– Нас встречают. Прямо по дороге – стадо самумов. Двигаются в нашу сторону. Если не свернут, будут здесь через пятнадцать минут.
– На дубовник, – приказала Буги.
Самумы – жуткие твари. Они похожи на гигантские, иногда в два человеческих роста, шары перекати-поля. Внутри каждого шара из сухой травы, склеенной липкими выделениями, есть полое прост–ранство, в котором сидит огромный головоногий моллюск, приспо–собившийся таким образом жить и передвигаться по суше. Его пе–редние конечности увенчаны когтистыми клешнями и достигают по–лутора метров в длину. Когда шар самума оказывается рядом с живым существом, моллюск стремительно расправляет лапы, хва–тает жертву и втягивает внутрь шара. Наши дробовики не могут про–бить его оболочку – возможно, потому, что выделения очень прочно склеивают траву и прочий мусор. В общем…
Мы сорвались с места и ринулись к чаще. «Чисто!» – успел крик–нуть Сабж, но это уже не имело значения. Какая бы прожорливая мелочь ни ждала нас в зарослях дубовника, она не шла ни в какое сравнение с самумами. Эти ни на что не похожие твари равнодушно пожирали все, что встречали на своем пути, а убить их было так же сложно, как дать самому себе коленом по яйцам. Кроме того, они отличаются диким упрямством, и если заметят, что мы прячемся от них в кронах дубовника, будут ждать нас внизу до второго пришест–вия, благо у них в желудках всегда есть запас пищи как минимум на несколько суток.
Мы едва успели укрыться в густой бурой кроне и затаиться, как с характерным шорохом и хрустом из-за поворота выкатились сразу шесть самумов, самый маленький из которых достигал двух метров в диаметре. Наше счастье, что у этих моллюсков не развито обоня–ние, и они могут рассчитывать только на свое невероятно острое зрение. Самумы катились медленно, хотя во время охоты способны развивать немыслимую скорость. Мы затаили дыхание. Я вдруг по–нял, что принял неудобную позу. Мало того, мне с минуты на минуту могло приспичить чихнуть, зевнуть, кашлянуть, у меня почему-то тут же нестерпимо зачесалась голова… И все же я замер и даже не моргал.
Когда нам уже казалось, что удалось остаться незамеченными, один из самумов, тот, что поменьше, вдруг резко сменил направле–ние и, скатившись с дороги, двинулся в нашу сторону. Остальные за–мерли в ожидании.
Я посмотрел на Буги. Она осторожно показала мне игрушку Мор-гана-младшего, зажатую у нее в руке.
Я медленно потянулся к поясу…
Но на полпути к дубовникам самум замер. А еще через мгнове–ние из переплетения сухих стеблей выстрелили его увенчанные клешнями конечности и вонзились в землю. Раздался истошный визг, конечности взрыли дерн и втянулись обратно. Я успел заме–тить что-то серое, бьющееся в конвульсиях. Оно в долю секунды скрылось внутри шара. Потом визг стих. Пополнив свои запасы, са–мум неторопливо вернулся на дорогу. Стая прожорливых перекати-поле двинулась дальше.
– Я чуть в штаны не наделал, – едва слышно пробормотал Сабж с соседнего переплетения стеблей. – Никогда не видел их так близ–ко к границе Эпицентра. Думал, всё, сидеть нам теперь тут, наверху, до потери пульса. Кстати, Макс, а ты в курсе, что самумы умеют пе–рестригать своими клешнями дубовник?
– Да, слышал, но видеть не приходилось. В основном, они ждут. Я как-то трое суток висел над ними. Правда, не на дубовнике, а на сером клене.
– А я видел. Они медленно перестригают один стебель за дру–гим… Пару лет назад я нарвался на них с группой, и они нас замети–ли. Наверное, голодные были и запасы кончились. Цингу помнишь?
– Такой белобрысый? Беззубый почти?
– Ага. Он зубы перед трипами снимал, оставлял дома. Ну, не на–стоящие… Его тогда как раз и сожрали. Мне иногда во сне снится, как он орал. Вишна тогда в самума все камни всадил, полдороги по–том чуть ли не зубами оборонялся. Но только ты же знаешь, их хрен убьешь. Когда самум от нас катился, нога Цинги у него из шара тор–чала.
– Хватит, Сабж, – попросила Буги. – Если каждый из нас начнет рассказывать… Давайте-ка лучше спускаться вниз. Далеко еще до Нулевой?
– Часа четыре, не меньше. – Сабж, ловко перебирая руками и ногами, соскочил на землю. – До темноты дойдем.
31. Опасный радикал
Больше в тот день у нас неприятностей не было. Спасибо, Сабж ус–пел вовремя предупредить, когда из зарослей выскочили два хофма-на, самец и самка. Это самые тупые твари в Эпицентре, я вообще не понимаю, как они умудряются там выжить. Единственное уязвимое место у хофманов – глотка, все остальное покрыто твердыми иглами, которые принимают на себя удар и ломаются, однако тело хофмана защищают. Но эти тупорылые уроды во время атаки широко разевают пасть, поэтому нужно всего лишь подпустить их поближе и всадить за–ряд камней в глотку. Как-то раз мы с Буги положили целое стадо хоф-манов, стоя спиной к спине. Только и успевали перезаряжать.
И уже ближе к вечеру на дорогу выскочила молодая белая сука. Буги справилась с ней сама, размозжив голову двумя выстрелами подряд. Хотя и одного бы хватило. Я ж говорю, белая сука была юна и глупа. Старая подпустила бы нас поближе и напала со спины.
– На этом пути может стоять только одна сука, – проговорила Бу–ги, меняя в камнемете обойму и поправляя футболку на голове.
– Сплюнь,– посоветовал Сабж. Буги сплюнула.
– Кстати, Буги, знаешь, на что это похоже?
– Что «это»?
– Ну, вот как ты тут стоишь над сукой. Раньше были такие деше–вые постеры: голая девка с автоматом наперевес.
– Вряд ли у них было это, – Буги похлопала себя по изуродован–ной шрамом груди.
– И это, – кивнул Сабж, показывая на труп белой суки.
Как всегда в тропиках, буквально в течение часа небо покрасне–ло, побагровело, а потом стремительно ушло в глубокую чистую си–неву, разбавленную холодными зрачками низких звезд и тяжелой, похожей на переполненное коровье вымя луной. Но к тому времени Сабж уже довел нас до Нулевой. Только вот последние два киломе–тра нам снова пришлось бежать.
Один из моих навязчивых кошмаров – я ночью в Эпицентре. Нельзя сказать, что это верная смерть, но, как правило, это имен–но так, хотя бывали и исключения. Те твари, с которыми мы при–выкли иметь дело, охотились днем. Но они, по утверждению Пол–ковника, составляли от силы 12 процентов фауны Эпицентра. Ос–тальные 88 процентов вели ночной образ жизни, и 62 процента из них были хищники. Другими словами, оказаться ночью в Эпицент–ре – все равно что прыгнуть головой вниз в террариум, перепол–ненный гремучими змеями. Есть, конечно, шанс выжить, но на–столько мизерный, что его не стоит и рассматривать.
Вокруг ничто не напоминало о некогда существовавшей в этих местах цивилизации. Перед нами была покрытая низкой травой по–ляна, окруженная зарослями все того же дубовника. Границу Нуле–вой определяло невысокое, в половину человеческого роста, коль–цо камней, сложенных кем-то из нашей братии, за которыми, в слу–чае чего, можно укрыться от сильного ветра, да еще в самом центре поляны был сооружен кривобокий навес из сушняка.
Тут же под навесом стояли два больших деревянных ящика. В одном мы с Буги обнаружили солидный запас продуктов, в другом – оружие, одежду и снаряды. Имело смысл сразу же пополнить сумки обоймами с камнями. Сделав это, я сосредоточил все внимание на найденном в одном из ящиков кисете. Курить хотелось так, что если бы между мной и табаком сидела голодная белая сука, я бы порвал ее голыми руками.
– Ты готовишь все так же хреново? – задумчиво спросила меня Буги, окинув скептическим взглядом ящик с продуктами.
– Еще хуже, – честно признался я, высыпая на ризлу щепоть та–бака, – последние два года варил только кофе, и то в кофеварке. А питался фастфудом.
– Ясно. – Она оглянулась на Проводника. Как только мы пере–брались через камни, он тут же улегся, и на его губах снова высту–пила розовая пена. – Сабж! На тебя тоже не стоит рассчитывать?
– Нет, – неожиданно кратко ответил он.
