– Кемеж, говоришь. – Комендант обошел стол и встал напротив. – Знаю такого! Только он не контрразведчик, а разведчик. Но так вроде походит на правду.
Никита мысленно похвалил Кемежа за то, что тот разрешил не скрывать встречи с ним. Он был уверен, «укропы» хорошо осведомлены, кто против них воюет, а уж начальника разведки новоиспеченной бригады Новороссии знают наверняка. Основной и самый сложный момент у Никиты – это войти в доверие, поэтому можно чем-то пожертвовать, как, например, сейчас. Прием сработал. На всякий случай в запасе у него оставались данные на минометную батарею ополченцев, которую можно разглядеть с дороги, и на количество бойцов и качество их вооружения в передовом охранении. Все шло даже лучше, чем он думал. Но расслабляться нельзя. Противник всегда хитрее, чем кажется. Так его учили. Посчитаешь наоборот, проиграешь.
– Кемеж пригрозил, если я его обманул насчет цели поездки, он родственников накажет, – осторожно сказал Никита. – Как думаешь, может?
– А они у тебя в России?
– Ну а где же еще?
– Ты же сказал, будто в Мариуполе? – округлил глаза Донченко.
– Это я ополченцам говорил, – напомнил ему Никита.
– Колорадам, – задумчиво поправил комендант.
– Что? – не понял Никита.
– Ты сепаратистов назвал ополченцами, – уточнил комендант.
– Привычка, – развел руками Никита.
– Ладно, сейчас командира батальона все равно нет, поэтому решение о твоей дальнейшей судьбе принимать некому. Посидишь пока…
Сзади грохнули двери, и в комнату ввалился запыхавшийся каратель.
– Чего тебе, Тарас? – уставился на него комендант.
От внимания Никиты не ускользнуло полное отсутствие удивления в его взгляде, он словно ждал появления этого человека.
«Сейчас начнется спектакль, – екнуло в груди. – Что-то вроде доброго и злого следователя!»
– Наш человек сообщил, «ватники» шпиона заслали, – косясь на Никиту, ответил Тарас.
– Приметы сказали? – прищурился комендант.
– Да вот же, вылитый он стоит! – Тарас кивнул в сторону Никиты. – И машина по описаниям такая же!
– Понятно. – Комендант многозначительно посмотрел на Донченко, который и без подсказки отступил от Никиты на шаг и напрягся.
– К стене лицом! – не своим голосом заорал Алешко.
– Тихо, тихо. – Никита поднял руки на уровень груди и медленно выполнил команду.
– Вы его хорошо обыскали? – строго спросил комендант.
– Хорошо, – подтвердил Кривой.
– А машину?
– Вроде чисто, – передернул плечами Донченко.
– Вроде или чисто? Смотри!
– Мы ее, если что, сожжем, – выпалил Донченко.
– Не надо, – умоляюще попросил Никита.
– Чего? – протянул комендант.
– Я не шпион, – вздохнул Никита и охнул от мощного удара в бок. Тут же вскрикнул от второго удара, уже в голову.
«Пора!» – оттолкнувшись от стены, дал он себе команду, и в следующий момент его кроссовок впечатался в голову Донченко. Тот врезался в стену и мгновенно отлетел от нее. Но Никита уже был рядом с Остренко. Схватив одной рукой автомат, пальцами другой он двинул ему по глазным яблокам.
Выпустив из рук оружие, каратель присел и с диким воем повалился на бок.
Шаг назад, и вот Никита уже рядом с Тарасом. Удар прикладом в челюсть опрокинул его на спину. Вернувшись назад, Никита двинул стволом автомата в живот Алешко и добил его ударом ноги в голову. Каратель еще был в полете, когда основание приклада встретилось со скулой Кривого. Все.
– Стой! – выставил руки комендант. – Не стреляй!
Никита направил ему в грудь автомат и, отойдя к двери, выглянул наружу. В коридоре никого.
– Как думаешь, я могу теперь уйти отсюда?
– Можешь, – тряся над головой руками, прохрипел комендант. – Уходи! Только не стреляй!
– У‑уу! – простонал Донченко и перевернулся на бок.
– Тебя никто преследовать не будет, – трясущимися губами продолжал комендант. – Я случайный на войне человек. У меня дети, семья…
– Случайных на войне не бывает, – тяжело дыша, проговорил Никита и опустил ствол. – Надо было бы, ушел. Но не за этим я здесь. – С этими словами он подошел к коменданту и протянул автомат: – Забери.
Произошедшее должно было ошеломить карателей и одновременно убедить их, что он не врет. Иначе почему не воспользовался случаем и остался? С другой стороны, такой ход может иметь обратный эффект. Как ни крути, но Никита не рассчитывал вот так с ходу стать здесь своим.
По изменившемуся выражению лица коменданта он в последний момент понял, что за его спиной что-то произошло. Еще он понял, что за прошедшее после службы время подрастерял навыки и чутье, потому что не почувствовал сразу приближение человека.
А комендант двумя руками успел схватить автомат.
Никита сделал попытку развернуться, но глаза словно лопнули болью и брызгами ослепительно-белого света. Он услышал свой собственный крик и звук падения тела.
Пришел в себя Никита уже со связанными за спиной руками.
– Ловко он тебя! – гремел над головой возбужденный голос коменданта.
– Не говори, прыткий попался, – пыхтел Донченко.
– Куда его теперь?
– К Хитруку отведи, – принял решение комендант. – Он сейчас за штабного остался.
– Я утром его видел, – отряхивая куртку, заговорил Донченко. – Злой, как собака, и морда вся исцарапана.
– С чего бы это? – удивился кто-то.
Никита весь превратился вслух.
– Шева с ним был, – продолжал Донченко. – Тоже не лучше. Чего это они?
– Как всегда, – хмыкнул комендант, – с девкой побаловались слегка…
– Судя по их мордам, это она с ними баловала, а не они с ней, – заметил Донченко.
Никиту подхватили с двух сторон под руки, поставили на ноги и, не дав опомниться, поволокли к выходу. Кривой, Тарас и Алешко остались лежать на полу.
– Крым! – Толчок в бок окончательно привел Балуна в себя, и он открыл глаза. Хитрук стоял на фоне окна, за которым брезжил рассвет.
– Чего тебе?
– Вставай!
– Куда так рано? – натягивая кроссовки, проворчал Балун.
– Узнаешь!
Балун делал вид, будто хочет спать. На самом деле его беспокоили незапланированные события. Например, вчера никто не говорил, что его поднимут на рассвете. А вдруг наступление? Воевать он не собирался. По крайней мере, до тех пор, пока не найдет Катю. Для этого надо попасть в Днепропетровск, а как это сделать, если его официально зачислили в штат батальона «Украина»? Прав был комендант ополченцев, что украинская армия ставит в строй всех без разбору. Командир батальона пообещал, что, если Балун проявит себя, после войны он будет ходатайствовать о его освобождении.
– Давай быстрее! – торопил на улице Хитрук. Воровато озираясь по сторонам, он нервно курил.
– Что случилось? – Балун забросил ремень автомата на плечо и подтянул штаны – форму выдали на два размера больше, и они постоянно сваливались.
– Мне тут шепнули, что в селе еще подпольщики остались! – Хитрук бросил на землю окурок и растоптал. – Сейчас на адрес сходим.
– Вдвоем? – насторожился Балун.
Накануне он принимал участие в зачистке. «Боевое крещение» оставило гадкий след в душе. До сих пор в ушах стояли плач детей и вопли женщин. Забирали двух мужчин, на которых донесли, будто они помогали ополченцам ремонтировать технику. Один до войны работал трактористом, второй инженер. Их избили и посадили в железный гараж во дворе приспособленного под казарму дома. Хитрук сказал, что утром обоих увезут в СБУ.
– Шева Тащенко еще пойдет, – пританцовывая от нетерпения, пообещал Хитрук, глядя на вход в казарму.
Наконец появился Шева. Круглоголовый амбал водрузил на голову панаму и вопросительно уставился Хитруку в глаза:
– Где?
– Недалеко, – махнул рукой вдоль улицы Хитрук. – Через два дома…
– Кто таков?
– Ветеринар.
– А что он делал?
– Какая разница? – скривился Хитрук. – Сказано, сочувствующий, значит, сепаратист.
Двери открыла худенькая женщина в накинутом на плечи платке.
– Что случилось? – отчего-то шепотом спросила она. Губы ее тряслись.
Ничего не говоря, Хитрук отодвинул ее в сторону и шагнул через порог.
– Господи! Мы ведь никого не трогаем! – причитала она. – Только за водой выходим!
«Бедные люди», – подумал Балун, проходя вслед за Хитруком в коридор.
– Хозяин дома? – пророкотал Шева.
– Зачем он вам? – семенила следом женщина.
Но Хитрук уже прошел в комнату. Послышался грохот и вскрик. Заплакал ребенок. Балун устремился следом.
Похожий на тень мужчина лежал на полу. Несмотря на ранний час, он, как и жена, был одет.
«Неужели ждали?» – удивился Балун.
Хотя за эти несколько дней он успел понять, что украинский спецбатальон для жителей села что-то вроде немецкой зондеркоманды в годы Второй мировой войны. Бойцы батальона к вечеру перепивались и начинали безобразничать. Самое безобидное – это выяснение отношений между собой. Но зачастую тянуло на подвиги, и тогда в селе начинался кошмар. На улице почти не было видно девушек и молодых женщин. Их попросту прятали от разбушевавшейся толпы. Молодые мужчины тоже старались не попадаться на глаза разгулявшимся бойцам, над ними начинали глумиться. Хорошо, просто оскорбят или изобьют, а были случаи, когда и убивали. Не брезговали бойцы и обычными грабежами. Балуну казалось, что это просто сдают нервы, и в какой-то степени даже про себя оправдывал такие действия своих сослуживцев. Кто заставлял юго-восток браться за оружие? Они сами раскрутили этот маховик войны и теперь заслуженно страдают.
