в этой истории, – вставил Окунев. – Оказывается, и командир отряда ругал Боткевича за необдуманность. У меня даже была мысль, что поляки пришли лесом как раз по следам машины. Уж больно совпадает направление атаки на отряд. Ивану я не стал говорить, а то еще подумает, что отряд из-за него погиб. Тут ведь всегда несколько факторов играют роль. А идея с машиной, которую можно использовать, прекрасная.
– А у вас, – Шелестов снова посмотрел на Павло, – у вас было ощущение, что поляки пришли по следам машины или вообще потому, что в отряде оказалась эта злополучная машина?
– Честно говоря, первая мысль у меня была, когда я в папоротниках лежал, что они именно ее искали. Поэтому и напали на нас. Нелепо, конечно, так думать, но на то похоже было. Обрадовались они и обшаривали ее очень долго. Да и факт, что они пришли в наши леса. Далеко идти было. У меня вообще сложилось впечатление, что и немцы, и националисты, и поляки все что-то ищут в лесах. Или кого-то. Может, вот вашего приезда ждали, вас искали. Вы же из Москвы?
– Сообразительный парень, – с усмешкой кивнул Шелестов в сторону Павло. – Место можете показать на карте, где ваш Иван нашел машину?
Оказалось, что место знал только Боткевич и его бойцы, кто ходил в тот рейд. Шелестов попросил срочно, как только появится разведчик, привести его для разговора, а потом проводить его в город.
– Мои дела заставляют не в лесу сидеть, а в городе работать. Руководство сказало, что у вас есть явки в городе и подполье с вами на связи. Поэтому вас и оставили здесь работать, как опытного оперативника.
– Да, связь я наладил, – кивнул Окунев. – Боткевич придет на рассвете, а ближе к вечеру вам можно выдвигаться в сторону города. Раньше нельзя, в сумерках можно проскочить, внимание не привлечь. Слишком много открытого места на подходах к городу.
Боткевич с несколькими бойцами вернулся в середине дня. Измученные, голодные, они попадали прямо под навесом, где располагалась летняя кухня. Шелестов решил дать молодому командиру возможность отдохнуть, а сам посвятил весь день изучению карты. Кроме того, расспрашивал бойцов о расположении немецких гарнизонов, основных дорогах, которые немцы используют для своего транспорта. О полицаях, где в селах стоят их отряды, откуда появляются и куда уходят банды националистов.
К вечеру Окунев в своей землянке рассказал, как найти в городе нужный адрес, несколько раз повторил пароль и отзыв. Эту явку он практически не использовал, берег на крайний случай. Вот такой случай и подвернулся. Боткевич должен был охранять Шелестова по дороге и проводить его только до города. В город соваться партизанам было нельзя. Лишний риск. И когда явился сам Иван, Шелестов, едва поздоровавшись с партизаном, сразу разложил карту и попросил показать, где тот нашел ту немецкую легковую машину, которую прикатил в отряд Матвея Захаровича. Боткевич уверенно показал и даже прочертил маршрут, по которому они добирались.
– Теперь очень точно, Иван! – строго приказал Шелестов. – Напрягись и расскажи все до мелочей, что было в машине, что вокруг, лежали ли там тела убитых немцев, в чем были одеты, знаки различия, эмблемы, петлицы, головные уборы. Рассказывай!
– Нет, – уставившись в стол, проговорил Боткевич. Он покачивал своей большой лохматой головой и напряженно вспоминал детали. – Документов, вещей каких-то там точно не было. Пустая она была, только двери все нараспашку. А рядом офицеры были. Гауптман и два обер-лейтенанта. Мы с них форму сняли, но они точно не из этой машины. На них полевая форма и рядом грузовики, в которых солдат перевозили. Они из этого пехотного подразделения, а «Мерседес», может, и их командира или даже генерала, но они убежали, это точно. И никаких тел рядом не было, которые могли бы ехать в той машине. Точно.
– И самое главное, Иван! Колонна шла от линии фронта или к линии фронта?
– К линии фронта. Точно на восток шла. Подкрепление какое-то, а наши его накрыли с воздуха.
Пока Боткевич с двумя бойцами вел Шелестова к городу перелесками, балками, он все думал об этой машине и поляках, которые первым делом кинулись в захваченном партизанском лагере к машине. С одной стороны, вполне резонная реакция: в лесу увидели офицерский «Мерседес»! А может, они его и искали и шли по следам от дороги? Номер на машине другой. На машине начальника гестапо Альбрехта были номера КН 140093, а у этой КW 821600. Совершенно другое ведомство. Ладно, что я ломаю голову. У Платова информации больше, а у меня пока только единичный случай. Надо ждать Сосновского. Только бы у него все получилось! И нужно брать пленных, нужны «языки» из тех групп, которые шарят по лесам и что-то ищут. Ведь есть же у них приказ какой-то, задачу им поставили.
Грохот разрыва бомб и дым, поднимающийся над лесом, заставили партизан обернуться. Шелестов стал осматриваться, пытаясь определить положение их маленькой группы.
– Где это? – спросил он Боткевича, хотя уже и сам понял, что бомбят тот участок леса, где ночью приземлялся У-2.
– Засекли гады! – буркнул Иван. – Опять площадку в новом месте готовить придется.
– Аэродром?
– Наверняка. С чего бы им лес бомбить. Не в первый раз, диагноз точный. Сколько сил потратили. Думаете, легко расчистить поляну, чтобы сел хоть такой маленький самолет? И деревья убрать, даже самые маленькие, и пни корчевать, и маскировку поддерживать. Каждые два-три дня рубили небольшие деревья и в готовые лунки втыкали, чтобы листва свежая была, чтобы видимость была, что деревья растут там давно.
– Если только аэродром, то это еще полбеды. А вот если они ваш отряд нащупали и нанесут удар и по базе, тогда беда.
Обсуждать тут было нечего. Да и не стоит вести разговоры, когда пробираешься к городу и хочешь остаться незамеченным. Иногда маленькая группа шла очень плотно, почти плечом к плечу. Но там, где лес становился реже, где появлялись открытые участки местности, группа растягивалась метров на двадцать или тридцать. Часто преодолевая опасные участки по одному или даже ползком. Шелестов пытался спасти свой костюм, в котором ему придется жить и работать в городе. Испачкать его в грязи и травяной зелени – значит вызвать подозрение у первого же немецкого патруля. Когда стало совсем уже темнеть, показались старые заброшенные огороды, разрушенные и сожженные домишки пригорода. До окраины города было километров пять. Не так уж и много, но местность была в основном открытая. Шоссе проходило восточнее, а с этой стороны виднелись несколько проселочных дорог, раскатанных колесами военной техники, какие-то старые
