– Сейчас русские будут свои новости передавать. Хочу послушать, что они сегодня скажут, – объяснил Басаев свои действия и довольно ухмыльнулся.
Он наконец подсоединил телевизор к аккумулятору и, включив его, настроил на первый общероссийский канал. Ровно в двенадцать, после традиционной заставки «новостей», на экране появилась фигура диктора в темном костюме.
– Траур надел, – усмехнулся Басаев. – Мы их всех заставим траур надеть.
Он обернулся к Гамадову, приглашая того разделить радость от успеха проведенной накануне крупномасштабной диверсии. Но Гамид остался невозмутим. Гибель Бадыра и Эльхана и, главное, безнаказанность русского капитана, застрелившего его ближайших помощников, отравляли Гамиду настроение. И даже известие о том, что в результате взрыва грузовика-бензовоза, начиненного изготовленной им зажигательной смесью, один из больничных корпусов владикавказского военного госпиталя практически выгорел дотла, не принесло ожидаемого удовлетворения.
– В начале выпуска вновь о трагедии во Владикавказе, – объявил телевизионный диктор с экрана. – Вчерашней ночью и сегодняшним днем от полученных ожогов скончались еще три человека, пострадавших в результате вчерашнего теракта в военном госпитале Владикавказа. Таким образом, на данный час число жертв теракта составило уже двадцать шесть человек. В военном госпитале и городских больницах Владикавказа остаются еще пятьдесят девять пострадавших от вчерашнего взрыва и возникшего вслед за ним пожара. Состояние семи человек врачи оценивают как критическое. Еще пятнадцать человек находятся в тяжелом состоянии. Практически все находящиеся в больнице пострадавшие получили ожоги различной степени тяжести и отравление дымом...
– Слышишь? Уже двадцать шесть человек! – воскликнул Басаев, показывая на экран. – Да добавь к их числу еще тех семерых, которые якобы находятся в критическом состоянии. А тебе не дает покоя какой-то русский капитан. Да в твоем вчерашнем костре, наверное, зажарился десяток таких капитанов.
Гамид слегка усмехнулся. Басаев прав. Один недобитый спецназовец против двадцати шести погибших во время пожара. Эти числа несопоставимы. Проблема лишь в том, что капитан ушел лично от него. Причем не просто ушел, а еще и прикончил двух верных бойцов. Вспомнив о том, что у него теперь нет людей, которым он мог бы полностью доверять, Гамид снова нахмурился.
А на экране телевизора тем временем появился корреспондент российских новостей, ведущий репортаж с места владикавказской акции.
– ...Всю минувшую ночь пожарные боролись с огнем. И только к утру им удалось полностью справиться с пламенем, – сообщил он, стоя на фоне закопченной коробки здания с пустыми нишами окон и обрушившейся крышей. – Тем не менее здание госпитального корпуса, возле которого взорвался бензовоз, управляемый террористом-смертником, выгорело практически полностью. Вы видите сейчас его за моей спиной, – обратился корреспондент к зрителям, а оператор на несколько секунд показал обгоревший железобетонный остов крупным планом. – Как установили военные и пожарные эксперты, обследовавшие место пожара, бензовоз был заправлен зажигательной смесью, весьма близкой по своим свойствам к напалму, – вновь влез со своими комментариями корреспондент. – Именно этим объясняется чрезвычайно высокая температура и стойкость пламени и то, что огнем оказались охвачены даже такие негорючие конструкции, как железобетонные стены здания и железная кровля. Представители правоохранительных органов и силовых структур пока воздерживаются от комментариев о том, как и где могли добыть террористы использованную для поджога зажигательную смесь. Но, как мы видим на примере владикавказской трагедии, террористы от традиционных взрывных фугасов перешли к использованию зажигательного оружия.
Просмотрев сюжет с места теракта, Басаев довольно потер руки:
– То, что надо. Эти журналисты умеют подать жареные факты. – Он улыбнулся. Применительно к описанной ситуации определение «жареные» прозвучало двусмысленно. – В погоне за сенсацией эти твари по собственной инициативе нагоняют на зрителей страх. А после их слов о зажигательном оружии каждому нашему врагу должно стать ясно, как мы сильны. С твоим напалмом мы сожжем все блокпосты и военные базы русских! Мы выжжем их всех с нашей земли! – в запальчивости выкрикнул Басаев.
Но Гамадов скептически усмехнулся:
– То, что удалось во Владикавказе, вряд ли пройдет здесь, в Чечне. Тот же КПП на русской базе в Ханкале на грузовике не протаранить. Там их солдаты расстреляют бензовоз еще до того, как он достигнет въездных ворот. Даже если грузовик при этом взорвется, эффект от взрыва будет куда меньшим.
Басаев сразу помрачнел. Гамид заметил, что его доводы заставили Шамиля крепко задуматься. Но уже через несколько секунд глаза военного эмира вновь воинственно заблестели.
– Значит, мы должны максимально использовать пропагандистский эффект вчерашней акции! – возбужденно воскликнул он. – Я приказал своим людям делать копии всех репортажей русских с места нашей вчерашней диверсии.
От прозвучавшего «нашей» Гамида покоробило. Ловко же Шамиль примазался к его успеху. Но увлеченный своей речью Басаев не заметил перемены в настроении Гамида и с прежним воодушевлением продолжал:
– ...Вместе с нужными комментариями они представят их функционерам мусульманских организаций, оказывающим помощь нашей священной борьбе с кафирами. Нет! – внезапно выкрикнул Басаев. – Ты сделаешь это! Ты создатель нового оружия и организатор владикавказской акции. Никто не сможет лучше тебя рассказать нашим зарубежным друзьям об особенностях применения напалмового оружия и открывшихся перед нами новых боевых возможностях. – Подойдя вплотную к Гамадову и понизив голос до шепота, Басаев добавил: – Как ты понимаешь, нам нужны деньги на военную кампанию следующего года. Поэтому твоя миссия очень важна. Встречаясь с представителями исламских движений и организаций, ты должен будешь убедить их оказать нам посильную финансовую помощь, от размера которой напрямую зависит эффективность нашей борьбы.
Гамид понимающе кивнул. Действительно, пример владикавказской акции лучше всяких заверений и обещаний должен был убедить зарубежных спонсоров, что Верховный военный эмир Чечни не напрасно расходует выделяемые ему деньги.
Приняв на веру объяснение Басаева, Гамадов не задумался, почему переговоры о выделении денег с представителями зарубежных исламских организаций тот предложил вести именно ему. В действительности, Басаеву был нужен человек, не владеющий информацией о фактическом расходовании выделяемых средств. Подавляющее большинство полевых командиров было крайне недовольно тем, как Верховный военный эмир распределяет поступающие из-за рубежа деньги, обвиняя его в откровенном разворовывании выделяемых средств. Поэтому кандидатура только что освободившегося из заключения Гамида Гамадова, в силу этого не знающего истинного положения дел и прежде тесно связанного с лидером чеченских исламистов, устраивала Басаева во всех отношениях.
– Я переправлю тебя в Азербайджан, – горячо зашептал Басаев на ухо Гамиду, получив его молчаливое согласие. – Там мои люди сведут тебя с представителем «Братьев мусульман». А дальше все зависит от тебя. Насколько ты будешь убедителен на переговорах, настолько и увеличатся размеры пожертвований на нашу борьбу.
Гамид снова кивнул. Его положение при Верховном военном эмире укреплялось день ото дня. Вот уже Басаев сделал его своим спецпредставителем на переговорах с функционерами зарубежных исламских организаций, международных спонсоров всемирного джихада.
Центральный госпиталь ФСБ, Москва
4 июня, 10.00
Перед дверями конференц-зала хирургического отделения, где проходило заседание военно-врачебной комиссии, Ворона остановил Овчинников:
– Ты, главное, смотри бодро и держись уверенно. Отвечай конкретно: «так точно» или «никак нет». Военврачи, хотя по сути и гражданские люди, в речи армейские обороты любят. В общем, покажи им, что ты полностью здоров, и не бери в голову то, что написано в сопроводительном направлении.
Ворон кивнул. Мысленно он уже был за закрытыми дверями, где через несколько минут должна была решиться его судьба.
– Давай. Ни пуха ни пера! – Овчинников хлопнул друга по плечу.
– К черту, – сквозь зубы прошептал Ворон и, решительно взявшись за ручку, распахнул выкрашенную белой краской дверь с металлической табличкой «Конференц-зал».
Овчинников из-за его спины увидел длинный и широкий стол президиума, за которым сейчас расположились члены врачебной комиссии.
– Капитан Воронин для прохождения военно-врачебной комиссии прибыл! – следуя совету друга, четко представился Ворон.
