– Нет, поздно, – ответил я, рассматривая револьвер. – К даче подходят менты. Еще пару минут – и они будут здесь. Ты не волнуйся, все идет по твоему сценарию.
– Стой! – заорал в трубку Тарасов, и я даже удивился, насколько его голос был наполнен искренним желанием навязать свою волю. – Быстро объясни мне, что происходит! Тебя видели? Ты один?.. Ты слышишь меня, Вацура?! Выкинь револьвер, отвечай на мои вопросы!
Странно, чего он так суетится? – вяло думал я. Этот разговор портил обряд самоликвидации. Тарасов заставлял меня думать над его вопросами, хотя все эти проблемы мне были уже чужды.
– Никто меня не видел, – ответил я, приподнимая локоть так, что ствол «сентинела» уперся в висок строго перпендикулярно. – Тебе нужен этот разговор, Тарасов? К чему все это? Неужели ты думаешь, что я уйду из жизни, поверив в твою честность?
– Молчать, Вацура! – рявкнул Тарасов как настоящий полковник. – Спускайся вниз, открой милиции, но на порог не впускай. Представишься как старший оперуполномоченный уголовного розыска Елисеев – это мой старый знакомый, я его предупрежу… Ты меня внимательно слушаешь?
– Да. Я старший оперуполномоченный Елисеев.
– Скажешь, что вызвал опергруппу и до ее прибытия в комнаты никого не пропустишь… Ты слушаешь меня? Я перезвоню тебе минуты через три-четыре. Обращайся ко мне по званию и делай, что я тебе скажу.
– Ты ловкач, Тарасов, – усмехнулся я. – Может быть, ты и в самом деле хочешь мне помочь. Но ты вряд ли переубедишь меня в том, что это не твоих рук дело.
– Э-э-э… – протянул Тарасов. Кажется, я его озадачил. – М-да… Ну ладно. На месте поговорим. Действуй, как я сказал, и все будет нормально. И не играйся револьвером, не то нечаянно прострелишь себе палец.
Я устал быть самодержцем и опустил обе руки. Этот сукин сын вернул меня к жизни, как психолог из «Телефона доверия». Конечно, я очень наивно поступил, обвинив его в убийстве жены. Что я хотел? Чтобы он сознался? Никогда этого не будет, и мне придется притворяться, будто я разделяю его скорбь. В свою очередь Тарасов будет делать вид, что вроде бы тоже верит мне, но, конечно, знает, что я убил его жену. Во что потом выльется вся эта фальшивая обоюдная игра, не знаю, но тем не менее Тарасов давал мне шанс. Оттого, что я представлюсь оперуполномоченным Елисеевым, хуже мне не будет. Главное – держать милиционеров от себя на расстоянии, чтобы не успели отобрать оружие.
Я уже спускался по лестнице вниз, как в дверь постучали.
– Кто вам нужен? – спросил я.
– Милиция! Откройте! – ответил гнусавый голос, какой бывает у сильно простуженного человека.
– Встаньте, пожалуйста, под выбитым окном, – попросил я, вошел в столовую и осторожно приблизился к оконному проему.
На снегу топтались всего два человека, причем только один из них был одет в милицейскую форму. Второго я узнал по опухшему от водки лицу. Это был сторож Коля. У меня отлегло от сердца. От этих двоих можно было бы уйти и без помощи Тарасова. Что плохая водка с мозгами делает! – мысленно посетовал я. Стреляться надумал! Испугался трупа бабы и ментовской машины. Совсем себя уважать перестал!
– Вы хозяин дачи? – спросил лейтенант, придерживая шапку, чтобы она не свалилась с затылка в снег.
– Нет, – ответил я.
– Он с хозяином вчера приехал. Водитель той иномарки… Кхы-кхы! – подсказал сторож лейтенанту. – А хозяин вчера поздно вечером ушел.
– Вы сегодня ночевали здесь? – спросил лейтенант.
Я кивнул. Милиционер вел себя совсем не так, как я предполагал. Похоже, он ничего не знал про труп.
– Я участковый, – представился лейтенант. – Сторож видел, как ночью кто-то вылезал из вашего окна.
– Этой ночью? – уточнил я.
Коля отвел глаза и кивнул:
– Ага, этой. Третий час был. Я вышел на дорогу, думал обход совершить… Кхы-кхы!.. И заметил, что в окне кто-то маячит.
– Что ж вы не подошли сюда, не проверили? – закуривая, спросил лейтенант.
– Так… Куда я один пойду? Я в милицию пошел.
– Ничего не пропало? – спросил меня участковый. – Вы можете открыть, я посмотрю?
Разговор пошел совсем не по тому руслу, по которому я предполагал. Представляться сейчас старшим оперуполномоченным было не к месту и глупо. Тут кстати запиликал телефон. Я извинился и поднес трубку к уху.
– Ну, что у тебя там? – спросил Тарасов.
– Сторож утверждает, – громко сказал я, – что сегодня ночью кто-то вылез из окна на первом этаже. Вот участковый подъехал, интересуется, что пропало.
– И все? – с облегчением произнес Тарасов. – Фамилию участкового знаешь?.. Ну, дай ему трубку.
– Вас, – сказал я, опуская вниз руку с телефоном.
Участковый удивился и, придерживая шапку, потянулся к телефону.
– Лейтенант Грудников… Здравия желаю, товарищ полковник! Тут сигнал… Да про первый раз он… Я мог бы осмотр…
Тарасов постоянно перебивал участкового, не давая ему закончить фразу.
– Я понял, товарищ полковник. Мешать не буду!
Лейтенант отдал мне трубку, козырнул и, постукивая кончиками сапог о фундамент, сказал:
– Всего доброго!
Он повернулся и пошел к машине. Сторож собрался уже было пойти за ним, как я позвал:
– Коля! Останься на минуту.
По несчастному выражению на лице сторожа я понял, что он готовится к очередной взбучке. «Это хорошо, – подумал я, – неожиданная смена гнева на милось может вызвать в душе этого пьянчуги чувство благодарности, и он станет более откровенным».
Я открыл дверь и кивнул:
– Зайди.
Он нерешительно перешагнул через порог, сразу наполнив прихожую запахом дешевого табака и перегара, и, стягивая со стриженой головы вязаную шапочку, стал исподлобья рассматривать картины на стенах.
– Проходи в столовую, позавтракаем, – пригласил я.
Сторож, не ожидая такого неадекватного отношения к себе, сначала смутился, и это смущение переросло в робость, когда он увидел хоть и заставленный грязными тарелками, но еще полный закусок и выпивки стол, а затем, чувствуя себя бесконечным должником, горячо заговорил:
– Я почему не погнался за ним – я подумал, что вы тут ему засаду устроили, и я только спугну грабителя. И еще подумал, что милиция здесь нужна обязательно. Раз зачастил к вам воришка, значит, надо его брать по-серьезному. Вот как рассвело, так я сразу и пошел к участковому.
– Ты садись, садись, – ласково похлопал я сторожа по плечу, придвигая ему стул.
– Мы ж как работаем – неделю я, неделю мой сменщик. Оружия нам не выдали, потому как у сменщика судимость есть, прибора для ночного видения тоже не приобрели. А дачных домов на моем участке аж тридцать две штуки! Поди проверь ночью каждый домик…
– Да ты не волнуйся, Коля. Поешь, потом расскажешь. Вот бери салатик в коробочке, ветчинку. Это балычок, это маслины. Хлеб, правда, немного зачерствел.
– Сойдет! Спасибо! – оживился сторож, осторожно стягивая с блюда своими распухшими, лиловыми от мороза руками кусочек ветчины. – Я, значит, Павлу Григорьевичу говорил не раз: дайте мне оружие, бинокль, радиостанцию, и рядом с вашим домом ни одна мышь не проскочит…
Сторож косился на недопитую бутылку «смирновки». Ему очень хотелось выпить, но я не рискнул предложить ему водки из этой подозрительной бутылки. В лучшем случае после первой рюмки свалится под стол. А вдруг загнется?
– Эта водка – дрянь, – сказал я. – Мы вчера выпили по маленькой, потом всю ночь от головной боли умирали.
– Да мне нельзя! – очень убедительно соврал сторож. – На работе не пью. А плохую водку тем более. Зачем ее пить? Мне за домами присматривать надо.
Закуска застревала у него в горле. Словарный запас заканчивался. Сторож угасал прямо на глазах.
– Может, тебе винца плеснуть? – спросил я.
Сторож сделал вид, что глубоко размышляет над этим предложением.
– Вино – оно только для мочи. Вино я не пью. Разве если спиртяшки грамм пятьдесят?
– А где я тебе спиртяшки достану?
– А Павел Григорьевич мне всегда отливал. Там, в прихожей, есть ящик для инструмента. В нем баклажечка со спиртом.
И чего тогда Павел Григорьевич удивляется, что сторож его дачу проспал, подумал я, отправляясь в коридор за баклажечкой.
– Хватит, хватит! – замахал рукой сторож, когда я до краев наполнил спиртом стограммовую рюмку под вино. – Не будем, так сказать, злоупотреблять.
Он аккуратно поднял рюмку, мучительно придумывая тост.
– За все хорошее, – подсказал я.
– Верно! – обрадованно закачал головой сторож. – За все хорошее. Чтоб мы поймали этого воришку…
Он залпом выпил, замер на мгновение, медленно выдохнул на маслинку спиртовой газ и протолкнул сливку в рот.
– Теперь ешь, Коля, и рассказывай, что ты сегодня ночью видел, – сказал я. – Только очень подробно рассказывай. А я тебе всю баклажку и закуску отдам. Лады?
Тарасов приехал лишь в третьем часу, когда солнце, с трудом поднявшись над косогором и покрасив розовой пастелью стволы сосен, стало скатываться к горизонту. От долгого ожидания и неопределенности мои нервы гудели, как высоковольтные провода, и я уже был готов на любое, пусть самое невыгодное для меня, развитие событий, лишь бы не чувствовать себя законсервированным вместе с трупом Вики в одной банке.
