – Кемеж ударил ладонями по столу. – А теперь поговорим о целях и задачах, которые тебе предстоит решить.
Вылетевшая из-под ног птица напугала Балуна. Вглядываясь в темноту, он некоторое время стоял, прислушиваясь к глухим ударам сердца. Притупившееся чувство голода сменилось тошнотой, голова кружилась. Кроме того, ему стало казаться, что он слышит музыку.
– Еще галлюцинаций мне не хватало, – вслух сказал он.
Его не покидало ощущение, что он идет по кругу. Шел на ощупь, вытянув вперед руки. Ветки кустов царапали лицо, нещадно кусали комары.
Вдруг он услышал отчетливый шорох травы под ногами. К нему точно кто-то крался.
– Кто здесь? – громким шепотом спросил Балун и тут же громко добавил: – Застрелю!
– Это Микола, – раздался плаксивый голос. – Не стриляй, парубок, я не сепаратист и не вийськовий! Корову шукаю! Пишла, зараза! Никак заризав хто да зъив!
– Не бойся, отец, – с облегчением выдохнул Балун и вытер покрывшийся испариной лоб, – нет у меня оружия.
– А ну, посвети! – велел уже другой, строгий голос, и в тот же миг Балун зажмурился от вспыхнувшего света фонаря.
– Руки подними! – скомандовал назвавшийся Миколой мужчина.
Плаксивые нотки пропали, теперь он говорил властно и уверенно.
Кто-то подошел и встал рядом. Балун открыл глаза и отпрянул от возникшего рядом силуэта. Фонарь светил прямо в лицо из-за спины подошедшего человека. Он был на голову ниже и вооружен автоматом, который придерживал сбоку рукой.
– Стой! – Силуэт схватил его за руку и стал шарить по карманам.
– Ну что? – раздалось из темноты.
В этот момент человек нащупал паспорт и вытащил его.
– Сват, чего молчишь? – с тревогой в голосе спросила мужским голосом темнота.
– Чисто, – отошел силуэт. – Документы только…
Свет фонаря переполз на лицо, и Балун снова закрыл глаза.
– Кто такой? – спросил Микола.
– Чернявщук Сергей Николаевич.
– Почему ночью шляешься?
– Корову искал, – его же словами ответил Балун.
Темнота беззвучно засмеялась:
– Шутишь?
– Студент я, – стал излагать Балун заранее заготовленную историю. – Скоро начало занятий.
– Вот дают! – восхитился Микола. – Война идет, а он учиться вздумал!
– Зато служить некому, – хмыкнул кто-то.
– А ты что же, живешь на Донбассе? – недоверчиво спросил второй голос.
– Нет, – отворачиваясь от света, замотал головой Балун. – Родом я из Ровно, а живу в Житомире.
– Западный, значит, – протянула темнота.
– Ты бы фонарь выключил! – неожиданно потребовал кто-то, и свет тут же погас.
– Я в толк взять не могу, а чего ты здесь делаешь? – продолжал удивляться Микола.
– Невеста с этих мест, – соврал Балун.
– Это что же, русская? – Голос Миколы сделался подозрительным. – Что, своих девок мало?
– Своих хватает, – ломая голову, чем теперь обернется для него любовь к девушке другой национальности, вздохнул Балун, – только сердцу не прикажешь.
