– Садист, – продолжая морщиться, Савелов встал, опять поднес ладонь к лицу, его внимание привлек клочок кожи, содранный, но все еще висевший на тонюсеньком перешейке, он ухватил его пальцами левой руки, резко дернул и зашипел от боли.
– Я сказал, пошел, – потребовал Банников, и стало видно, что он едва сдерживается от ярости.
– Да иду я, иду, – отозвался пленник и угрюмо побрел в указанном направлении.
– Быстрее ноги переставляй.
Семен буркнул что-то невразумительное, тем не менее пошел быстрее. Чувствовал он себя преотвратительно. Десять лет упорного труда, работы над собой, изматывающих тренировок и напряженной учебы, и все коту под хвост. И все из-за какого-то прапорщика, который, вместо того чтобы спокойно уходить с группой, решил поиграть в догонялки.
«Догнал, зараза. Петрович, и тебе это надо?» – думалось Савелову, но задавать вопрос вслух он не спешил. Следовало вначале все обдумать.
Разговор начал прапорщик.
– Что, тварь, за тридцать серебреников продался? – спросил он.
– Насколько было бы все проще, если бы ты дал себя оглушить, – вместо ответа невнятно пробормотал Савелов.
– Что, что? Не понял? – вскинулся Банников.
– Говорю, зря ты полез в это дело, – Савелов слегка наклонился и подцепил плоский, небольшой камень, лежавший на большом валуне. Увы, движение не укрылось от идущего позади прапорщика.
– Бросил, – потребовал он, и камень, подскакивая, покатился вниз. – Еще раз учудишь нечто подобное, и я пересчитаю тебе ребра. Так что ты сказал?
– Зря ты полез в это дело, – повторяя свои слова, Савелов продолжал лихорадочно соображать. «Что делать? Что делать?» – решал он. Ситуация складывалась патовая, точнее – проигрышная. На то, что конвоира удастся застать врасплох, Семен больше не рассчитывал. Конечно, были варианты, но Савелов и сам до конца не верил, что они сработают. Первый был наивно-глупым, но было бы еще глупее не попытаться.
– Отпусти меня, – попросил Семен, – без меня ты догонишь своих быстрее. А про меня скажешь, не нашел.
– Заткнись, – потребовал Банников.
– Значит, не отпустишь?
– Нет.
– Меня начнут искать и найдут, и тебе тогда точно не поздоровится, – Савелов скорее констатировал факт, чем угрожал.
– А я до ста пятидесяти лет дожить по-любому не рассчитываю, – отозвался прапорщик.
– Дурак, тебя же убьют!
– Ты умрешь раньше, – никак не реагируя на оскорбление, усмехнулся Банников. – Или считаешь, я отдам пиндосам носителя секретной информации?
– Слушай, Петрович, – Савелов резко развернулся, – хочешь денег? Много денег?
– Ну и? – Банников поощрительно кивнул подбородком.
– Оставь мне свой банковский счет. И я обещаю, я заверяю тебя. Скоро ты будешь миллионером.
– Миллион рублей? – с ехидцей уточнил Вадим.
– Долларов! – с придыханием произнес Савелов.
– Ого, – выпятив вперед нижнюю губу, Банников покачал головой. – Солидно. И кто мне заплатит?
– Я, – выпалил Савелов и тут же поправился: – мои зарубежные партнеры.
– Твои хозяева, хочешь сказать? – спросил прапорщик, и Савелов ничего ему не ответил. – И ты, сука шелудивая, всерьез считаешь, я такой же продажный, как ты? – Банников с трудом сдерживал подступающее бешенство. – Ты, тварь, думаешь, я не знаю, что ты сдал нас? Думаешь, мы не поняли, кому ты отправлял свои долбаные эсэмэски?
– Значит, Гриша все рассказал, – на лице Савелова на миг мелькнула кривая улыбка, – а я так надеялся, что он забудет.
– Не забыл, как видишь. Это, – Банников похлопал себя по карману, в котором лежал коммуникатор, – еще послужит довеском к твоему обвинительному приговору.
– Никакого приговора не будет, – устало выдохнул Савелов, – скоро прилетят американцы и вашу группу раскатают на атомы.
– Это мы еще посмотрим, – зло огрызнулся Банников, для которого слова о скором появлении американцев новостью не являлись, нечто подобное они с Немировичем и предполагали. – А теперь развернулся и пошел, тварь. Бегом, я сказал! – потребовал прапорщик, и Савелов не посмел ослушаться. Но не успел он пробежать и десятка шагов, как из-под подошвы правой ноги выскользнул камень и его стопа подвернулась. Боль в щиколотке заставила Савелова вскрикнуть и повалиться на бок.
– Нога, мать моя женщина, как больно, – прошипел он.
– Вставай, тварь, хватит косить, вставай, шкура ты продажная! – потребовал Банников и, видя, как побледнело лицо упавшего, почувствовал пробежавшую по спине змейку холода. Савелов не притворялся.
– Связка или вывих, – стуча зубами от боли, выдал вердикт Савелов.
– Вот ты, падла, прибью прямо здесь, – в сердцах выругался Петрович. – Лежи смирно! – потребовал он и, опустившись на корточки, осторожно стянул ботинок с ноги корчащегося от боли Савелова. Завернул носок – нога в щиколотке не была вывернута, но быстро опухала, наливаясь красноватой синевой.
– Что там? – полюбопытствовал пленник.
– Заткнись, – огрызнулся Банников, положил автомат на землю и, достав бинт, принялся, не обращая внимания на судорожные всхлипы Савелова, накладывать тугую повязку. При этом он не переставал ругать бинтуемого самыми последними словами. Закончив накладывать повязку, прапорщик вернул на место кроссовку и перешнуровал ее. Затем подхватил оружие, встал и, несильно пнув лежавшего по здоровой ноге, потребовал:
– Поднимайся!
– Тебе бы все издеваться, – огрызнулся Савелов, с оханьем поднялся и осторожно сделал первый шаг. Ойкнул, но тем не менее сумел переступить и, ссутулившись, поковылял дальше. Пройдя с десяток шагов, он, не поворачиваясь, «завел свою старую пластинку»:
– Какой смысл меня тащить? Отпусти. Мы ведь так все равно далеко не уйдем. Ты же сам это знаешь.
Банников молчал.
– Ты понимаешь, скоро здесь появятся вертолеты!
– И хрен с ними. Ты же все равно сдохнешь раньше меня, – сказал Вадим Петрович, а сам подумал: «Я тебя, тварь, доведу, я тебя все равно доведу».
– Зачем тебе это? Зачем, скажи? Родина? Да что она тебе Родина? Сейчас так не живут – можешь урвать, урви. Отпусти меня, и ты получишь такие деньги, что ни тебе, ни твоим правнукам не заработать за всю жизнь.
– Не скули.
– Какой же ты идиот, – Савелов сам не заметил, как разозлился. Он остановился и, сжав кулаки, повернулся лицом к Банникову. Все летело прахом. Он не мог, не имел права говорить то, что решился сообщить этому упертому прапору. Открыть правду. С другой стороны, что толку от сохранения тайны, если весь ход с таким тщанием планировавшихся и оберегаемых событий окажется прерван?
– Заткнись и топай дальше, – потребовал Банников.
– Да иди ты к черту, – огрызнулся Савелов и буквально шлепнулся задом на один из находившихся за его спиной камней. – Никуда я не пойду, пока ты меня не выслушаешь, – твердо заявил он, решившись на откровенность.
– Хорошо, – на удивление легко согласился Банников, видимо, просчитав, что проще быстро выслушать и продолжить путь, чем долго гнать прикладом, – говори.
Савелов задумался, не зная, с чего начать, в душе боролись противоречивые чувства. Решиться на откровенность было непросто, в какой-то мере требовалось даже перешагнуть через собственное благоприобретенное я. Ведь в последние десять лет он старательно менялся: заставлял себя думать, как вражеский агент, делать все, как должен делать агент, поступать, как поступил бы агент. Никто не должен был знать его истинных мыслей и главной подоплеки его поступков. Даже он сам должен был почти забыть, кто и что он есть на самом деле. Все эти десять лет усилия Савелова были направлены на то, чтобы измениться настолько сильно, чтобы не один человек, ни одна самая хитроумная машина не смогла распознать в нем истинное я. И вот теперь Семен был вынужден раскрыться едва ли не первому встречному. Но, похоже, терять было нечего.
– Я не инженер, – сообщил Савелов, и Банников удивленно поднял брови.
– Не понял?
– Точнее, не только инженер-конструктор, но и почти такой же служака, как ты.
– Дальше. Только быстро, и уходим, – прапорщик хотел скорее прослушать этот бред и продолжить путь.
– Я понимаю, поверить будет сложно, но все, что ты знаешь о своем задании, лажа. Все, ради чего это затевалось, содержится здесь. – Савелов запустил пальцы в карман и выудил оттуда небольшой прямоугольник флешки. Банников потянулся было к ней, но потом передумал.
– Рассказывай, – потребовал он.
– Тебе, чтобы понять истину, нужно перевернуть все с ног на голову. Во-первых: никакой случайно улетевшей ракеты не было.
– Я догадываюсь. Ты все и подстроил.
– Не совсем я, или, точнее, совсем не я. Но не суть. Главное, я не предатель.
– Воно оно как, – Банников смахнул с лица пот, – ну трепись дальше.
– Как человек, подающий надежды, я был завербован иностранной разведкой еще студентом, но фокус в том, что я уже до этого начал сотрудничать с нашими контрразведчиками. Десять лет ушло на то, чтобы противник окончательно уверился в моей полной лояльности. И тогда был разработал план под столь банальным названием «Троянский конь», но оно как никакое другое подходило под задуманное. Согласно этому плану была разработана легенда создания в России ракеты «Стилет» с некими уникальными характеристиками. Ее полевые испытания прошли успешно, и было принято решение проверить ракету в боевых условиях. Тут на поверхность выплыл я и как вражеский шпион внес в элементы управления «Стилета» некоторые изменения, отклонившие ракету от цели. Все шло по плану, но тут вмешалась эта гадостная песчаная буря. Американцы должны прибыть на место падения ракеты первыми, но опоздали, не решившись, мать их, лететь при таких погодных условиях.
