– Я проезжал мимо. Видел и удивился. Думал, смотр какой-то устраиваете.
– Нет. Не смотр. Ставить больше некуда. Просто все подлатали, подремонтировали, подкрасили. А я вот к вам за помощью приехал.
Последние слова прозвучали как-то неожиданно. Показалось даже, будто полковник желает попросить офицеров поработать у него в «пожарке» малярами. Или на худой конец попросить на время группу солдат на эту же роль.
– За помощью? – переспросил Луценко, настораживаясь, о чем обычно говорила его скользкая блуждающая улыбочка. – Ну, чем сможем, рады будем. Только силы у нас, особенно материально-технические, по сути дела, никакие, сами знаете: один бульдозер и четыре автопогрузчика. Да еще автомобильный кран. И у охраны два бронетранспортера. При полном отсутствии ремонтной базы. Водители сами свой транспорт обслуживают, как могут. Все остальное, что на территории появляется, только приходит и после разгрузки уходит.
Полковник отрицательно покачал головой:
– Мне другая помощь понадобиться может. В первую очередь оружие нужно, хотя я понимаю, что это сложно, если вообще возможно.
Луценко ответил, не задумываясь:
– Вы даже не понимаете, насколько это сложно. Сам я, без письменного приказа и оформления соответствующих документов, распоряжаться оружием со складов не имею права. Меня за это могут под суд отдать. И наверняка отдадут, возьми я на себя ответственность.
– Мне бы хоть с десяток автоматов с боекомплектом.
Майор Луценко проявил твердость:
– Никак невозможно. Вам, товарищ полковник, необходимо по инстанции обратиться. Будет разнарядка, я обеспечу. А зачем оружие-то понадобилось? Вам, пожарным… Не понимаю…
Полковник Исмаилов, выдерживая значительную паузу, поочередно посмотрел на каждого из собравшихся, потом вытащил из кармана свою трубку, положил на стол и сообщил:
– Звонили тут мне позавчера…
Трубка, видимо, выступала в данной ситуации свидетелем звонка.
Офицеры переглянулись, не понимая, о чем идет речь.
– Кто звонил? – спросил Стручкявичус.
– Герострат [1] … – угрожающим и почти таинственным голосом сообщил полковник.
– Снова объявился! – Майор Луценко хотел стукнуть кулаком по столу, но удержал кулак в воздухе и просто потряс им, потому что на столе стояли тарелки с супом, и он мог пролиться.
– Ге-ро-страт… – членораздельно, с философической мудростью повторил кличку бандита капитан Стручкявичус.
Эта странная личность уже несколько раз «засвечивалась» в районе. Обычно Герострат звонил кому-то, дважды даже в милицию, еще до того как она стала называться полицией, предупреждал, что устроит поджог, и через несколько дней в самом деле устраивал поджог. Раньше он места не называл. Потом, предупреждая, стал и место называть. Ему пытались противостоять и даже однажды устроили засаду, которая не должна была выпустить бандитов. Но Герострат и тут всех перехитрил. Он словно бы знал о том, что ему готовят, принял собственные меры, и засада эта взорвалась на заранее подложенном в здание СВУ [2] . А в результате взрыва возник мощный пожар, в котором сгорели тела убитых и раненые участники засады из состава районного ОМОНа. Дом был напичкан горючими материалами, тоже завезенными туда загодя. Это произошло чуть более месяца назад, и даже состав ОМОНа в районном отделе полиции восстановить еще не успели. Тем более не успели никого подготовить на смену погибшим, потому что процесс подготовки омоновца не есть дело нескольких дней и даже месяцев. И простым навешиванием на спину надписи «ОМОН» боевого специалиста не создашь.
– И что же он вам сказал? – поинтересовался майор Луценко.
– Что он может сказать, Юрий Иванович… Он всегда и всем, когда звонит, говорит одно и то же. Предупреждает и грозит… Пока все это с его стороны было обоснованно. Что обещал, делал. И сомневаться в том, что он человек серьезный, не приходится. У меня трубка с возможностью записи телефонных разговоров. Я записал разговор. Правда, не сначала. Я же не знал, что это он звонит. А когда понял, что разговор принимает неприятный оборот, решил на всякий случай записать, даже не зная еще, что это Герострат. Но сразу, вслепую, никак диктофон включить не получалось. Когда трубка около уха, кнопки не видно. Но я все же умудрился не ошибиться. Будете слушать?
– Включайте… – предложил капитан Стручкявичус, который уже вообразил себя лицом наиболее заинтересованным, поскольку понимал, с какой именно просьбой прибыл на склад полковник Исмаилов. Понимал и то, что просьба о вооружении бойцов пожарной охраны автоматами была не серьезной просьбой, а просто вступлением к серьезной просьбе. Своего рода промежуточным звеном. Исмаилов не мог не знать, что выделить его команде автоматы никто не согласится. А вот выделить автоматчиков, скорее всего, придется. И возглавлять этих автоматчиков должен будет именно капитан Стручкявичус.
Полковник Исмаилов взял со стола свою трубку, близоруко сощурил глаза, похлопал себя привычно по карману, отыскивая очки, но не нашел их. И потому осторожно, боясь ошибиться, нажал одну за другой несколько кнопок и клавишей сбоку, включил громкость на предельный уровень, чтобы слышно было всем, в том числе и старшим лейтенантам, скромно сидящим за другим концом стола, помалкивающим, пока разговаривают старшие офицеры.
– …Я рад, что тебе наконец-то дали эту новую технику, – сказал тихий, невыразительный голос. – Ты же так долго ждал ее…
– А тебе-то какое дело до этого? Ты вообще кто такой?
– Ты, полковник, слышал обо мне, как я думаю. Обо мне многие, конечно, слышали. Но ты просто обязан был слышать. У нас с тобой профессии схожие. Ну, не совсем схожие, а скорее родственные. Одна другую кормит. Ты-то меня, по большому счету, кормить не можешь, но я вот тебя – с превеликим удовольствием.
– О чем ты говоришь? Давай без загадок. А то я просто отключу связь. Мне некогда болтовней заниматься.
– Я еще раз позвоню. Я упорный…
– А я отвечать не буду. Я твой номер запомнил. И передам номер куда следует, чтобы ты больше не мешал людям заниматься их профессиональной деятельностью. Ответственной деятельностью. Есть у меня для этого власть. А то телефонные хулиганы надоели.
– У меня этих номеров десятки. Но ты ответишь, потому что тебе необходимо со мной поговорить и услышать, что я тебе скажу.
– Может, все-таки назовешь себя? А то твоя важность надоедать начинает. Я важных с детства не любил и пинками гонял.
– Да, наверное, уже пора и представиться. А то разговор у нас с тобой получается беспредметный. Итак… Некоторые зовут меня Геростратом. Мне вообще-то это нравится. Звучное имя, красивое. Столько веков прошло, а оно всегда в памяти народной. Как ни приказывали его забыть. Да и тебе, как догадываюсь, мое имя что-то говорит. Верно?
– Говорит, поджигатель.
– И что?
– Что убить тебя пора, как того, настоящего Герострата убили.
Даже по голосу было слышно, как взволновал полковника Исмаилова этот разговор.
– Его не убили. Его казнили. Для того, видимо, чтобы его имя в веках осталось. Но люди-то помнят, хотя было это, если мне память не отшибло, в четвертом веке до новой эры. А меня убивать закон не позволяет. Меня только посадить можно. Сто шестьдесят седьмая статья [3] . Это не так страшно, как ты думаешь. Меня на любой зоне примут, как дорогого гостя.
– Ошибаешься относительно статьи. Тебе в довесок двести пятая [4] катит. А это уже пожизненное заключение. Такого, как бы ни приняли, все равно забьют вертухаи.
– Сомневаюсь относительно двести пятой. Это еще доказать надо. Хороший адвокат любые доводы следствия расколет, и на мне только поджог останется. У меня есть такой адвокат. Я аккуратный, страхуюсь… – Герострат громко и лениво зевнул в трубку.
– Ладно, ты, как я понимаю, видишь в себе моего работодателя? Правильно я понимаю?
– Не правильно. Я вижу в тебе, полковник, своего прямого противника. И потому решил тебя обезоружить. Потому тебе и звоню. Ты же слышал, наверное, что я, как человек серьезный и благородный, имею привычку предупреждать о своих действиях. Так вот, я решил уничтожить твою технику. Может быть, вместе с тобой. Я подумаю еще.
– Спасибо за предупреждение. Буду готов тебя встретить. Если уж не автоматной очередью, то хотя бы охлажу твой пыл из пожарного рукава. При максимальном напоре воды. Когда пожалуешь? Скажи, чтобы я воды в машины полные емкости залил.
– На днях…
– Точнее не скажешь?
– Сам не знаю. Как настроение будет. Жди…
Полковник отключил функции диктофона.
– Кто-то постарается меня убедить, что опасения мои напрасны? – спросил он с легким вызовом. – Сразу скажу, что не соглашусь.
Майор Луценко хотел было что-то ответить и даже поднялся из-за стола для придания серьезности своим словам, но у него в кармане в это время зазвонил мобильник. Он вытащил его и глянул на определитель:
