– Держитесь, – шепнул Роман.
Она кивнула, нащупывая ладонью стенку позади себя.
Двери открылись. В хлев заглянул высокий мужчина с подстриженной черной бородкой. Встретился глазами с Романом.
– Фахимджан, – улыбнулся тот.
Человек вошел внутрь, раскрыл объятия.
– Ромаджан!
Они обнялись. Через плечо генерала Фахима Роман увидел застывшие лица Али-хана и его переводчика.
Что, съели?!
– Как я рад тебя видеть! – выдохнул Роман.
– И я тебя, – сказал Фахим.
Говорил он по-русски, но с сильным акцентом. Когда-то Фахим Сафи учился в советском военном училище, затем несколько лет воевал бок о бок с «шурави». Было время, чтобы освоить язык Брежнева и Андропова.
– Пойдем, друг, – сказал Фахим. – Ты свободен.
– Пойдем, – не стал спорить Роман. – Только, если ты не против, и она пойдет с нами.
– Женщина? – нахмурился Фахим, глянув мельком на Линду. – Она кто?
– Английский офицер. Капитан.
– Они не захотят ее отпускать.
– Она мне нужна, Фахим. Без нее мое задание может быть провалено.
Фахим задумался, затем кивнул. Сделав знак Роману, чтобы подождал, он поманил Али-хана за собой. Во время короткого разговора Али-хан энергично мотал головой, но, вернувшись, Фахим подмигнул.
– Отпускает? – спросил Роман.
– Пошли. По дороге все расскажешь. Она тоже.
Роман обернулся к Линде, махнул рукой, идем, мол. Англичанка, ни жива, ни мертва, так как без труда догадалась, о чем шла речь, отделилась от стены и двинулась следом. Боевики Али-хана провожали ее блеском глаз и хищным шипением сквозь оскаленные зубы. Но вслух при генерале Фахиме выражаться поостереглись. Тем более что пленников сопровождали двое телохранителей генерала.
Пройдя через деревню знакомым маршрутом, Роман увидел колонну из трех сильно запыленных машин. Посредине стоял могучий «Лендровер» бурого цвета, впереди и сзади – «уазики» советских времен. У переднего была спилена крыша, так что получился лихой «Виллис» времен Великой Отечественной. Наружу торчал ствол крупнокалиберного пулемета.
Возле «уазиков» стояли вооруженные бойцы в камуфляже – черти почище любого спецназа. За баранкой «Лендровера» скучал шофер.
Надо же, растрогался Роман, вот Фахим, несмотря на то что несомненно человек важный, сам примчался за ним спозаранку. Значит, чего-то их дружба стоит.
– Садись сюда, Ромаджан, – указал Фахим на заднее сиденье «Лендровера». – This way, please, – обратился он к Эдвардс, открывая ей переднюю дверцу.
Пленники сели в просторный салон, охлажденный кондиционером до благословенных двадцати градусов – это при том, что на улице уже было не меньше сорока.
Генерал Фахим отдал команду своим людям. Телохранители впереди и сзади весело попрыгали в «уазики», соскучась в ожидании.
Фахим уселся рядом с Романом.
– Едем домой, Мамад, – сказал он шоферу.
Мамад кивнул, сунул между сидений «АК-47У», завел двигатель. Машина приятно завибрировала, обещая спасение от унылого плена. Только теперь, пожалуй, Роман поверил, что он покидает логово Али-хана. Тот, кстати, стоял неподалеку, на пригорке, окруженный своими головорезами, смотрел на «Лендровер» темным взором.
Что касалось Линды, так та даже не поворачивала головы. Уставилась в одну точку где-то между лобовым стеклом и панелью и замерла, дожидаясь, когда кавалькада тронется в путь. Наверное, если бы это помогло, закричала бы изо всех сил «БЫСТРЕЙ!» Но – терпела, радуясь тому, что не осталась по ту сторону дверцы.
Фахим махнул на прощание Али-хану. Тот улыбнулся, с поклоном прижал руку к сердцу. Однако глаза косили по-волчьи. Оставили парня с носом. Поди, сто раз пожалел, что сообщил о пленнике.
– Не кинется вдогонку? – спросил Роман.
– Нет, – засмеялся Фахим. – Раньше мог, теперь нет.
– Понятно, – кивнул Роман, не вдаваясь в тонкости взаимоотношений между местными командирами.
«Лендровер» мощно вкатился на гору, повернул за скалу – и деревня Али-хана осталась позади. Роман глянул на Линду. Она тихонько вздохнула. Села чуть свободнее. Начала незаметно поправлять прическу.
– Каким судьба здесь, Ромаджан? – спросил Фахим, сжимая Роману предплечье.
– Судьбами, – поправил с улыбкой Роман.
– Давно не говориль на русском, – засмеялся Фахим, показывая великолепные зубы. – Нет с кем.
– Можно на пушту. Я еще помню.
– Нет, давай по-вашему. Надо вспоминать.
– Давай, – согласился Роман.
«Лендровер» мягко покачивался на дорожных буграх и вмятинах. Ехали быстро. Охрана генерала Фахима знала здесь каждый поворот, поэтому мчали, как на гонках. Только столбы пыли вихрились позади.
Роман, поглядывая в смеющиеся глаза Фахима, рассказал, что привело его в Афганистан. Фахим не перебивал, только кивал время от времени. Губы его то и дело открывались в белозубой улыбке.
Он всегда улыбался. В молодости, когда из лицевой растительности лейтенант Сафи носил только усы, он был копией Михаила Боярского. Волосы до плеч, такой же хрипловатый голос. Русские девушки проходу ему не давали, заставляя фотографироваться на память. Он ничего, не упирался, фотографировался с охотой, черноусый, улыбчивый. Ну, и понятно, какую плату получал за свою сговорчивость. Ходок был еще тот, его подвиги даже в поговорку вошли. Но девушки были не в обиде, он умел с ними расходиться по-доброму.
Теперь, конечно, посолиднел. Да еще эта благообразная бородка, придававшая ему сходство уже не с самым главным мушкетером Советского Союза, а скорее с капитаном Немо. Но все равно глаза по-прежнему искрились готовностью к смеху, а уголки губ вздрагивали по малейшему поводу.
Афганцы, надо сказать, вообще любят посмеяться. Если их собирается больше двух, хохот стоит несмолкаемый. А уж если в компании попадется записной шутник – все просто лежат вповалку.
– Хорошо, – сказал Фахим, когда Роман закончил. – Давай потом об этом поговорим. Ты устал, я вижу. Приедем ко мне, отдохнешь, покушаешь, и я отвечу на твои вопросы.
– Как прикажешь, Фахимджан. Ты целый генерал, а я всего лишь капитан.
Фахим только ухмыльнулся на эти слова. Ухмылку можно было истолковать двояко. Либо как признание правоты слов Романа, либо как: «да брось ты, какие счеты между старыми друзьями».
Учитывая особенность региона, Роман готов был склониться к первому варианту. Потому как дружба дружбой, а служба – службой, особенно для восточного человека. Опять же выступал Роман в роли просителя, а это заведомо принижало его положение.
Но потому он решил не забивать себе сторонними мыслями голову. Фахим за ним приехал, из плена вызволил, к себе в лимузин посадил – чего ж еще? Значит, и дальше все будет хорошо.
Ехали недолго. Пока Фахим, вежливо извиняясь перед Романом, разговаривал по громоздкому радиотелефону со своими многочисленными связниками – современные мобильные здесь не работали, – колонна пролетела пару-тройку десятков километров. Оглянуться не успели, а за окном вдруг зазеленели лесные заросли, густой шапкой покрывавшие горы, и показались добротные каменные дома большого кишлака.
– Приехали, – сказал Фахим.
Пропыленную, но грозную колонну встречали шумливые, пронырливые пацанята. Они тут же полезли в «Виллис», ворочая тяжелым пулеметом. Их не трогали. Пусть привыкают. В этой стране воевать учились с младенчества. Редко какой мальчуган к десяти годам не имел своего автомата. А в пятнадцать это был опытный, хладнокровный боец.
– Выходим, Линда, – сказал Роман, покидая вслед за Фахимом салон «Лендровера».
Линда вышла и тут же стала объектом пристального внимания мальчишек. Они даже про пулемет забыли, настолько их поразила беловолосая женщина в мужской одежде. Сбившись в табунок, они показывали на нее пальцами, скаля зубы и толкаясь сильнее обычного. Один даже поднял катыш конского навоза, собираясь запустить в нее, но тут Фахим бросил сердитую фразу, и хохочущих сорванцов как ветром сдуло.
– Идем, – кивнул Фахим, направляясь к одному из домов – самому большому в кишлаке.
Навстречу ему поднялись седобородые старики, сидевшие под каменным дувалом, приветствовали поклонами. Фахим важно, как подобает большому человеку, им отвечал (обычной улыбки на его лице на сей раз Роман не заметил).
Старики спросили, что за люди приехали с ним. Фахим объяснил, что это его друзья. Роман, слышавший разговор, остался доволен такой аттестацией. Друзья генерала Фахима могли рассчитывать на доброе к себе отношение. По крайней мере в этом кишлаке.
Вслед за Фахимом они с Линдой вошли во двор большого двухэтажного дома – резиденции генерала. Их встречали несколько женщин в чадрах и куча детей – мал мала меньше. На каждой женщине была чадра определенного цвета, от темно-синей до песочной. Надо полагать, это были жены Фахима. Роман с ходу насчитал четверых, но в доме мелькали и другие чадры, ярко-голубые и желтые, что говорило о юном возрасте их обладательниц. Возможно, это были старшие дочери генерала, а возможно, и дополнительные жены. Правоверный мусульманин, помимо четырех предусмотренных Кораном жен, мог иметь такое их количество, какое имел возможность содержать. Ну, и любить, понятное дело. Хотя с последним у Фахима никогда не было проблем.
