отсюда! А кто вам привел солдат с автоматами?
Ольхин хотел что-то ответить, но не нашелся что сказать и лишь махнул рукой: ладно, победитель, присутствуй, но только молчи и не вмешивайся в разговор.
– Вот! – с удовлетворением констатировал Петька и устроился на заборе со всеми мыслимыми удобствами.
– Ну, так зачем стрелял? – повторил вопрос Ольхин. – И где взял оружие?
И опять неизвестно, ответил бы что-нибудь мужчина или нет, потому что из дома вышел Вашаломидзе вместе с сержантом Ветряковым и другим бойцом.
– В доме пусто, как в собачьей конуре, – сказал Гиви. – Почти ничего не нашли. Только пару картофелин.
И он вытащил из кармана четыре гранаты-лимонки.
– Угу, – сказал Ольхин, взглянув вначале на гранаты, а затем на задержанного. – Запасливый ты человек, дядя. С кем воевать-то собирался? Никак с советской властью? Молчишь? Ну, помолчи… Потому что весь наш разговор еще впереди.
На улице вдруг послышался шум, топот ног и голоса. Калитка отворилась, и во двор вбежали несколько солдат во главе с лейтенантом.
– Здесь стреляли? – тяжело дыша, спросил офицер. – Кто стрелял? Зачем стреляли? Кто вы такие? Предъявите документы!
– Капитан Ольхин, СМЕРШ, – сказал начальник отделения группы «смерть фашистам», протягивая удостоверение лейтенанту.
– А… – потер лоб лейтенант. – Понятно… Помощь нужна?
– Уже нет, – улыбнулся Ольхин. – Вот – ребята помогли, – кивнул он на Ветрякова и бойцов.
– Ясно, – сказал лейтенант и покосился на задержанного мужчину. – А…
– Все, лейтенант, все! – поднял руку Ольхин. – Никаких вопросов!
– Понятно! – ответил лейтенант. – Разрешите идти?
– Да, ступайте, – кивнул капитан.
И тут в калитку как два неудержимых тарана вломились Волошко и Завьялов. Солдаты отпрянули в сторону, а лейтенант чуть не был сбит с ног.
– Ну, мы так и знали! – выдохнул Волошко. – Сказали, где-то стрельба… Что, где?.. Говорят, в районе улицы Базарной. Ну, думаем, коль в районе Базарной, то, стало быть, дело ясное! Заводим «штовер» – и мигом сюда! И точно, это вы! Все целы?
– Целы, – сказал Ольхин. – Еще и с уловом. Глянь, какой карась. Давайте, грузите его в машину. Да и поедем. Потому что где-то плавает еще одна рыбка…
Волошко и Завьялов повели задержанного к машине, а Ольхин подошел к сержанту Ветрякову и солдатам.
– Спасибо, братцы, за помощь, – сказал он. – Без вас мы бы этого ворошиловского стрелка выкуривали долго.
– Да чего там, – сказал Ветряков. – Дело-то общее.
– Это точно, – согласился Ольхин. – Вы из какой части? Я это к тому, что, может, еще доведется вместе повоевать. Ребята, гляжу, вы толковые.
Ветряков назвал часть и улыбнулся:
– Зовите, если что. Поспособствуем.
С тем бойцы и ушли. Ольхин посмотрел на Петьку, который все так же сидел на заборе.
– И тебе, боец, тоже спасибо, – сказал он. – Здорово ты нам помог. Если бы не твоя помощь, этот Клешня до сих пор шмалял бы в нас из пистолета. А то еще и гранату кинул бы…
– Да чего там! – снисходительно произнес Петька.
– Э, что такое спасибо! – взмахнул рукой Гиви. – Сегодня услышал, завтра забыл! Такому герою надо подарить что-нибудь серьезное! Чтобы помнилось и завтра, и послезавтра, и через год!
Вашаломидзе подошел к Петьке, сунул руку в карман и вытащил оттуда часы. Настоящие, на ремешке, сверкающие на солнце посеребренными боками!
– Вот, – сказал Гиви, – возьми. Считай, что это награда от советского командования. Носи, дорогой. Потому что хороший ты парень. Герой!
– Настоящие? – задохнулся от восторга Петька.
– Конечно! – заверил Вашаломидзе.
– Трофейные? – не мог поверить своему счастью пацан.
– Зачем так говоришь? – взмахнул рукой Гиви. – Наши, советские! Командирские! В темноте светятся!
– Ой! – выдохнул Петька, взяв часы, но тут же помрачнел и протянул их обратно Гиви. – Нет, не возьму…
– Почему? – в один голос спросили Гиви и Ольхин.
– Так ведь – мамка… – вздохнул Петька.
– А что – мамка? – не понял Ольхин.
– Скажет, что я их стибрил, – пояснил мальчишка. – Разве она поверит, что это боевая награда? Да ни в жизнь! Еще и всыплет.
– Да, действительно… – почесал в затылке Ольхин. – Мамка – это, конечно, серьезно. А мы сделаем вот что! Как, кстати, твоя фамилия?
– Травкин, – с опаской ответил Петька.
– А как зовут папку?
– На войне мой папка, – ответил пацан.
– Понятно, что на войне. А зовут-то его как?
– Никодимом… А что?
– А вот ты погоди! – ответил Ольхин.
Он вынул из кармана блокнот и карандаш, вырвал из блокнота листок и на нем написал: «За героическую помощь Красной Армии Петр Никодимович Травкин награждается именными командирскими часами. Командир подразделения СМЕРШ капитан Ольхин. Дата, подпись».
– Читать-то умеешь? – спросил Ольхин у Петьки.
– Умею.
– Тогда читай! – сказал Ольхин и протянул мальчишке листок блокнота.
Петька с недоверчивой опаской принялся за чтение. Лицо его прояснилось.
– Это – другое дело! – заявил он. – Теперь-то мамка не станет думать, что я эти часы украл! Правда, – вздохнул он, – все равно заругает. За то, что я сую свой нос куда попало.
– Ну, тут уж ничего не поделаешь! – развел руками Ольхин. – Терпи, брат!
– Да я-то вытерплю! – пообещал Петька. – А зато ни у кого из пацанов таких часов нет, а у меня есть! Да еще и с документом! Давай мои часы обратно! – посмотрел он на Гиви.
– Бери, дорогой! – радостно ответил Вашаломидзе. – Носи!
– Служу трудовому народу! – торжественно произнес Петька и мигом пропал, будто его с забора сдуло ветром.
Правда, через секунду его голова вновь появилась поверх забора и он спросил:
– А что, теперь вы Клешню расстреляете? За то, что он в вас стрелял из-за дверей?
– Боец Травкин! – командирским голосом рявкнул Ольхин. – Отставить лишние вопросы!
– Слушаюсь! – ответил Петька и исчез. На этот раз основательно.
Ольхин и Вашаломидзе постояли, посмотрели на забор, где только что восседал пацан, затем дружно рассмеялись и направились к поджидавшему их «штоверу».
