Из чрева катера высунулась седая голова старого рыбака, такого же загорелого, как и его пассажир. Старик вытащил наружу брезентовую сумку с рыболовными снастями и торчащими наружу сложенными прутами спиннингов, потом протянул гиганту его улов – нанизанные на нейлоновый тросик три большие кефали.
Мужчины перебросились на французском несколькими фразами, потом гигант чему-то громко засмеялся и похлопал старика по костлявому плечу. У кромки берега его ждал автомобиль.
Городок Алерия расположился на восточном берегу острова Корсика. Здесь, у мягких вод Тирренского моря, жизнь текла размеренно. Жители города были просты, открыты и весьма далеки от ханжеской грязи материка.
Владимир Панчук, который приобрел в пригороде Алерии небольшую усадьбу, кастой местных жителей был принят доброжелательно.
Бросив сумку со снастями и улов на заднее сиденье своего «Виллиса», Владимир сел за руль, когда за спиной прозвучала русская речь:
– С удачным уловом тебя, Шатун.
Мышцы Панчука мгновенно напряглись, профессиональный преступник, за которым несколько лет безуспешно гонялся Интерпол, благодаря военной разведке России благополучно «погиб» в вагоне Восточного экспресса. И вот он, зов из прошлого...
Владимир будто нехотя обернулся. На противоположной стороне улицы стоял могучего сложения мужчина в камуфляжной расцветки шортах, кожаных сандалиях и длинной майке защитного цвета, обнажавшей неестественно мускулистые руки. Верхнюю часть лица прикрывала надвинутая на лоб несуразная панама «феррари» и очки «пилот». В левой руке верзила держал большую дорожную сумку, а правую держал за спиной. По мнению Панчука, там незнакомец вполне мог прятать пистолет.
До сих пор ничего не боявшийся и всегда шедший до конца, смерть воспринимавший как какую-то черту, за которой всего лишь начинался другой мир, Владимир вдруг понял, что не готов и не хочет умирать, потому что в его жизни появились жена и сын – самые дорогие ему люди.
Лицо Панчука выражало растерянность, а улыбка на губах незнакомца казалась зловещей. Мир как будто бы для него замер, не слышно было даже плеска морских волн, а разделявшая мужчин узкая полоса дороги, выложенная из квадратов серого гранита, казалась ему Летой, рекой забвения, по которой с минуты на минуту должен был проплыть перевозчик мертвых душ Харон.
Правая рука незнакомца медленно опустилась, оружия в ней не было. Потом мужчина сдвинул на затылок панаму и снял очки. На Панчука с улыбкой смотрел старый боевой товарищ Пройдесвит с непривычно небритой физиономией.
– Здорово, бача[14], – еще шире улыбнулся Котовский.
– Григорий Иванович, – тяжело выдохнул Владимир. Мужчины крепко обнялись, как обычно здороваются люди, связанные чем-то большим, нежели серой обыденностью.
– Какими судьбами? Что за прикид? – забросал старого товарища вопросами Панчук, привыкший к тому, что в последние годы его бывший ротный был одет как член британского парламента, а тут на тебе, несуразный хипповский наряд и седая щетина в палец толщиной.
– Слышь, Косой, мне надо схорониться, – на манер Доцента из старой комедии прохрипел Пройдесвит.
– Что, все так серьезно? – сразу посуровел Шатун.
– Более чем.
– Поехали, – больше ни о чем не спрашивая, Панчук указал рукой на автомобиль. – По дороге все расскажешь...
Усадьбу Владимир выбрал на небольшой ровной площадке среди поросших зеленью скал, которые создавали благотворный микроклимат. Двухэтажный особняк, выстроенный из кусков горной породы, обвитый зарослями дикого винограда, гармонично вписывался в окружающий ландшафт. Даже беседка на краю небольшого бассейна казалась естественным творением природы.
– Значит, у большого бизнеса большие проблемы? – остановив «Виллис» перед домом, задумчиво произнес Владимир, глядя на своего ротного.
– Вот именно, большой бизнес – большие деньги, и чем их больше, тем больше хочется. Это уже не просто желание комфортно жить и обеспечить себе старость, это болезнь, затуманившая мозг. Недаром же говорят «с жиру бесятся», вот эти бешеные ни перед чем не останавливаются, только бы побольше хапнуть. – Пройдесвит выудил из мятой пачки сигарету, прикурил и глубоко затянулся.
– Да все понятно. Но если ты, Григорий Иванович, не такой, так чего же не отдал этим живоглотам свои акции?
– Во-первых, я никогда не пасовал перед всякими уродами. Во-вторых, им не только нужны были акции, также требовалось, чтобы я встал на сторону заговорщиков. А когда последовал с моей стороны отказ, «путчисты» решили завалить меня, чтобы не мог противостоять мятежу внутри компании, – пояснил Котовский.
– Значит, Захара упрятали на кичу?
– Да, менты не верят в самооборону ну и держат при себе Атамана. Я ему, конечно, «зарядил» путевого адвоката, сейчас он в «Матросской тишине», условия пятизвездочного отеля. Людке его тоже денег заслал, чтобы не причитала, что ее суженый опять в шнягу угодил, – глубоко затягиваясь, сообщил Пройдесвит.
Пальцы Панчука нервно забарабанили по рулю.
– И что дальше?
– Дальше? А дальше нужно переждать, потом я вернусь в Россию и уж там раздадим всем сестрам по серьгам. – Котовский вопросительно посмотрел на Владимира и спросил: – Так что, на постой берешь?
– Без вопросов, – ответил Шатун и спросил: – Ты где хочешь поселиться? В доме есть просторная комната или... – Владимир указал на небольшой домик, примыкающий вплотную к скале. – Это флигель садовника, там все условия и сейчас он пустует.
– Второй вариант мне больше подходит, – заверил друга Пройдесвит, выбираясь из салона внедорожника.
– Значит, так, Григорий Иванович, приводи себя в порядок с дороги, отдохни, а вечером жду на уху.
– Уха или рыбий суп? – невинным тоном поинтересовался Котовский.
– Какая разница? – удивился хозяин усадьбы.
– Эх, Вова, давно ты не был в родных пенатах, все напрочь позабыл, – с ложным сожалением и укором проговорил бывший ротный. – С водкой – уха, а без – рыбий суп.
– Уха будет, Григорий Иванович, уха, – засмеялся Шатун, подхватывая с заднего сиденья сумку со снастями и небогатый улов.
– Вольдемар, кто этот мужчина? – едва Панчук вошел в дом, его окликнула супруга. Франсуаза стояла у окна, указывая в направлении домика садовника.
– Бог услышал твои молитвы, Фрося, – усмехнулся Панчук. – Это привет с далекой родины и уже сегодня вечером ты будешь иметь возможность пообщаться с человеком, который для меня почти что родственник...
Жизнь – это непостижимый карточный расклад, и ни один в мире шулер не сможет обыграть кон, что порой выпадает.
Шестеро молодых людей, устремившихся из России в теперь уже чужую Латвию, прежде между собой знакомы не были, и тем не менее их объединяла общая идея. Все они были выходцами из разных социальных слоев, кого-то бабушки в детстве водили в специализированные школы, а кто-то сшибал мелочь у младшеклассников. Теперь они все были объединены одной идеей – прославляющей превосходство белого человека, а конкретно – славянина.
Невысокий плотный Райс, в прошлом сержант внутренних войск, отвоевавший пять лет на Северном Кавказе, в мирной жизни приспособиться не смог, поэтому и присоединился к скинхедам, искренне считая, что «русская земля станет чище без нацменов». После попал в учебный центр, где готовили воинов дружины «Российские барсы». Забыв свое имя, фамилию, он стал Райсом. Изнурительные тренировки были делом привычным, но лекции о превосходстве белой расы и недочеловеках бесили его сознание. Со временем Райс свыкся со своей новой жизнью, втянулся в новый ритм. В конце концов это было почти то же самое, что и в армии. Физподготовка, марш-броски, полоса препятствий и стрельба. За прошедший год такая жизнь стала обыденной. Произошедший несколько месяцев назад случай, когда его напарник ради «стеба» застрелил двух африканцев и тем самым сделал из него подельника, неожиданно обернулся отъездом за границу. Райс воспринял эту «командировку» как очередное жизненное испытание. Сейчас, сидя в высоком кресле туристического автобуса, он неприязненно скосил глаза в сторону соседа. Рядом с ним дремал Понтий. Его злой гений.
В то же самое время в автобусе, следовавшем из Москвы в Латвию, ехали двое боевиков националистической организации «Славянский реванш» Шварц и Дитрих, в прошлом бывшие культуристы и боксеры. Их распирало чувство славянского превосходства над остальными народами и они обладали недюжинной силой. В сущности, они были биологическими роботами. Говоря о величии русских, сами не нюхавшие пороху, они были готовы ехать в любую точку земного шара, чтобы на деле доказать свое расовое превосходство.
Одновременно из Воронежа выехали двое мрачных крепышей – Зигфрид и Бухенвальд. Бывшие студенты, помешавшиеся на расовом превосходстве, именно они создавали под «чутким руководством» боевую дружину «Новая империя», боевики которой избивали и калечили иностранных студентов и приезжих из соседних республик гастарбайтеров. Когда молодняк не справлялся, на «тропу войны» выходили их учителя. В последний раз Бухенвальд и Зигфрид переборщили, уходя, оставили за собой четыре трупа. Пятый таджик-гастарбайтер выжил и даже помог милиционерам составить фоторобот нападавших...
