Заимев наконец паспорт, я без труда обменял в ближайшем сбербанке стодолларовую купюру на пачку родных российских ассигнаций.
Затем, пользуясь исключительно муниципальным транспортом, я добрался до центра и занял наблюдательную позицию недалеко от ресторана…
Впрочем, нет, название ресторана я раскрывать не буду. Кому надо, те его и так знают, остальным это будет, конечно, интересно, но бесполезно. К тому же меньше знаешь – дольше живешь. А примечательна сия ресторация тем, что в ней собираются гомосексуалисты самого высокого пошиба.
Кого тут только не встретишь! Политики, бизнесмены, телеведущие, артисты! Голова кругом! Среди своих это место кличут «Содом» – простенько и со вкусом.
Интересно то, что случайный посетитель ни за что не догадается об истинной ориентации ресторана, как не догадается и телезритель, замученный рекламой этого благословенного Ганимедом уголка порока.
Аркадия Михайловича, моего тайного (хотя скорее даже не тайного, а явного) поклонника, того самого завсегдатая боев без правил, что влюблен в гладиатора Бультерьера, я ждал минут пятнадцать.
О том, что Аркаша каждый вечер, примерно в одно и то же время, заезжает поужинать в «Содом», знали все мало-мальски знакомые с ним люди. Аркадий Михайлович имел слабость «грузить» всех встречных и поперечных подробнейшей информацией о распорядке своего дня, о своих привычках и прихотях.
Наконец он появился, вылез из черного лимузина в окружении четырех хорошеньких телохранителей. Сияющий лоском и сытостью мандарин вразвалочку двинулся к ресторанному подъезду.
Я поспешил ему наперерез: руки в карманах, кепка на затылке, глаза смотрят под ноги, воротник куртки поднят – человеку холодно и неуютно под дождем, он спешит куда-то, думает о чем-то своем, ничего вокруг не замечает.
– Ба! Какая встреча! Мистер Бультерьер, можно вас на минуточку?
Я растерянно остановился, оглянулся.
– Ой, Аркадий Михалыч… Здрасьте.
– Куда спешите, уважаемый Семен Андреич?
– Да так, в общем-то, никуда…
– Может, не откажете испить в моем обществе рюмашку коньяку в этом захолустном кабачишке?
– Да я, собственно, одет неподобающим образом для «кабачишки».
– Плевать! Мне на условности плевать, а значит, плевать и всем халдеям во главе с метрдотелем и вместе с посетителями. Пойдемте скорее, здесь неуютно и сыро, а там благостно и тепло. Ну?
– Пошли…
В ресторанный зал я умудрился впереться прямо в своей китайской куртке. Гардеробщику оставил лишь кепку. Я смущался и краснел изо всех сил. Завсегдатаи бросали вслед Аркадию Михайловичу понимающие взгляды. А он, проказник, нежно приобняв меня за плечи, прямиком отправился в отдельный кабинет. Телохранители учтиво остались в общем зале.
Нашу с Аркашей беседу в полумраке и уединении я описывать не буду – прежде всего по соображениям морально-этического характера. Отмечу только, что мой обожатель был дерзок в шутках, но рукам, к счастью, воли не давал. Я же смущался, как красна девица, и слегка, самую чуточку закашивал под «голубого».
Дважды я выходил в туалет. Оба раза с большим трудом отговорил Аркашу меня сопровождать.
В первое свое посещение сортира, в 19 часов 10 минут, я, воспользовавшись услугами сотовой телефонной связи, позвонил Скелету и назвал место «стрелки». Еще я сообщил номера акуловского «Мерседеса»: дескать, в нем я и приеду.
Времени у Скелета оставалось в обрез, разведку местности произвести он не успеет. Значит, поедет усиленным составом и обвешается с ног до головы оружием. Скелет не дурак и прекрасно сечет, что я его подставляю.
Как я это делаю, он не понимает. Никто бы на его месте не понял. Но Скелету приходится держать фасон перед своими гопниками. Так что на «стрелку» он приедет непременно. Не говоря уж об Акулове.
Второй раз я посетил сортир в 19.45. Из тесной кабинки набрал 02 и сообщил дежурной девушке, что через 15 минут в Марьиной Роще состоится кровавая разборка двух бандитских группировок.
Даже если девушка мне не поверила, на сигнал все равно отреагирует, и менты из близлежащего отделения обязательно прибудут.
От всей души жаль, но я могу так никогда и не узнать, что же произойдет в Марьиной Роще в 20.00. Что кутерьма будет нешуточная – это точно. Но очень возможно, обойдется и без стрельбы.
Вероятно, вообще действие ограничится потерей изрядного количества нервных клеток у всех участников – и все. Съедутся позыркать друг на друга глазами, менты мигалками поискрят – и потом разъедутся восвояси. Впрочем, если кто-либо из встречающихся сторон все же перестарается, «стрелка» автоматически превратится в перестрелку. Однако и такой вариант меня вполне устроит.
Как уже раньше было сказано – чем больше неразберихи, тем лучше. Да и отвлечь некоторые силы противника, хоть на полчасика перебросить их в другой конец города, подальше от моего, Семена Андреича, местожительства согласно прописке, тоже не помешает.
Все, что я делал сегодня, все мои попытки столкнуть лбами самые разнообразные действующие лица и втянуть в игрища новых персонажей, честное слово, было сплошной импровизацией.
Представьте себе, что вы спасаетесь от погони, бежите вверх по склону, усыпанному каменными глыбами. И вот вы на вершине, враг отстал.
Как вы будете действовать? Логично устроить большой обвал. Для этого вы будете швырять вниз первые попавшиеся под руку камни, правильно? Конечно, да! Не станете же вы подбирать какой-нибудь особый булыжник и скрупулезно рассчитывать траекторию его падения. Мол, заденет ли он во-он тот кусок сланца? И куда потом полетит сланец? Увлечет ли он за собой мелкие камушки или нет? И поднимется ли пыль? И еще множество вопросов, не имеющих точного ответа.
На самом деле не нужно ничего рассчитывать. Нужно просто бросить побольше камней, и, по теории вероятностей, один из них непременно угодит в глыбу сланца, а другой, рассыпавшись на тысячу мелких кусочков, превратится в пыль.
Главное здесь – бросать в нужную сторону и следить, чтобы ненароком самому не погибнуть в хаосе камнепада. Для этого необходимо постоянно быть сверху. И конечно же, нужно точно знать, когда и куда бежать с достигнутой вершины. Ведь пока вы на вершине, вы на виду, а пока вы на виду, вас будут изо всех сил пытаться достать – и непременно достанут рано или поздно…
Вернувшись из уборной, я резко засобирался домой. Аркадий Михайлович, сама любезность, вызвался подбросить меня на своем шикарном лимузине.
Я не возражал. Ради возвращения домой в обществе Аркаши и, главное, в сопровождении его телохранителей я и затеял весь этот цирк с «голубыми» нежностями.
К моему дому мы подъехали в 20.35.
– Вы не против, ежели я на минутку зайду? – спросил Аркадий Михайлович дрогнувшим голосом. – Очень интересно посмотреть, как живет такой симпатичный мужчина.
– Он живет одиноко и невесело, – ответил я тихо и вкрадчиво.
– Так я зайду? – прошептал Аркадий Михайлович.
– Да, – сказал я еле слышно и многозначительно опустил ресницы.
Вышколенные телохранители первыми выбрались из машины. Один трусцой побежал к парадному, остальные взяли нас «в коробочку» и повели следом.
Я знал, что сейчас случится. Я был готов.
Первый телохранитель юркнул в подъезд, мы чуть приотстали – и тут раздался выстрел. Глухой щелчок, будто стреляли из пневматического оружия. Именно так звучит выстрел пистолета с глушителем.
Сквозь стекло подъездной двери я увидел, как падает телохранитель в авангарде нашей процессии, – и сразу же включился. Последующие события произошли в считаные секунды.
Второй выстрел сзади. Аркадий Михайлович хватается за плечо. Я падаю на колени. Кувырок. Ногами открываю дверь подъезда, перекатываюсь через тело мертвого телохранителя на пороге второй подъездной двери и стреляю. Пистолет из внутреннего кармана куртки давно уже в моей руке. Возле почтовых ящиков оседает на бетонные ступеньки неизвестный киллер.
На улице застрекотал автомат. По звуку – израильский «узи». В ответ бабахнули пистолетные выстрелы – это телохранители Аркаши.
Еще одна очередь из «калашникова», я уже на крылечке возле дома. Выскочил из подъезда как пуля, на ходу положил двумя выстрелами человека с израильским автоматом.
В нас палят из желтых «Жигулей»-«девятки». Стекла опущены, наружу торчит ствол «АКМ».
Тот с «узи» стоял слева, возле соседнего подъезда. По науке, должен быть еще один, справа.
В два прыжка я оказался подле Аркашиного лимузина, рванул на себя дверцу, влетел в салон. Сзади-справа утробно ухнуло помповое ружье. Я распластался на полу, в узком промежутке между передним сиденьем и педалями управления. Посыпалось заднее стекло, надрывно звякнуло лобовое, дождь осколков обрушился на капот.
Открываю дверь возле водителя. Бедолаге-шоферу напрочь снесло полчерепа. Выталкиваю труп, хватаюсь за липкий от крови руль. Поворот ключа зажигания, вдавленная до предела педаль газа – и я уже мчусь, петляя между припаркованными возле дома машинами.
