– Еще немного, – шептал Полозов, чувствуя, как двигатели начинают потихоньку оживать.
Самолет вошел в облака, как в вату, пронизал их. Внизу показалась стремительно приближающаяся земля – горное плато с густо застроенной деревней и ухоженными полями. Как всякий летчик-испытатель, Полозов тянул до последнего. Для человека его профессии главное – спасти машину. Рукоятка катапульты в понимании летчика-испытателя – вещь практически запрещенная. Возможно, Полозову и удалось бы реанимировать двигатели, выйдя из крутого пике над самой землей. Но это только в том случае, если бы внизу были безлюдные скалы, а тут – деревня. Своей жизнью он имел право рисковать, а вот чужими – нет. Что такое для индийского крестьянина новейший российский самолет? Пустой звук, от которого ему ни тепло, ни холодно. Почему он должен умирать ради возможности спасения какой-то военной машины?
Полозов, продолжая прислушиваться к звукам вибрирующих, захлебывающихся двигателей, потянул ручку на себя. Самолет, теряя скорость, пошел вверх, на несколько секунд показался над облаками, блеснул серебром и снова ушел, утонул в них.
Индийские истребители делали круг за кругом, облетая горную вершину. Чуда не случилось. Штурмовик-истребитель так и не появился. Он исчез без взрыва, без сполоха пламени, словно нырнул в воду. Судя по картам, в этом месте под облаками пролегало горное ущелье.
Качнув крыльями, будто отдавая последнюю дань пилоту, истребители ушли в сторону высокогорной авиабазы.
Надежда всегда умирает последней. Инженер-конструктор сидел на помосте рядом с руководителем полетов и до боли в глазах всматривался в сторону гор, хотя наверняка знал, что третьей точки в небе не появится, ни сейчас, ни позже. Ведь ему уже доложили о том, что самолет, которому он отдал последние годы жизни, исчез с экранов радаров. Два индийских истребителя зашли на посадку грамотно и красиво, будто на показательных выступлениях.
Конструктор не мог понять, как такое случилось. В надежности планера и двигателей он не сомневался. Сто раз они уже были опробованы в деле, переносили и не такие перегрузки. Все системы жизнеобеспечения дублировались, а иногда имели и третью линию. Электроника вела себя безупречно.
Доклад индийских пилотов был короток и неутешителен. Он лишь добавил пару мазков к окончательной картине авиакатастрофы. Самолет стал терять скорость, вошел в крутое пике, исчез в районе густонаселенной деревни в плотных облаках на высоте около четырех с половиной километров, потом показался на несколько секунд и вновь скрылся, после чего связь с ним прервалась. Рельеф местности, куда пилот увел самолет, терпящий бедствие, не оставлял никаких надежд на спасение. Заснеженные перевалы, острые скалы, глубокое ущелье, куда ни пройти, ни проехать, да и спуститься на вертолете тоже нельзя.
Инженер-конструктор душой чувствовал, что ничего подобного не должно было случиться. Просто потому, что такое не могло произойти никогда. Его не покидало ощущение, что катастрофа рукотворна, но эти догадки не подкреплялись никакими фактами. Он смотрел на высокопоставленных представителей Минобороны Индии, а те избегали глядеть в его сторону. Пакистанский военный атташе, казалось, даже скептически усмехался. Его руководству не очень нравилась перспектива иметь у себя под боком обновленные индийские ВВС, в составе которых появились бы столь грозные современные самолеты. Представители американской компании-конкурента держались подчеркнуто официально.
Проходя мимо конструктора, они кивали и дежурно произносили:
– Нам очень жаль.
Создателю самолета казалось, что у каждого из них в глазах блестит по новенькой десятицентовой монетке. Правда, он гнал от себя эти неуместные мысли и сравнения. В конце концов, нечто подобное могло случиться и с их многоцелевым самолетом, который тоже рассматривался как возможная базовая машина для модернизации ВВС Индии.
Вся свита потянулась к штабу. Последним к конструктору подошел индийский генерал Джива Госвани, возглавлявший в министерстве отдел по закупкам нового вооружения.
Он положил руку ему на плечо, заглянул в глаза и по-восточному приторно произнес:
– Сердцем я с вами.
Слова вроде бы правильные, сказанные в нужном месте и в нужное время. Но они абсолютно не вязались с внешним видом генерала. Пухлый, с надутыми щеками, на коротком пальце правой руки – золотой перстень с неприлично дорогим камнем. Все это можно было списать на иную культуру. У индусов быть упитанным – пристойно для мужчины, худого все будут воспринимать как бедняка или больного. Дорогие украшения носить престижно даже для военного. Конструктор поблагодарил за слова сочувствия и двинулся следом. Рядом с ним вяло тянулись представители компании «Росвооружение», которые продвигали многоцелевой самолет на индийский рынок. Теперь торговцам оружием было понятно, что сделка сорвана напрочь. Никто не рискнет вкладывать миллиарды долларов в машину, разбившуюся на показательных полетах. Теперь детище инженера-конструктора могло принести им только неприятности. Мало того что предстояло объяснять причины катастрофы на самом высоком государственном уровне, так еще следовало каким-то образом достать из разбившегося самолета «черный ящик» и вытащить с гор тело пилота. Вряд ли кто-то из индийских военных горел сильным желанием этим заниматься.
«Будет создана совместная комиссия по расследованию авиакатастрофы, – прокручивал в голове конструктор. – Но что она даст, если не добыть все записи приборов, не осмотреть повреждения, не взять образцы топлива из баков, масел?
Теперь американцы на коне. Они наверняка уверены, что индусы купят их модель, выбора-то у них нет. А ведь все уже было на мази. Мой самолет доказал превосходство во всем. И тут случились эти дурацкие высокогорные испытания. Да будь они прокляты».
Все случилось именно так, как предвидел конструктор. В Нью-Дели, столице Индии, после катастрофы, как и положено, оперативно была создана межправительственная российско-индийская комиссия. Именно индийской стороной сразу же, в первый день работы, стали тормозиться поиски разбившегося самолета. Озвучивал это нежелание что-то делать тот самый генерал Джива Госвани, ответственный за закупку новых вооружений. Мол, и так все ясно, самолет недоработан, покупать партию такой техники – выбрасывать деньги на ветер, лучше приобрести американские. Российская сторона возражала: «А как же установить причину катастрофы? Да и тело погибшего пилота не мешало бы отыскать». В ответ звучало вежливое, но неизменное: «Это же Гималаи, высокогорье. Мы не можем рисковать жизнями людей ради каких-то железяк, ваших амбиций и вашего же покойника!»
Верхом цинизма инженеру-конструктору показалось вот какое обстоятельство. Прямо в разгар работы индийский генерал сослался на то, что ему вечером предстоит встреча и переговоры по закупке американских многоцелевых самолетов, откланялся и покинул комиссию, оставив вместо себя своего заместителя, который ничего не решал, да и решить не мог даже при большом желании.
– Ну что, достал боевую машину из крапивы? – спросил майор Лавров у Пашки, когда вернулся с рыбалки.
– Достану, – не слишком приветливо пообещал гостю мальчишка. – Ты только папе не говори.
– А зачем ему говорить? Ты сам себе приказы отдаешь. Я тебе не командир.
В душе Пашка страшно обиделся на дядю Андрея. Ведь тому, высокому и сильному, не сложно было забраться в заросли и принести свой подарок. Настоящий десантник, как казалось Пашке, именно так и поступил бы. А то гонит его в крапиву, листья которой по лицу хлещут. Мальчишка за сегодняшний день уже раз пять туда совался, даже надевал зимние перчатки. Но кроме крапивы, как оказалось, там еще репейник с чертополохом так разрослись, что никакие вязаные перчатки не помогут.
– А еще майор, – бурчал парнишка себе под нос, прикидывая, как сподручней будет вытащить игрушечный вертолет. – Сидит как пенек на своем складе, парашюты выдает. А с ними другие прыгают, жизнями своими рискуют…
Вечером вернулся отец. К счастью, он не поинтересовался судьбой подарка. Когда стемнело, они с Лавровым сели за стол. О чем взрослые говорили, Пашке узнать не довелось. Мать погнала его спать, а через открытую форточку много не услышишь. Засыпал мальчишка с мыслью проснуться раньше всех, чтобы продолжить спасательную операцию. Думал порисоваться перед гостем. Тот, совсем еще заспанный, из дома выберется, а Пашка уже будет с игрушкой в руках, так, словно, ничего и не случилось.
Однако когда мальчик проснулся, Андрей уже отжимался за домом, заканчивал зарядку, обливался студеной водой из колодца.
– Давай-ка я и тебя оболью, – предложил гость.
– Мама запрещает. Говорит, простужусь.
– Потому и простужаешься, что не обливаешься по утрам, – резонно возразил Лавров, вытаскивая еще одно ведро.
