– Я сама видела, как он положил эту бумагу в сейф.
– Вы не видели, кто-нибудь положил эту бумагу в сейф? – на экране появлялся очередной персонаж, и диалог начинался по-новой:
– Я сам положил эту бумагу в сейф.
– Он утверждает, что положил эту бумагу в сейф.
– А я видела, как он положил эту бумагу в сейф.
Разговор шел на свежий виток, с трагической уже ноткой, давая очередную возможность высказаться всем присутствующим:
– Так почему же этой бумаги в сейфе нет?!
Этого Оля так и не узнала – раздался длинный непрерывный звонок.
– Сашка! – она вскочила, бросилась к двери. «Три мушкетера» упали на пол, но, кажется, не обиделись. А уж «богатым» и вовсе было ни до кого – они оставались вполне самодостаточными.
Сияющий Саша стоял на пороге и все давил и давил на кнопку звонка. Прямо пожарная тревога!
– Сашка! Ты! – она обхватила его за шею, мелкими поцелуями покрывая такое родное улыбающееся лицо. Он подхватил ее на руки, оторвавшись, наконец, от звонка, внес в прихожую.
– Олька! Соскучился дико! – смеялся он, пытаясь поймать ее губы.
Хлопнул дверью и поцеловал. Сладко-сладко, долго-долго.
– Саш, ты ж голодный, – уже отбивалась она.
– Уж-жасно, – подтвердил он и сделал вид, что хочет съесть свою любимую вкусную женушку.
– А чемодан? – вдруг вспомнила она.
Саша хлопнул себя ладонью по лбу:
– Блин, он там! – Чемодан терпеливо ждал за дверью.
Ужинали при свечах. Оле почему-то казалось, что Саша страшно голоден, она все подкладывала и подкладывала ему кусочки жареной свинины. Сама не ела, сидела напротив мужа и все никак не могла наглядеться.
– Оль, все! – Саша решительно отодвинул тарелку. – Больше не могу, честное слово. Только чай и…
– Что и? – игриво спросила Оля.
– Оль, – серьезно сказал он, не принимая игривого тона, – помнишь наш разговор в китайском ресторане?
– Помню, конечно. Я все наши разговоры помню, – она испытующе, исподлобья посмотрела на мужа.
– Ты тогда говорила о…
– О ребенке? – Оля стала серьезной.
– Именно. Так вот, думаю, что сейчас настал тот момент, – торжественно продолжал Саша, – когда мы можем вернуться к этому разговору.
– И?
– И приступить немедленно к реализации данной программы!
– А чай? – растерянно спросила Оля.
Саша медленно встал. Оля, как сомнамбула, поднялась тоже, потянулась навстречу. И уже ничего в мире не существовало. Исчезло, сгинуло, испарилось. Остались только он и она. И остывший чай в фарфоровых чашках.
Март девяносто третьего выдался в Москве премерзейший. Природа, похоже, сходила с ума. В начале месяца все вдруг принялось таять так стремительно, будто готовился великий потоп. Зато потом вдруг резко похолодало, и дороги заодно с тротуарами превратились в сплошной ледяной каток. Особенно гадким был ветер, пронзительный и колючий. Ледяные надолбы посыпали какой-то въедливой дрянью, отчего лед превращался в крошащуюся коросту, а жижа от подтаявшего льда портила обувь на раз, хоть отечественную, хоть фирменную.
Зато в офисе на Цветном бульваре царило, казалось, вечное лето. Когда-то сдуру затеянное Фарой озеленение приемной получило свое бурное развитие. Фил как-то в шутку посоветовал Людочке развести здесь зимний сад. Она же его слова восприняла как руководство к действию. Теперь в планировании расходов на хозяйственные нужды озеленение офиса значилось отдельной строкой. Цветочная лихорадка заразила и Пчелу. Из Амстердама он исправно возил приобретенные на знаменитом Цветочном рынке редкие породы кактусов. Он особенно гордился тем, что делал это исключительно контрабандным путем, ибо через наши границы частным лицам провозить плоды, цветы и семена было почему-то строжайше запрещено.
Гордостью Людочки была огромная пальма в кадке, прикупленная по случаю в Ботаническом саду. Космос безжалостно прицепил булавками к ее листьям уйму красных бусинок, отчего пальма в обиходе приобрела гордое название «развесистой клюквы».
Но главное было другое. Деньги текли буквально рекой. Хорошенькой такой зеленой рекой. Иногда их скапливалось так много, что они едва помещались в сейфе Белого, хотя сейф этот был с высотой человека, а в ширину как целых четверо.
Часть денег, полученных от европейских партнерам, по нескольким схемам удалось перекинуть в оффшоры. Наличку Пчела частично вкладывал в разные предприятия в сфере сервиса в Амстердаме, Вене и даже в Лиссабоне. Это позволяло потихоньку переводить их на легальные счета в европейских банках.
Однако некоторые партнеры предпочитали расплачиваться наличкой прямо в Москве. Ясное дело, Россия же все больше становилась страной вечнозеленых долларов. Таким образом возникла по-своему уникальная проблема: что делать с этими грудами купюр. Слова Саши о кошельке-чемодане оказались пророческими. Хотя отчасти и аллегорическими – реально деньги приносили в больших кожаных кейсах.
Это была тогда такая мода в Москве – «расплачиваться дипломатами», так как все серьезное денежное обращение происходило на лично-наличном уровне. Варварском, но единственно надежном, особенно, если свидетелями сделки были хорошо вооруженные пацаны. Причем купюр было так много еще и потому, что все они были разного достоинства – от гордых стодолларовых «Франклинов» до скромных пятерок-»Линкольнов». Разве что однодолларовых и «двушек» не наблюдалось.
Вот как раз сегодня с промежутком в полчаса приволокли аж целые четыре кейса.
– Белый, они уже не лезут! Вываливаются! – обернулся Кос.
Они с Филом как раз перекладывали пачки из последнего дипломата в сейф.
– Ну, складывай сверху, – посоветовал Саша, прикрыв рукой телефонную трубку. Как раз в этот момент он говорил с Веной, с Генрихом Петровичем, который докладывал об удачной реализации очередной партии. – Блин, деньги к деньгам! – с деланным недовольством в голосе констатировал он.
Пчела сидел в кресле, возложив ноги в штиблетах из крокодиловой кожи на журнальный столик. Был он занят очень важным делам: аккуратно подпиливал и без того коротко обрезанные ногти.
– Слушай, Фила, – Пчела отложил пилку и принял более приличную позу. – А помнишь, у Артурки весы были? Он все за весом своим следил?
– Да были где-то, – пожал плечами Фил. – Вроде на них потом Людка взвешивалась. Может, на кухне где-то валяются? Люда! – крикнул он, приоткрыв дверь.
Люда появилась из-за развесистой клюквы.
– Люда, где Артуркины весы, глянь, пожалуйста, – буквально взмолился Пчела.
– Вы что, взвеситься решили?
– Ага, у нас соревнование, – ответил Пчела.
– Сейчас принесу, – буквально ни один мускул не дрогнул на людочкином лице.
За время работы в этом офисе в одной и той же должности она, кажется, привыкла уже ко всему, и совершенно разучилась удивляться.
– Пчел, а на самом деле – на хрена тебе весы? – почесал затылок Фил.
– Лавандос будем взвешивать.
– А что? Дело, – восхитился Кос.
Небольшие напольные весы установили посреди стола.
– Фил, ты выкладывай деньги, я буду взвешивать. А ты, Белый, записывай, – деловито распорядился Пчела. Он любил и умел обращаться с деньгами.
Процесс пошел. И занял он ни много, ни мало, а целых полтора часа. Прерывался он только на очередной тост. Вещал Космос.
– Это все – тлен и суета, – говорил он уже в который раз, опрокидывая в себя очередную рюмку то «Хеннеси», то «Курвуазье». – Главное, что мы – вместе!
– Кос, смени пластинку! – посоветовал ему Пчела.
И Кос сменил. Увлекшись и окончательно почувствовав себя разочарованным миллионером, Космос свернул пятидолларовую бумажку в трубочку, и, запалив ее зажигалкой, принялся раскуривать толстую гаванскую сигару.
Пчела неожиданно грубо вырвал у него из рук купюру и задул огонь:
– Ты что, очумел? Это ж деньги!
– Да какие это деньги?!
– Деньги, деньги! – Пчела аккуратно разгладил бумажку и осторожно положил ее в общую кучу на весы. – Вот видишь, Космос Юрьевич, ровно семь кило. Белый, записал?
– Записал, записал, – кивнул, усмехнувшись, Саша. – Фил, а заказал бы ты сейф побольше.
– Да, Белый, ты гений! Из любого положения, выход найдешь! – чуть заплетающимся языком старательно выговорил Фил. – Завтра же закажу. Сразу два.
– Блин! – заорал Пчела, вскакивая.
Стодолларовый самолетик, втихую сложенный и пущенный Косом, угодил ему прямо в глаз.
– Ну, Космос, погоди!
Он бросился на Космоса, повалил его на стол. Два богатых человека подняли в момент такую возню, что все деньги, столь тщательно взвешиваемые, разлетелись по кабинету, как маленькие птицы. Серо-зеленые такие птенчики с лицами президентов на неокрепших крыльях.
Последнее время Фил зачастил в Амстердам. Всякие эротически-экзотические места, куда его упорно таскал старожил Пчела, ему быстро наскучили. Но зато он открыл для себя совсем другую сторону европейской жизни, которая его друга совершенно не интересовала. Хотя вся Европа, казалось, свихнулась на здоровом образе жизни. Всяких фитнес-клубов, спортивных центров и тренажерных залов здесь было во множестве.
