— Есть, босс. — Леха забирает фотки.
— И еще… Сообщи Анверу следующее: если есть еще заказы на российской стороне, то пусть пришлет все сразу. Лучше все это делать сразу, без особых пауз. Чтобы акции не связывали с какой-то одной группой. Делать надо все быстро и почти одновременно в разных местах.
— Понял, босс!
Леха моется, ложится спать и утром уезжает обратно. Ему не позавидуешь.
Пока Леха отсутствует, у меня появляется время поразмышлять. Лежу на полюбившемся диване и думаю… Похоже, что разборка идет между бывшими друзьями. Все они в прошлом работали в партийном аппарате. Теперь не поделили что-то. В Киеве у меня постарались перекупить контракт, выдав адреса, среди которых находился и ялтинский адрес. Но киевский кабан уже стал мясом, когда пришел заказ на Ялту… Киевский думал на ялтинского, а получается кто-то третий… В краснодарском же заказе две цели. На одной из фотографий молодой парень и сочинский адрес на обороте. На другой — краснодарский адрес. Рожа на фотке сродни мордатому с улицы Артема. Соратники, наверное, по партии. С молодым из Сочи отдельный разговор. Мордатый-2 — судя по информации, президент правления одного из городских банков. «Золото партии», выходит, а Мордатый-2 на нем сидит. Слишком засиделся. У банкира охраны должно быть до фига. Но у любого человека есть слабые места. Не везде охрану поставишь. Сидит, например, человек на горшке… Или на телку залез… Много слабых мест. Дом — это семейный очаг, а не база спецназа. Мордатому-2 на вид лет шестьдесят, плюс-минус. Значит, дети выросли и живут отдельно… Надо брать краснодарского банкира и потрясти его сперва, всю информацию вытянуть, чтобы понять, на кого я пру. А может, и не стоит всего знать, а то узнаешь и ужаснешься… Мордатый-1 дал мне несколько адресов — есть там Москва и Узбекистан. Есть такое подозрение, что именно Москвы и Узбекистана в последующих заказах не окажется. А значит… значит, верхушку я нащупал уже. Могу и ошибаться. Но если я вижу теперь ночью, то днем увижу и подавно… После Киева и Ялты я как-то стал забывать мотивы моих действий, а следует помнить, поскольку они таковы: меня ищут, целые кодлы идут по следу в поисках кокаина и того, кто грохнул «барыгу» в Симферополе. Может быть, они подозревают Анвера? Вряд ли. Я инсценировал собственную смерть, но после акций в Киеве и Ялте могут искать просто киллера те, кто заказаны… Инстинкт самосохранения. И у меня тоже инстинкт есть… Гадать не надо… Надо быстро и в лоб. Но сперва — информация. Информация — это самое дорогое в конце двадцатого столетия. Информация — это жизнь. Или смерть… Быстро и в лоб.
Хочется в Питер. Как он там — мой северный и гнилой город? В питерской гнилости тоже есть свои плюсы. Больше ценишь теплые летние недели или ясные зимние полдни, хрустальные небеса. Но самое удивительное, когда весной из Ладоги идет лед. Бывает уже жарко, и народ толпится на мостах и набережных. Можно стоять в рубашках и смотреть на Неву, по которой тащатся ледяные горы. И птицы путешествуют на льдинах. Дикая природа устраивает свою первомайскую демонстрацию. Ей по фигу! Она дика и при красных, и при белых…
Два дня играю в компьютерные игры. Думать уже не о чем, а время осталось. Вика, вижу, хочет поговорить со мной, но как-то не получается. Много посторонних. Кто-то приходит и уходит. Дела у фирмы идут. Едут. Летят. Прибегал Леха. Вытащил на улицу смотреть тачку, новую «девятку».
— Босс, знаете, как называется цвет?
— Нет, Леха. Зеленый?
— Какой зеленый?! Цвет теперь называется «валюта»!
— Хорошо, что не «главленпромстройбуммашзаг».
Леха юмора не понимает и отваливает. Столько новых слов вокруг, даже цвета называются по-другому. Красный цвет тоже можно переименовать в «кровянку», а голубой цвет — в «гомик»…
Но «валюта» зарабатывается непросто. Парни мотаются с грузами, нащупали коньячную тропу и перепродают в Москву крымский коньяк какого-то особого, элитного сорта.
С местным рэкетом через Анвера все вопросы улажены, хотя всегда наехать могут. Пусть попробуют, замучаются пыль глотать. В свободное от основной, так сказать, работы время я на местных авторитетов все данные собрал. На авторитетов и их ближайших подручных. С их допотопной гангстерской системой всех можно перехлопать за день. Когда опережаешь противника хотя бы на полшага, то и остаешься жив. Нужно быстро и в лоб… Местные разъезжают по городу важные, шевелят животами, и иногда хочется сотворить с ними что-нибудь этакое для разминки. Но не стоит. Себе дороже. Новые начнут территории делить, начнется между ними грызня.
Где столько патронов взять, чтобы со всеми разобраться? Пусть живут и думают, будто крутые…
Купил себе новый телевизор и видик к нему с кучей кассет. Смотрю вечером боевики. Дерьмо ужасное, американское. Машины носятся, взрываются, все кувыркаются, стреляют люто. Иногда кто-нибудь кого-нибудь трахает. Если много стрельбы, то всего один трах посреди фильма. Если стрельбы поменьше, то два траха. Такого в жизни не бывает. Это я не про трахи, а про стрельбу. За океаном, видимо, другие критерии добра и зла. Другие понятия. Им бы наших мальчиков для разгона. Из бывшего Союза в Штаты народа уже поднавалило, — говорят, шорох начинают наводить…
Ван Дамм успел сломать пять челюстей, когда в дверь позвонили. Беру газовый «вальтер», прислоняюсь к дверному косяку и спрашиваю:
— Кто там?
Думаю — Андрей заехал, но оказывается — Вика. Она стоит в дверном проеме. Плащ промок от дождя и волосы — тоже.
— Заходи, — предлагаю. — Какие проблемы, малыш? — спрашиваю, когда она заходит и снимает плащ.
— Все нормально, босс.
Она входит в комнату и спотыкается на ровном месте. Бог мой, она же пьяна! Кокаин, наган и пьяная женщина — классический набор. Лучший способ стать мясом… Вика почти падает в кресло и сидит молча, старается улыбаться.
Сажусь напротив и спрашиваю с удивлением:
— Где ты, милая, так уработалась?
Она старается связно объяснить, но не очень-то получается. Одно ясно — она сама с собой напилась дома.
— Дай я за тобой поухаживаю. Пьянство — тяжелая работа. — Помогаю ей снять сапожки и отношу их в прихожую.
Вика продолжает объяснять причины. Что ее слушать! Причины у всех в таких случаях разные. Только одни и те же.
— Пойдем-ка в ванную. Лицо сполоснем.
— Я под дождем вымылась.
Веду ее в ванную и включаю воду. Пробую воду и мою девушке лицо. Хорошо, что она не красилась сегодня. Вика пытается сопротивляться и чуть не падает в ванну. Платье, и так короткое, задирается. Под колготками ажурные трусики. Географический атлас попки. Держу ее за плечи.
— Я сейчас тебя в холодильник запру и оставлю там на ночь!
— Куда?! — От моего заявления девушка приходит в себя, и даже взгляд становится осмысленным.
— В холодильник! — Хочется смеяться, но я делаю себя злым и собранным. Кокаин, наган и пьяная женщина… Рано мне еще превращаться в мясо.
Вика смотрит прямо, задумывается и соглашается:
— Я знаю. Ты можешь. Можешь и в холодильник. Дикий ты.
— Да, я дикий, — киваю. — Если не разденешься и не встанешь под душ, то путевка на льдину тебе обеспечена.
— Дикий. Беркут какой-то. Посмотри на свое лицо.
Я машинально кошусь в настенное зеркало, но никакого беркута не вижу.
— Тогда выйди. Я согласна.
Выхожу и останавливаюсь возле дверей ванной. Слушаю, как Вика бормочет бессвязно о жестокости мужчин, об идиотизме использования холодильника в воспитательных целях… Сперва шуршит снимаемая одежда, затем раздается звук падающей воды. Иду на кухню и завариваю чай покрепче. Минут через десять раздается из ванной более осмысленная реплика:
— А халат есть в доме?
— Женского нет. Мой возьми.
Шуршит полотенце, и наконец на кухне появляется мой напарник, похожий на гнома из мультфильма про Белоснежку. Халат ей велик, и его края метут пол.
— Выпей чаю. Я заварил крепкий.
Она садится за стол и делает несколько глотков, а я тем временем приготавливаю бутерброды. Она и бутерброды съедает молча. Вику начинает поколачивать, и это нормально — нормальное похмелье. Веду ее в комнату и без комментариев укладываю в постель. Она и не отказывается. Так после душа ничего и не сказала. Только сбрасывает халат и, сверкнув географическим атласом круглых ягодиц, ныряет под одеяло.
— Дома, наверное, будут волноваться? — спрашиваю.
— Не должны, — еле слышно отвечает Вика из-под одеяла. — Я записку оставила, что поехала к тебе.
— Ко мне — это к кому?
— Родители знают, что мы вместе в фирме работаем.
Фирма «Мочилово», мелькает мысль, хорошая работа.
— Может, ты сказала, что замуж вышла?
— Не сказала.
— Теперь я вижу, что и такое можешь заявить. — Все это мне не нравится совсем. — Ладно. Спи.
