где они лежали с Федором. Оба понимали опасность и не двигались с места. А вдруг немцы заминировали танк? Могли, если похитили тело подполковника. И уж тем более если Васильев перебежал к врагу. Очень внимательно предстоит изучить следы. Нужны факты и выводы.
Гробовой чуть пошевелился и сразу открыл глаза. Он посмотрел на небо, прислушался и только потом повернул голову к напарнику:
– Ну как обстановка?
– Тишина пока, – ответил Косович. – Признаков минирования не видно. Так что повезло нам с тобой.
– Ишь, ты. Успокоил, – проворчал Федор. – Да тут сплошь рыхлая земля. Где угодно можно мину нащупать.
– Это мы с тобой проверим, – равнодушно ответил Косович, – дело несложное. Противопехотные мины поставить могли, но это вряд ли. Ловушки с гранатами – это реальнее. Мне кажется, мы просто время теряем, Федор! Перекусим и за дело?
Солнце поднялось, стало жарко. Оперативники разделили территорию на секторы и методично десантными ножами стали прощупывать почву. Почти через каждый метр лезвие натыкалось на что-то твердое и металлическое. И каждый раз оказывалось, что это осколок снаряда, фрагмент красноармейской каски, трак танковой гусеницы, изуродованный магазин автомата.
Местность возле танка подполковника Васильева никто не минировал. Это было точно. А вот понять, погиб командир танкового полка и его тело разметало взрывом, или его утащили немцы, или он сам ушел к ним, – сложнее.
Прошло несколько часов. Солнце поднялось высоко, но никаких следов гибели или дезертирства подполковника Васильева оперативники так и не нашли. Собственно, надежды на это было мало с самого начала. Но провести такой осмотр места гибели подполковника они были обязаны.
Косович и Гробовой лежали под подбитым танком и потягивали тепловатую воду из фляжки. Даже отдыхая, каждый из них не переставал вести наблюдение за своим сектором. Учитывая ночной бой, немцы могли появиться неожиданно.
– Ну что думаешь? – спросил Гробовой.
– Я думаю о неприятной вещи, Федя, – отозвался Косович. – Васильева по всем законам признают пропавшим без вести. Факт гибели не установлен, тело не найдено. Фрагменты в братской могиле не в счет, потому что их принадлежность тоже не установлена. Что я думаю? Думаю, что подполковник Васильев погиб, а тело его уничтожено взрывом фугасного снаряда. Незачем немцам тащить труп к себе. Чтобы доказать нам, что Васильев предатель, как и Максимов, и Поляков, и Аганесян? Времени у них на это не было. Никто не знал и не мог предположить, что Васильев будет участвовать в этом бою, когда корпус уже снимался с позиций. По крайней мере, очень маловероятно, что фашисты успели провернуть такое с его телом. Согласен со мной?
– Согласен, Олег. Но ведь где-то же сидит предатель. Скорее всего, в штабе, не ниже корпуса. Уж он-то все знал и мог оперативно сообщить врагу.
– Ему для этого нужна рация. Но неустановленных выходов в эфир не замечено. Сейчас на этом участке фронта такая обстановка, что за эфиром следят очень внимательно. Я думаю, нам с тобой можно здесь заканчивать. Следов мы не нашли. Уходим.
– Подожди, Олег, – Гробовой посмотрел на наручные часы. – Есть еще несколько часов. Все равно назад только по темноте. Я хочу пройти вперед, в сторону немецких позиций, хоть на километр.
– Один? – нахмурился Косович. – Нет, Федя, я тебя одного не отпущу.
– Да пойми ты, что нельзя двоим рисковать. А кто меня прикроет, если фрицы полезут? А нашим кто подскажет, что я там, впереди? Ну и если помощь потребуется, то, кроме тебя, мне надеяться не на кого.
Косович кивнул. Прав был Федор. Конечно, столкнись Гробовой с немцами там, впереди, помочь и привести своих Олег не успел бы. Но двоим рисковать нельзя. Кто-то должен вернуться и рассказать о результатах осмотра.
Слева, в полукилометре от них, вдруг начал бить длинными очередями наш пулемет. Потом подключился еще один. Засвистели мины, стали рваться на нейтральной полосе. Через две минуты все стихло. Что это было? Группа немцев ползала по «нейтралке»? Разведка подбиралась к нашему боевому охранению?
Гробовой протянул товарищу руку. Косович кивнул, ткнул по их заведенному обычаю своим кулаком в кулак Федора. Вот и все прощание, вот и все пожелание успеха.
Ползти было удобно. Местами обгоревший кустарник все же скрывал человека. Крупные воронки и сложный рельеф местности позволяли передвигаться довольно быстро. Гробовой наметил себе маршрут со стороны подбитой «тридцатьчетверки». Большая часть пройдет по низинке, которая скроет его от глаз противника. Широкая, обильно поросшая молодой травой и кустарником, она была неглубокой. Через нее даже танки скрытно не проведешь. Поэтому здесь не было видно ни следов гусениц, ни воронок.
Минут пятнадцать передвижения ползком, и вот он уже сполз в низинку, осмотрелся и, пригибаясь как можно ниже, побежал вперед вдоль крутого края.
А вот и трупы. Характерные ранения от осколочных снарядов. Артиллерия достала фашистских солдат здесь на первой фазе наступления. А вон и два первых подбитых танка в поле.
Остановившись, Гробовой осмотрелся еще раз. Как будут отступать немцы, скажем, небольшой группой под нашим огнем? Конечно же, этой низинкой, а не открытым полем. Там можно удирать на танке, бронетранспортере, на грузовике. А пешком ты там не спасешься – все простреливается.
И вот опять трупы, разбитая немецкая техника. Кажется, это как раз те, кто отступал и кого накрыли огнем. Стараясь не выпускать из поля зрения окружающий ландшафт, Гробовой осмотрел тела убитых немецких солдат. Осколочные и пулевые ранения.
Снова в воздухе засвистели мины. Федор поспешно прыгнул в низинку и прижался к земле. Мины стали рваться чуть левее, в стороне. Снова с обеих сторон начали бить пулеметы. Да, тихо на нейтральной полосе не бывает.
Убедившись, что мины рвутся на расстоянии, Гробовой поднялся на ноги и быстрым шагом двинулся в сторону немецких позиций. «Хорошее место, – оценил он. – И от немцев закрыто, и от наших. Вот его на ощупь и простреливают».
Прошло около часа. Еще несколько убитых немецких солдат попались Гробовому. Потом – чисто: ни воронок, ни тел, ни подбитой техники. Федор хотел было уже повернуть назад, как увидел на рыхлой земле что-то похожее на танкистский шлем. Черный, ребристый. Кругом разметанный и придавленный гусеницами кустарник, несколько песчаных проплешин на почве, сгоревший березняк.
Осторожно, держа автомат наготове, Гробовой приблизился к находке. Сердце сжалось от ощущения, что цель близко, не зря он потерял столько времени и рискнул двинуться в сторону немецкой передовой.
Опустившись на землю, Гробовой осторожно приблизился к воронке. На земле лицом вниз лежал человек в черном танкистском комбинезоне, с офицерской портупеей. Он лежал в такой позе, будто пытался ползти в сторону нашей передовой. Чуть дальше еще четыре
