– Я отбывал наказание во многих исправительных учреждениях, и во всех существовала такая негласная договоренность. Как видно, ничего в этом мире не меняется. Весь мир – театр, и все мы в нем актеры – великая истина, которая будет жить века, – ответил, усмехаясь, Феня.
С того разговора прошло уже более пяти лет. Хозяин не трогал Андрющенко, а тот правил бал. Последний срок Феня отбывал за ограбление века. Он с двумя подельниками умудрился ограбить в Красноярске инкассаторскую машину, перевозившую два с половиной миллиона долларов США и около полутора миллионов немецких марок. Ограбление было наглым и беспрецедентным. На поиски преступников из Москвы были высланы лучшие сыскари Генеральной прокуратуры Российской Федерации. Феня с подельниками успел спрятать награбленные деньги в надежном месте. Вскоре сыскари вышли на след банды. При задержании в живых остался лишь Феня, его подельники были убиты во время операции. Феню долгое время пытали в ходе бесчисленных допросов, но вор, крепко сжав зубы, все отрицал, уйдя в несознанку. Не признал он своей вины и на судебном заседании. Следствием похищенные деньги так и не были найдены, и Феня являлся единственным хранителем спрятанного клада. Каждый день он мечтал о том, что когда-нибудь все-таки сможет распорядиться им.
В завешанном углу перед Феней возник Мартын – один из приближенных вора.
– Тут вот какое дело. Утром заехал новый этап, в основном первоходки, но есть среди них один интересный. Утром на плацу уложил на асфальт вертухая. Поговаривают, что весь этап бодался с конвойными. А еще говорят, боец, которому равных нет. Участвовал в боях без правил насмерть, за этим занятием ему браслеты и накинули. На сопернике насчитали чуть ли не сто пятьдесят колото-резаных ран. Вот такой подарок к нам на зону прибыл. Кликуха – Зверь. Может, подтянуть его сразу под себя, пока красноперые его не зафрахтовали? Правда, есть одно «но»: чеченец он по нации, скорее всего «чехи» его под себя могут подмять. Ты же знаешь, у нас с ними отношения и так натянутые, – проговорил скороговоркой Мартын.
Чеченская диаспора жила в «двойке» обособленно, не поддерживая ни красных, ни воров, а порой даже диктовала и тем, и другим свои условия.
– А по какой статье этот Зверь заехал? – затянувшись дымом сигареты, спросил Феня.
– Сто пятая, вторая и двести пятая, первая, на пятнадцать лет, – ответил Мартын.
– Серьезный малый. Терроризм – дело нешуточное. Большинство из них повернуты на религии, и вряд ли он отколется от своей диаспоры. За что «чехов» можно уважать, так это за то, что они поднимаются всегда все до одного за своих, даже если свой и не прав. Так всегда было. Помню, еще в советские времена у меня с ними постоянно рамс был по этому поводу. Но отдавать такого жигана так просто нельзя. В любом случае сегодня пошлю-ка к нему Мухомора с Греком, пусть потолкуют, пощупают, кто он по жизни. Ну, а если все ништяк, так накажи им, чтобы ночью его ко мне подвели, хоть поглазею на возмутителя спокойствия, – распорядился Феня.
– Сделаем, – кивнул Мартын и удалился из «опочивальни» вора.
Феня еще долго лежал на своей кровати, просчитывая возможные варианты. За последний год в «двойку» этапировали очень много чеченцев. Связано это было с проводимой в Чечне контроперацией. Хорошо подготовленные бойцы, прошедшие военную кампанию, сплотившись в одну шоблу, уже не раз доставляли немалые хлопоты воровскому сообществу зоны. С ними устраивались толковища, перерастающие порой в поножовщину. И поэтому любое увеличение их численности не могло не интересовать Феню. С такими мыслями вор провалился в глубокий сон.
Вечером в расположение второго отряда зашли два представителя воров. Небольшого роста паренек, заехавший на зону по третьему разу за гоп-стоп, весь исколотый наколками Мухомор выглядел карликом рядом с сопровождавшим его великаном Греком, отбывающим свой срок за разбойное нападение на инкассаторов.
Выяснив, где находится Зверь, они молча проследовали в умывальник, где находилось около десятка зэков.
– Кто из вас на Зверя откликается? – обратился Мухомор к присутствующим зекам.
Один из заключенных кивком указал на Зверя, который в это время чистил зубы.
– Так, люди добрые, заканчиваем водные процедуры, у нас тут разговор со Зверем намечается, – снова обратился к присутствующим Мухомор.
Люди не спеша покинули умывальник.
– Здорово, братан, я на Мухомора откликаюсь, а это – Грек. Пришли с тобой потолковать.
Худощавый паренек молча продолжал чистить зубы.
– Я не понял, друг, тебе в падлу с нами общаться? Мы пришли побазарить с тобой за жизнь, а ты нос в сторону воротишь, нехорошо, – продолжил Мухомор.
– Что хотели, парни? – сплевывая пасту, проговорил Зверь.
– А что так борзо ты нам отвечаешь? – поигрывая скулами, с вызовом поинтересовался Грек.
Зверь усмехнулся и снова хлебнул воды, чтобы прополоскать рот.
– Ты чего скалишься, баклан? С тобой хочет смотрящий пообщаться! Так что пойдем, – распорядился Грек.
– Тот, кто хочет со мной пообщаться, пускай сам приходит, – ответил Зверь.
– Ты чего, совсем рамсы попутал? – рявкнул Грек и ринулся на Зверя.
Завязалась потасовка. Мухомор успел достать из кармана заточку и стал ею размахивать; и в тот же момент тело Грека рухнуло на пол.
– Порешу, сука! – размахивая заточкой, орал Мухомор.
Зверь в доли секунды перехватил один из выпадов зэка и ударил его в нос локтем. Раздался хруст ломающихся хрящей, и Мухомор опустился на пол рядом с Греком.
– Разговор не получился, – сказал Зверь и вышел из умывальника.
Поздно ночью в полутемной каптерке чифирили представители воровской масти «двойки».
– Ты прикинь, Феня, Грек ему говорит, что с ним смотрящий желает поговорить, а он, сука, в ответ базарит: пусть тот, кто хочет с ним говорить, сам и приходит. Ну, тут Грек и ринулся на него. Я заточку вынул, и все. Раскидал он нас, сука, так что я даже ничего не понял, – рассказывал взахлеб Мухомор, нос которого чудовищно распух.
– Да, отделал он вас крепко, – улыбаясь и глядя на пострадавших, сказал Феня. – Ничего вам поручить нельзя, придется завтра самому разгребать это дело. Как говорится, если гора не идет к Магомету, значит, это горе и ни к чему. Ладно, будет день – будем думать. Главное, чтобы черные его за эту ночь не переманили, – проговорил Феня и отхлебнул пару глотков из общей кружки с чифиром.
Дверь каптерки открылась, и на пороге появился парень в черной робе.
– Там это, во втором отряде шмон идет. Бойня, говорят, была страшная. Чеченцы пришли на разговор к Зверю, да, видно, разговор не вышел. Он четверых поломал, трое – совсем тяжелые, их сразу на больничку отправили. У меня в том отряде один малый ухо грел, когда они бакланили. Все вроде нормально вначале было. «Чехи» по-человечьи к нему подкатили. Салам, говорят, брат, рады приветствовать тебя вдалеке от нашей земли, что-то еще по-чеченски ему напевали. А он им говорит по-русски: не брат я вам вовсе. Ну, тут и началось месилово, сломал он их не по-детски. Ну, а потом дубаков нагнали, «чехов» – в больничку, а Зверя немного попрессовали и в ШИЗО закинули. Да, забыл сказать – Зверь еще парочку дубаков отделал, так что красивое, говорят, было зрелище.
– Вот это кино… Выходит, Зверь – жиганец еще тот. День в колонии, а все разговоры только о нем. Знавал я таких по прошлым отсидкам. В Тамбовском централе лет десять назад пересекся я с одним пацаном, так его везде в браслетах водили, даже поссать. Он ни в какие коалиции не вступал, был всегда сам по себе, но плохо кончил. Забили его до смерти мусора, прямо в ШИЗО. Так он, красавец, трех вертухаев умудрился с собой в ад забрать, – поведал собравшимся Феня. – В любом случае надо бы его под себя загнать, с таким бойцом наши позиции на «двойке» значительно поокрепнут. «Чехи» в любом случае попытаются его достать, вот тут-то мы и должны его подстраховать. Так, бродяги, нужно загнать ему грева на ШИЗО, пусть знает, что есть у него поддержка. Ну, а из ШИЗО выйдет, я с ним лично пообщаюсь. А теперь всем спать, – Феня отправился на боковую.
Зверь очнулся в холодной сырой камере штрафного изолятора. Каждое движение тела отдавалось острой болью. Да, били вчера крепко. Уже под вечер к нему в камеру вломились человек восемь в масках и стали отрабатывать свое мастерство ударами тяжелых резиновых дубинок. Потом он провалился в беспамятство. Очнулся с воспоминаниями о Карине, о тех днях, когда они часами напролет могли болтать на любые темы, мечтая о будущем. «Она погибла из-за меня. Я был единственным в ее жизни любимым мужчиной – и все так скоропостижно оборвалось… Господи, за что мне такие испытания, за что? Я не знаю, кто я, не знаю, откуда, кто мои родственники, я не помню ничего из прошлой жизни. Непонятно, чего все от меня хотят? Эти двое, которые сегодня утром ввалились в умывальник… я так и не понял, что они хотели. Вечером подъехали чеченцы. Ну, здесь более-менее понятно, считают меня своим земляком. Да, удружил мне Герасимов, надев на меня чужую шкуру! Хотя, в принципе, он в этом не виноват, он всего лишь выполнял распоряжение вышестоящего руководства; а так он вроде парень неплохой. Интересно, где он сейчас, чем занимается? Это, пожалуй, единственный человек, к которому я хорошо отношусь. Но все же как легко в нашей стране посадить человека! А этот адвокат, который защищал меня в суде, лишь кивал и говорил: на усмотрение суда, ваша честь. Просто кивал. А ведь давал, наверно, какую-то клятву или присягу… Что же с моей памятью? Вернется ли она ко мне и когда это произойдет?»
