Ее новый куратор, напротив, провела целый курс лекций, касающийся в буквальном смысле всех аспектов политической жизни новой Югославии. Верона и так знала, что Республика Косово и Метохия, а проще Космет, есть не что иное, как своеобразная сербская Чечня.
Моросивший дождь исчертил дорожками стекло, превращая предметы в размытые бледные пятна. На душе скребли кошки. Словно почувствовав это, Таня толкнула ее в бок и протянула бутерброд.
Есть не хотелось. Но Верона взяла булочку с куском колбасы и сыром. Осторожно надкусила и снова отвернулась в уже ставшее матовым окно.
– Ты знаешь, откуда пошло название Косово? – Таня снова толкнула ее в бок.
– Нет, – ответила Верона с набитым ртом. Бутерброд некуда было деть, и она решила попросту побыстрее его съесть.
– Кос – сербский дрозд, – пояснила Таня. – Косово поле. У сербов много названий, связанных с именами птиц. Соколац, Крагуевац. – Она неожиданно замолчала.
Верона проследила за ее взглядом. Таня смотрела на сидевшего в соседнем ряду мужчину.
– Знакомый? – едва слышно спросила Верона.
– Сейчас все на кого-то похожи, – Таня поежилась. – Ты старайся по пустякам не болтать. Если знаешь английский, то отвечай на нем. Хотя подойдет и немецкий, – махнула она рукой. – Любой, лишь бы не сербский.
Дождь прекратился. Вскоре промелькнул дорожный знак, обозначающий таможню, и через минуту они остановились перед шлагбаумом, установленным у небольшого серого здания, над которым развевался когда-то голубой, а теперь выгоревший на солнце до белого флаг НАТО.
Дверца открылась, и на переднюю площадку вошел военный в форме. Он что-то спросил. Ему никто не ответил. Тогда он улыбнулся, развел руками и вышел. Автобус тронулся.
– Фу, пронесло! – облегченно перевела дыхание Таня.
– Что он хотел? – Верона выжидающе уставилась на ее цыганский профиль.
– Есть ли среди пассажиров иностранные граждане.
– А почему мы не признались? – удивилась Верона.
– Тогда бы нас высадили для досмотра личных вещей, – пояснила она. – Вообще, иностранцы могут въезжать в Косово только через Македонию. Так что мы в какой-то степени нелегалы.
Верона уставилась в уже просохшее окно. На душе было тревожно. Она не могла поверить в происходящее. Ведь совсем недавно она смотрела телевизор, на экране которого мелькали кадры этой войны. Не придавая значения чему-то далекому и не касающемуся ее, она и подумать не могла, что вскоре окажется здесь. Неожиданно вспомнила родителей. На глаза навернулись слезы. Отец не пропускал по возможности новостей. Ругал на чем свет стоит американцев, бомбивших Югославию. Возможно, и сейчас он смотрит «Вести», не зная, что его единственная дочь находится именно там.
После пересечения границы никаких разительных перемен за окном не произошло. Ни разрушенных зданий, ни покореженной техники, ни воронок. Лишь появились дорожные знаки с изображением танков.
– Это еще сербское Косово, – шепнула на ухо Таня. Она заметно присмирела.
Они проехали несколько селений, в которых жили сербы. Наконец автобус въехал в Косовскую Митровицу, расположенную в сорока километрах от Приштины, по словам Тани, конечного пункта назначения для Вероны на сегодняшний день.
Они вышли посреди улицы. Никаких признаков автовокзала, даже остановки не было. Обе стороны дороги были заняты торговыми лавками.
Из рассказа Тани Верона помнила, что город разделен на две части, сербскую и албанскую. Условной границей служит река, берега которой соединяет мост.
Они зашли в небольшое кафе. Таня заказала два блюда и сразу кому-то позвонила. Говорила недолго, на непонятном Вероне языке. Тем временем официантка принесла два горшочка похожего на суп бульона и хлеб. Верона взяла ложку.
– Так… – Пряча в карман куртки телефон, Таня посмотрела на соседний столик, за которым обедал уже не молодой серб, и слегка наклонилась к Вероне: – Придется до утра задержаться.
– Почему? – спросила Верона, ловя себя на мысли, что ей все равно, в чем причина изменения планов.
– Сербы бунтовали у одного из КПП. – Таня стала есть суп.
– А здесь есть гостиница? – осторожно поинтересовалась Верона.
– Перекантуемся у одного человека, – не поднимая глаз, ответила Таня. – И вообще, ты меня своими вопросами уже достала.
Антон открыл глаза. Потолок и видимую часть стены, недавно выкрашенную в серый цвет, освещал тусклый свет лампы, стоящей на столе дежурного. Антон поерзал, чувствуя, как прохладный и сырой воздух пробирается под одеяло. Поднес левую руку к лицу. Этого можно было не делать. Стрелки циферблата показывали, что до шести оставалось несколько минут. Своей особенности просыпаться именно в то время, когда необходимо, Антон давно перестал удивляться, хотя это казалось забавным. Стоило с вечера глянуть на часы и мысленно назначить себе время отдыха, как запускался какой-то внутренний биологический хронометр. Этим качеством обладали все спецназовцы. Оно появлялось через несколько месяцев службы в ГРУ. Хотя некоторые приходили с ним из войск. Все офицеры и прапорщики перед тем, как попасть в спецназ, успевали отслужить по несколько лет в линейных частях. Подбор в группу осуществлялся планомерно и поэтапно. Сначала специальная команда специалистов из психологов, врачей, офицеров Генерального штаба изучала документы, представленные соответствующими отделами округов. Затем организовывались различные сборы этой категории военнослужащих, на которых они демонстрировали свое умение в навыках стрельбы из стрелкового оружия, физическую выносливость, знание и применение на практике приемов и способов ведения боя. Такие мероприятия в округах проводились постоянно, имели цель определить лучших специалистов боевой подготовки и ни у кого не вызывали подозрений. После этого те, кто показал себя с лучшей стороны, подвергались более глубокому изучению. В конце, если кандидат соответствовал всем качествам, под видом учебных сборов он откомандировывался в распоряжение одного из учебных центров ГРУ, где проходил самую строгую проверку. Но перед этим на пути следования кандидату создавались экстремальные условия, цель которых определить уровень его моральной и психологической подготовки. Например, в электричке рядом с ним подвергалась нападению девушка либо совершалась попытка грабежа престарелого гражданина. Как правило, кандидаты до последнего не подозревали, что стали участниками чудовищной проверки. Лишь после выдержанного последнего испытания им предлагалось пройти тесты на прохождение службы в одном из специальных подразделений ГРУ. Если кандидат давал согласие, он сдавал своеобразные экзамены на профпригодность. Самым сложным в них было пройти тестирование. Около тысячи вопросов растягивались на несколько суток. Кандидата могли разбудить среди ночи и спросить, сколько ступенек имеет лестничный пролет, ведущий на этаж общежития, какого цвета была рубашка у диктора вечерних «Новостей», которые просматривались централизованно, назвать номер и марку машины, стоящей на стоянке перед управлением, или вспомнить, в какой последовательности офицеры выполняли контрольное упражнение по стрельбе из пистолета. Они задавались на протяжении всего времени сдачи экзаменов и касались практически всего. После успешно пройденных испытаний кандидат зачислялся в подразделение с соответствующей языковой группой и направленностью, где с ним начинали работать преподаватели, инструктора, психологи. После семи месяцев интенсивных занятий учебная группа расформировывалась, а ее офицеры и прапорщики шли на доукомплектование боевых подразделений. Но и после этого еще был период боевого слаживания, занятия, тренинги, ученья, изнурительные тренировки. В течение короткого промежутка времени группа могла совершить перелет в район одной из южных стран для многокилометрового марш-броска через пустыню, после чего ее забрасывали на один из полигонов Северного флота для выполнения учебных стрельб. Перемена климата, перелеты, плотный график нагрузок, пересечение часовых поясов были непременным атрибутом проверки на прочность.
Антон потянулся и сел. Из стоящих в два ряда кроватей занята была только половина. Их вид угнетал. За столом с установленным на нем телефоном сидел Стропа.
– Как прошла ночь? – Антон поднялся, взял со стоящей у кровати табуретки штаны. Он знал, что происшествий не случилось. Иначе его бы разбудили.
Но ответ старшего лейтенанта его ошарашил.
– В четыре десять на захваченном у боевиков автомобиле «Нива» в расположение комендатуры прибыл майор Туманов, – приторно официальным тоном стал докладывать чеченец. – Побег совершил вместе с плененным им полевым командиром Гойбетиром Гачиняевым по кличке Худой.
Антон замер. Не веря своим ушам, он некоторое время смотрел на чеченца, потом развернулся к нему всем телом и нахмурился.
