Отвернувшись от Буги, я вскочил и сделал пробежку вокруг поля–ны. Просто так, чтоб растянуть мышцы. С сигаретой в зубах. Сквозь прекрасное утро.
В конце круга ко мне присоединился довольный Сабж. Он, подо–бострастно согнувшись, семенил рядом и с интонациями хорошо вымуштрованного лакея причитал:
– У масса хороший настроение. Масса добрый, масса не погонит меня на тростник, масса сам сделает завтрак. Да, масса?
– Ты же знаешь, какой из меня повар, – рассмеялся я. – Моими блюдами можно только местных тварей кормить. Неплохое, кстати, оружие массового поражения, не хуже игрушек Моргана-младшего.
– Твою мать, масса, – вздохнул Сабж и, мгновенно осветившись похожей на молнию улыбкой, ринулся к Буги. – Хозяйка, хозяйка выспался, хозяйка красивый и не опухший. Хозяйка делать завт–рак? Сабж хочет кушать.
– Вот придурок, – рассмеялась Буги. – Ладно, разводи костер, сейчас что-нибудь сообразим.
– Макс! – позвал меня Сабж. – Макс, делай костер!
– А почему я?
– Потому что пожалуйста!
Собственно, для того, чтоб разжечь костер, нужно было просто натаскать из большой кучи сушняка и подпалить его. Пятиминутное дело.
33. Пятая магистраль
Прекрасное утро стремительно, как и все здесь, в центральной области планетарного диска, переродилось в чудовищный день. Солнце было похоже на раскаленную пуговицу с военного бушлата, намертво пришитую к небосклону. Казалось, оно не двигается, за–мерев в каком-то своем, звездном, параличе над изнывающей от зноя землей. Вода в пластиковых флягах очень быстро нагрелась и стала неприятной на вкус.
– Так будет весь день, – прохрипел, на мгновение выныривая из транса, Сабж.
Мы с Буги промолчали, сосредоточившись на том, чтобы сохра–нить силы и дыхание, не давая изнуряющей жаре выбить нас из ко–леи. Это было нелегко – хотелось заползти в кусты, спрятать голову в тени и уснуть тяжелым сном сиесты.
К полудню мы вышли к Пятой магистрали. Закованная в полураз–валившиеся латы некогда сплошной бетонной стены, она мертво–рожденным богом-полозом с бессмысленным упрямством тащи–лась в глубь Эпицентра. Воздух над Пятой магистралью зыбко колы–хался, бетонные плиты стен и потрескавшийся, расползающийся асфальт впитывали жар и распространяли его вокруг себя.
– Мы так загнемся, – покачала головой Буги, – в этом кремато–рии и часа не продержаться.
– А если и продержимся, то нас можно будет брать голыми рука–ми, – согласился я. – Нельзя туда лезть.
– Можно рискнуть пойти вдоль магистрали, – пожал плечами Сабж. Он был измучен жарой еще больше, чем мы с Буги. – Но тог–да я не гарантирую, что мы успеем пробиться к Нулевой засветло.
– Сколько до ближайшей, Сабж? – спросила Буги, вытирая рука–вом лицо.
– Километров пять-шесть. По магистрали мы смогли бы дойти за час, а вдоль… Хрен знает, там все заросло, троп нет. Можно попро–бовать вернуться и завтра попробовать снова. Но я не уверен, что завтра будет лучше.
– А еще пути есть?
– Ну… Коллекторы.
О коллекторах под Пятой магистралью ходили жуткие легенды. По слухам, там обитали неспящие – твари, похожие на огромных червей. Ночью они выбирались наружу, а днем спускались вниз. Ни одна из групп, спускавшихся в коллекторы, наверх не вернулась. Говорили, что там ловушка на ловушке, комариная плешь на каждом шагу, а ес–ли и удастся обойти плеши, обязательно встрянешь в жаровню, и ни–какие гайки не помогут. Про коллекторы много чего говорили.
– Пойдем по магистрали, – решила Буги, – попробуем бежать. Главное, добраться до Нулевой.
Я поплотнее завязал на голове обрывок рубашки, которую мы растерзали на банданы перед выходом, с тоской посмотрел на фляжку, но пить не стал. Там, на трассе, нас ждал настоящий тепло–вой Освенцим. Там вода еще понадобится.
– Вдоль магистрали полно движения, – прикрыв глаза, преду–предил Сабж, – готовьтесь, будет весело.
И мы сошли в ад.
Толкая перед собой густой, тяжелый воздух, мы заставляли себя бежать, задыхаясь, обливаясь потом и выбиваясь из сил. Солнце, ка–залось, сплавляло воедино нашу кожу и ткань одежды, а плиты и ас–фальт плевались нам навстречу сгустками жара. Боль тупыми толчка–ми ломила виски, соль мгновенно высыхавшего пота жгла глаза.
А на магистрали, голодный и свирепый, нас ждал Эпицентр. Он бросил навстречу незваным гостям свору серых ублюдков. Низко–рослые и широкогрудые, с прижатыми к тупым черепам ушами, они молча, практически бесшумно вылетели из зыбкого марева, по–явившись на нашем пути словно ниоткуда, и понеслись навстречу, отталкиваясь от асфальта мощными когтистыми лапами. Больше де–сяти свирепых самок во главе с черноголовым самцом.
– Надо завалить самца! – крикнула Буги.
Я прицелился ему в грудину и, когда он был в десятке метров –на расстоянии, вполне достаточном для прыжка, – спустил курок. Однако в самый последний момент самец, словно что-то почувство–вав, сделал стремительный рывок влево, в сторону Буги, а из-за его спины взметнула вверх серое тело самка, приняв в себя весь заряд каменной дроби. Самец тем временем, стелясь по асфальту, нырнул в ноги Буги, и ей пришлось отскочить назад, одновременно стре–ляя. Ублюдок с визгом завертелся по асфальту, заряд угодил ему в левый бок. Буги попыталась вернуться назад, но две самки с глу–хим ревом закрыли собой самца и бросились на нее. А я отступить не успел. Я должен был сделать это вместе с Буги, но годы бездей–ствия, проведенные в Самерсене, видимо, притупили мою реакцию.
Я оказался окруженным самками серых ублюдков. Они наскакива–ли и тут же уходили в сторону, а я стрелял вслепую и не попадал, лишь раз ранив и приведя этим в совершенное неистовство одну из них. Забыв от боли об осторожности, она с визгом прыгнула на ме–ня, получила заряд в брюхо и, падая замертво, повалила меня на асфальт. Тут же остальные самки ринулись ко мне. Движимый ка–ким-то смутным инстинктом, я сдернул сумку с грузом и бросил на–зад, туда, где, как мне казалось, стояла Буги. Камнемет дал осечку. Стащить с плеча биту я уже не успевал.
Но Буги не было там, куда я бросил груз. Разделавшись со свои–ми ублюдками и увидев, что меня завалили, она кинулась вперед и успела положить самку, практически добравшуюся до меня, пока я стаскивал с себя тяжелый труп ее подруги. Еще три ублюдка внезап–но вспыхнули странным, мерцающим синим пламенем и начали, ис–тошно визжа, кататься по асфальту, – это была работа Проводника. До меня добралась только одна серая бестия. Я почувствовал, как острые когти раздирают кожу на моей груди, но это ощущение вряд ли можно было назвать болью, скорее, констатацией боли. Поеди–нок занял все мое внимание. Обеими руками вцепившись самке в брылья, я рывком подмял под себя ее плотное, сопротивляющееся тело и начал яростно молотить ее головой об асфальт. Пока она не сдохла.
И только после этого я потерял сознание. То ли оттого, что нако–нец почувствовал боль, то ли от потери крови, то ли от жары –наверное, от всего вместе.
Я очнулся от жуткого ощущения. Что-то омерзительно густое, во–няющее блевотиной, текло мне на лицо. Судорожно вынырнув в ре–альность, я дернулся, и тут же резкая боль едва не ввергла меня об–ратно в темноту. Я попытался раскрыть глаза, и мне это удалось, но мир вокруг оказался окрашенным в буро-кровавые цвета.
– Макс, – это был голос Буги, – Макс, очнись, черт тебя побери! Сабж никакой, мы не сможем тебя тащить!
Оказалось, она привела меня в чувство весьма радикальным способом – перерезала глотку одной из самок серого ублюдка и подняла ее надо мной так, чтоб кровь текла мне на лицо. Оттого все и казалось мне таким багровым, густым и зловонным.
– Макс, твою мать, очнись! – Буги отбросила тушу серого ублюд–ка и стала трясти меня за плечи, причиняя еще большую боль.
Я отбросил ее руки и заставил себя сесть.
– Хватит, Буги! Я очнулся… Ни хрена себе! – воскликнул я, когда опустил голову: футболка была разодрана, по груди и животу тяну–лись глубокие кровавые борозды.
