Михаил непроизвольно сглотнул слюну, подошел к столу, сел в кресло и с немым вопросом во взгляде уставился на Учителя. Рашид усмехнулся:
– Я закончил с вами курс обучения. Будем считать, что это повод для банкета.
– Но почему только со мной? – поинтересовался Михаил.
– Ну, скажем так: как с одним из лучших учеников из группы. Хотя сегодня ты меня огорчил: бой провел безобразно.
– Я знаю, – уныло согласился Михаил.
– У негра были ватные ноги и нижняя половина тела была совсем не прикрыта, а ты этим не воспользовался. Если бы у него была хоть какая-то техника, он бы тебя упаковал. Ладно, хватит об этом, наливай!
Бутылка настоящая, даже с язычком. Михаил открыл, налил в стограммовые стопки на одну треть.
– Я желаю тебе удачи в твоей будущей работе. Больше я тебе пожелать ничего не могу, – Рашид поднял стопку, внимательно посмотрел на собеседника.
Выпили по-европейски, не чокаясь. Михаил зацепил вилкой один гриб из вазочки. Грибы настоящие и водка тоже не подделка!
– Ну что, Вольф, вспомнил Родину? – спросил вдруг Рашид на русском языке.
Михаил едва не поперхнулся закуской. Черт! Где я прокололся? Это что, очередная проверка? Удар был настолько неожиданный, что он сразу даже не сообразил, как ему лучше среагировать в этой ситуации. Поэтому, чтобы выиграть время, ответил в манере легкого недоумения:
– Какую Родину?
– Вольф, я сразу выделил тебя из всей группы. Ты по интеллекту на голову выше любого из этого сброда. Вначале я действительно принял тебя за чистокровного немца. Но… родимые пятна не стираются. – Рашид говорит по-русски, спокойно и дружелюбно, причем совершенно свободно, хотя небольшой акцент все же присутствует в его речи. – Все эти месяцы я изучал тебя, предположив сначала, что ты «засланный казачок», но, судя по твоему поведению, это не так. Ладно, наливай, разговор будет долгий.
Михаил молча налил водку, поднял свою стопку.
– А вот теперь ты правильно налил, по-русски, почти до краев, – Рашид усмехнулся, – немец наливает водку в стопку на одну треть, американец – наполовину, а русский – полную. На таких мелочах и сыпется разведчик, не так ли, коллега? – Он поднял свою стопку. – Ну и давай выпьем по-русски. – Он поднес свою стопку к стопке Михаила. Чокнулись, выпили.
– Откуда сам родом? – спросил Рашид.
– Из Сибири, – выдавил из себя Михаил.
– А я из Ростова, – Рашид зацепил шпротину, положил ее на лаваш и закатал ее в лепешку, – черного хлеба не смог достать, – как бы извиняясь, сообщил Рашид, – а ты ешь-ешь, давно ведь не пил, можешь захмелеть. А тебе голова нужная сейчас трезвая.
Михаил завернул в лаваш кусок ветчины, захватил еще несколько грибочков. Толковых мыслей в голове не было, версий тоже. Если это проверка, то довольно оригинальная. И что теперь, отчислят? Ликвидируют? Странно, но он не испытывает страха и даже напряжения. Более того, он чувствует, как от собеседника идут какие-то теплые волны положительной энергии.
– Как ты меня расколол, Рашид? – спросил Михаил.
– На одной из тренировок я у тебя на руке заметил след от оспиной прививки, – Рашид протянул руку к левой руке Михаила, чуть приподнял рукав его спортивной майки, – вот она, отметина Родины. У меня такая же, – он вынул левую руку из халата, показал Михаилу еле заметный след от прививки, – у нас в пятидесятые еще ставили такие прививки, а сейчас не делают. А потом на тренировках я обратил внимание на твою манеру ведения боя: техника приемов из боевого самбо, а это – спецназ КГБ. Ну, потом наскреб еще несколько еле заметных признаков и сделал соответствующий вывод. Я ведь тоже разведчик.
– Но не из нашей Конторы.
– Правильно, из соседней.
– С гэрэушниками у нас, как правило, были не простые отношения, но я лично с вашими ребятами всегда находил общий язык.
– Я тоже, если не надо было делить успех.
– Как ты попал сюда? – поинтересовался Михаил.
– Долгая история. В Афгане во время операции контузило, попал в плен. Командир, чтобы избежать наказания за гибель группы, все свалил на меня как на предателя, сбежавшего к душманам. На этом меня и завербовали.
– Давно здесь?
– Давно. Сначала был в Саудах, работал в такой же школе инструктором, потом перевели сюда и даже повысили в должности, – Рашид усмехнулся, – я у руководства на хорошем счету. Платят нормально…
– На Родину возвращаться не будешь?
– А зачем? Чтобы там меня били за то, что я не совершал? Да и Родины-то уже нету. Я имею в виду той, за которую мы рисковали жизнью. Ладно, хватит об этом, разговор сейчас о тебе.
– А ты никому не говорил о моем происхождении?
– Нет. Вольф, чтобы между нами не было непоняток, я тебе основное открою. Беседа эта – проверочная. Мне поставлена задача: выяснить, насколько хорошо ты владеешь русским языком, и найти в твоей биографии зацепки, за которые тебя можно было бы привязать. Понял меня?
– Понял.
– Можешь выдать мне что-нибудь в таком роде.
– Могу. Может быть, Софи, любовница в Неаполе или в Копенгагене – бывшая сожительница…
– Хорошо, дашь потом координаты. И еще, но это мой личный интерес. Судя по твоим повадкам, ты имеешь боевой опыт. Где был?
– В Афгане, Мазари-шариф…
– А я в Кундузе… Теперь главное. Школа эта готовит нелегалов-разведчиков для стран Восточной Европы. На длительное оседание. Поэтому здесь и обучают только европейцев. Но из тебя диверсанта делать не будут.
– Почему?
– Ты этим не сильно разочарован?
– Нет, не сильно.
– Ну, во-первых, для боевика ты уже немного староват: сорок лет, а во-вторых, профессиональный разведчик с семью языками – товар штучный, и такими кусками ни одна разведка не бросается… Кстати, сегодня в случае чего я обязан был тебя подстраховать, то есть не дать этой горилле тебя замочить или покалечить. Но, слава богу, ты не обосрался, хотя и провел бой на три с минусом.
– И куда меня планируют?
– Не знаю, мне ведь тоже всего не говорят. Могу только предположить – в Россию.
– Почему? – напрягся Михаил.
– Сейчас усиленно ищут спецов по России. Ты про взрывы там знаешь?
– Слышал что-то. И на что меня планируют?
– Опять-таки предположительно – может, для проводки «канала», может, для создания «сети». Одним словом, агентурно-разведывательная работа…
– Хрен редьки не слаще.
– Будь готов, тебя будут еще проверять. И полное доверие к тебе будет только тогда, когда у тебя руки будут по локоть в крови.
– Понятно.
– Завтра, вас повезут на «экскурсию» в город. Сначала напоят, а потом будет бордель… Будь осторожней: иногда на таких «экскурсиях» делают провокации с целью дополнительной проверки, – Рашид загадочно усмехнулся, вздохнул, поднял стопку, – ладно, земляк, давай третий тост…
Евгений Петрович Булдаков трясся в служебном «пазике» по дороге на работу. Сегодня плохо выспался, поэтому старался в течение этого часа, отведенного на дорогу, немного подремать. Но не получалось. Участок дороги, по которому они ехали, давно не ремонтировался, и автобус периодически основательно потряхивало.
«А ведь это дорога первой категории», – досадливо подумал Евгений Петрович. Он окончательно отказался от мысли хоть как-то компенсировать недостаток сна и стал смотреть через окно на пробегающие мимо пейзажи: перелески, маленькие озера, деревеньки, автозаправочные станции, шашлычные…
В служебном автобусе ехали все свои: завхоз Приходько, сотрудники его отдела Фетисов и Жилин, Вощанов Анатолий Иванович, спец, Михалыч – повар столовой, охрана, заступающая на дежурство, и шесть солдатиков, приданных им из «дружественного» особого отдела в N-ске. Солдаты на заднем сиденье украдкой по очереди курили, думая, что офицеры не заметят этого. Но Булдаков, у которого обоняние острое, дым учуял сразу. Но замечание делать не стал: не хотелось рабочий день начинать с нравоучений, да и апрельский ветерок, проникающий через открытые форточки, быстро выдувал дым из салона.
Все пассажиры в автобусе были его прямые подчиненные, за исключением Вощанова. Но Анатолий Иванович все равно обращался с ним осторожно, так как понимал, что его судьба пусть хоть и косвенно, но зависит от «контрика».
Ехали молча. Каждый думал о чем-то своем: кто о проведенных выходных, кто о личных проблемах.
Евгений Петрович не любил понедельники. И не потому, что соглашался с расхожим мнением о том, что «понедельник – день тяжелый». Просто по понедельникам по какой-то непонятной закономерности, как правило, поступали очередные «вводные» от начальства или вдруг обнаруживались какие-то маленькие ЧП, типа «Жучка сдохла».
Езда по трассе закончилась, и «ПАЗик» свернул в тайгу на узкую шоссейную дорогу. В самом начале этой дороги стоял запрещающий знак «кирпич». Знак этот был целесообразен, но в то же время являлся демаскирующим признаком. Любой контрразведчик, не говоря уже о разведчиках, знает, что если этот знак стоит в начале хорошей шоссейной или тем более выложенной железобетонными плитами дороге, то через несколько километров будет секретный объект. Дорога сделана на совесть еще лет двадцать назад по какой-то технологии холодной закатки и до сих пор не имела не то чтобы ям, но даже трещин. Ведь умеем же делать, не раз недоумевал Евгений Петрович, но почему не делаем?! А если бы у нас все дороги были такими, то мы, наверное, и жили бы по-другому? И как бы в подтверждение этой мысли дорога эта приводила на «островок коммунизма». Семь лет назад, когда он попал сюда, то полностью согласился с этим обозначением, озвученным офицером, которого он заменял на объекте.
