— Машина у подъезда, Сергей Иванович! — доложил он.
Генерал молча показал ему на дверь и взялся за трубку телефонного аппарата, на диске которого красовался государственный герб СССР.
— Алло, Павел? — набрав номер, спросил он. — Да я, Сергей!.. Дела у вас, небожителей, у нас делишки!.. Надо бы парой слов перекинуться... Приедешь ко мне?.. Не годится: ты на «членовозе» прикатишь, с мигалками, охраной... Давай у тебя на даче?.. Добро, буду в девятнадцать ноль-ноль!
* * *
Навстречу генеральской черной «Волге» бежали умытые дождем московские проспекты, улицы и переулки. Мелькали людские толпы на тротуарах, очереди у лотков и магазинов, лозунги и призывы на стенах давно не ремонтированных, обшарпанных домов. Генерал Толмачев перевел взгляд на молчаливого пожилого водителя и устало спросил:
— Как в отпуске отдохнул, Василий Трофимович?
— В Ахтарях на Азове, у стариков своих.
— И что в твоих Ахтарях люди про все, что в стране происходит, думают?
Водитель покосился на капитана-порученца и скупо обронил:
— Смеются.
— Над чем? — удивился Толмачев.
— А надо всем... Смеются, как дедовские виноградники бульдозерами корчуют, над собой смеются, над напастью этой — перестройкой, будь она неладна!
— Что, не рады они ей? — продолжил расспрос водителя Толмачев.
Водитель с усмешкой ответил:
— Как-то все через задницу, Сергей Иванович! Соседская девчонка, соплячка еще, на всю станичную улицу горланит: «Перестройка — мать родная, Горбачев — отец родной, на хрена родня такая, лучше быть мне сиротой!» Вот ведь до чего дошло: народ страх совсем потерял!
Капитан громко засмеялся. Генерал бросил на него хмурый взгляд, и тот умолк.
— Трофимыч, может, без страха-то лучше жить получится?
Водитель отрицательно покачал головой:
— Без страха браконьеры рыбу из Азова тащат, икру с рыбзавода тащат, из колхоза, что ни попадя, тащат. А верхушка районная и милиция совсем стыд потеряли: белым днем при всем честном народе не дома себе строят на ворованные деньги, а дворцы трехэтажные. Не умеет наш народ без страха-то, Сергей Иванович. Сталин, каким бы он ни был, а вот какую державу со страхом-то отгрохал!
— Вот как обыкновенный совок думает, товарищ генерал! — вставил капитан. — Ему кнут слаще пряника. Ну и страна!
— А ты что для нее сделал, чтобы вот так?.. — спросил Толмачев. — Твои однокашники в Афгане кровью умываются, а ты тут!.. Может, хочешь туда, к ним?!
— Я свое отпахал! — засмеялся капитан. — Рапорт на стол — и гуляй, Вася, в офицерах резерва!..
— Видал, Сергей Иванович! — кивнул на него водитель. — Как без страха-то!
— Со страхом ли, без страха — порвалась, видно, связь времен. Пришло время — и порвалась, — задумчиво обронил генерал и снял трубку зазуммерившего телефона: — Толмачев слушает. Чего у вас еще?!
От услышанного в трубке его лицо посерело, покрылось испариной. Положив трубку на рычаг, он отрешенно повторил:
— Порвалась связь времен...
— В семье что-то неладно, Сергей Иванович? — заглянул ему в лицо капитан.
— Только что за своим рабочим столом умер полковник Артамон Матвеевич Артамонов. Позаботься, капитан, чтобы похороны по высшему разряду, по-генеральскому!.. — помолчав, тихо ответил Толмачев.
— Есть по высшему разряду, — отчеканил капитан и невпопад добавил: — Я подумал еще, что-то он вчера вышел из вашего кабинета белее белого!
Толмачев ожег его тяжелым взглядом, и тот втянул голову в плечи.
— Вот ведь она жизнь! Был человек и нету! — вздохнул водитель. — Святой человек был Артамон Матвеевич, и смертушку ему Господь легкую дал, так сказать, на боевом посту.
Генерал согласно кивнул и отвернулся к окну.
Свернув с широкого проспекта в переулок, черная «Волга» прыгала на ухабах разбитого асфальта мимо обветшалых, десятки лет не ремонтировавшихся пятиэтажек. Клюнув носом, машина внезапно развернулась поперек проезжей полосы напротив захламленного сквера.
— Черт, одно к одному! — ругнулся водитель. — Колесо накрылось, товарищ генерал, сейчас запаску соображу! Уж извините, Сергей Иванович!..
Генерал кивнул в ответ и, открыв дверцу, вышел из машины. Его внимание привлекла сразу же просматривающаяся за чахлыми деревцами сквера очередь, тянущаяся змейкой от дверей магазина с надписью на фронтоне: «Вино — водка» — и скрывающаяся за углом. У самых дверей толклась толпа людей, стремящихся заполучить вожделенный спиртной напиток без очереди, но порядок регулировали два небрежно поигрывающих резиновыми дубинками бугая-милиционера. Несколько небритых, отечных мужиков в грязных строительных робах пытались пролезть к дверям без очереди. Однако группа стоящих в очереди молодых парней оттеснила наглецов от двери. В ответ те ответили заковыристым матом и кулаками, но номер не прошел: парни ответили тем же.
И тут брызнула первая кровь, раздался пронзительный женский визг... Уходящая за угол чинная очередь от этого крика сломалась и бросилась к дерущимся. В образовавшейся огромной толпе невозможно было понять, кто кого и за что бьет.
К Толмачеву, стоящему у «Волги», подошел адъютант и, понаблюдав за побоищем, разгоревшимся перед магазином, сказал:
— И это мой народ!.. Я должен им гордиться?.. Гордиться вот этими?.. Я должен подыхать за них, как майор Сарматов в Афгане?.. Нет уж, увольте, товарищ генерал, мимо денег!
— Я обдумаю этот вопрос, капитан! — ответил генерал голосом, в котором отчетливо слышались металлические нотки, и решительным шагом пошел к захлебывающейся мутной яростью толпе.
Бугаи-милиционеры, со спокойствием сфинксов наблюдавшие от дверей магазина за побоищем, увидев номера черной «Волги» и направляющегося от нее в их сторону представительного вида человека, спохватились и стали обрушивать направо и налево удары дубинок, что есть силы лупцуя людей по чему попало — по головам, спинам, лицам. Толпа моментально рассосалась, рассредоточилась. Люди стали расползаться по углам подсчитывать понесенные потери в виде выбитых зубов, разбитых, фонтанирующих кровью носов, выдранных волос и ссадин. Затем все снова заняли свои места в очереди, и она снова уползла гигантской змеей за угол магазина, растянувшись на многие десятки метров.
— Вот что значит власть! — заметил Толмачеву поменявший к этому времени колесо водитель. — А вы — без страха!.. Без страха на улицах средь бела дня друг дружку резать будут!
— Господи, до чего людей довели! — сквозь стиснутые зубы вырвалось у того. — Не кончится добром эта перестройка, Трофимыч! Помяни мое слово — не кончится!
— Ясное дело, ничего хорошего из этого не выйдет, — спокойно поддакнул Трофимыч. — Выпускают стадо из загона, оно куда бросается? Правильно, к реке... Кто-то напьется, кто-то на другой берег переплывет, а кто-то утонет, — рассудительно продолжил он.
Москва. Госпиталь имени Бурденко
3 июля 1988 года.
ЗИЛ, едко прозванный в народе «членовозом», и черная «Волга» к подъезду госпиталя подкатили почти одновременно.
— Рад встрече, Николай Степанович, рад! — поприветствовал генерал Толмачев вышедшего из «членовоза» пожилого человека с седыми волосами, постриженными ежиком, в очках, за золотой оправой которых прятались цепкие, не по возрасту молодые глаза. — Конечно, в Кремле при всем честном народе зачитать бы указ, ну уж служба наша не для огласки... — продолжил Толмачев.
— И так уважили, Сергей Иванович! — не скрывая своего расположения к генералу, пробасил тот. — И главное, не заставили Вадима ждать, волноваться.
— Блины хороши горячими! — улыбнулся Толмачев. — Вашим зятем совершен подвиг, сказавшийся на Женевских переговорах по Афганистану. Руководство страны учло этот факт и не стало затягивать...
— Не скромничайте, Сергей Иванович! — перебил его Николай Степанович. — Если бы не вмешательство вашего брата, ходил бы этот указ по этажам до второго пришествия. Кстати, я тут на приеме в английском посольстве имел удовольствие беседовать с Павлом Ивановичем. Который раз поразился я его дару предвидеть будущее, прозорливости его, так сказать... И мысли он излагает весьма дельные...
— Как говорит наша мать, Толмачевы — народ серьезный! — засмеялся в ответ генерал.
— Серьезный! — согласился Николай Степанович. — С вами лучше на «ты» и за руку... Кстати, познакомься — это моя дочь Рита и радость моя на старости лет, внук! — улыбаясь, показал он на стоящую у машины молодую женщину и вихрастого малыша.
Опустив глаза, Рита пожала руку Толмачева и произнесла:
— Мы уже встречались с вами, Сергей Иванович, помните, в Никарагуа?..
— Как не помнить! — ответил тот и подхватил на руки малыша.
— Ну, как зовут тебя, молодой человек? — спросил он, подкинув малыша в воздух.
— Тошка! — ответил тот, заливаясь смехом.
— Тошка — это Антошка, выходит?
