– О чем вы говорите?! – бесцеремонно перебил полковника Ли. – Кого я отсеял?
– Да Мельника, черт возьми! – психанул Березин. – Кого же еще! Он же был в числе ваших клиентов.
– Кто?! Павел Мельник?!
Желтоватое лицо экстрасенса, подсвеченное неоном, казалось полковнику маской.
– Откуда вы взяли, что журналист был в числе моих пациентов? – спросил Ли. И его голос прозвучал надтреснуто, соответствуя сумрачному облику.
Полковник уже с откровенной злостью смотрел на доктора.
– Не пытайтесь пудрить мне мозги, господин Ли. Я лично видел, как журналист выходил из вашего кабинета.
– Вы видели?! Когда?
– Если хотите, я могу вспомнить день и час этого события.
Ли знаком попросил тишины и раздельно произнес:
– У меня нет оснований не доверять вам, Виктор Сергеевич. Я верю, что журналист мог выходить из моего кабинета. Но я этого не видел. Скорее всего меня там не было.
– Как это… не было? Как это не было, когда через минуту после его ухода вы принимали меня!
– Погодите, Виктор Сергеевич, так мы не сдвинемся с места. Пожалуйста, расскажите, при каких обстоятельствах вы встретили Павла Мельника, выходящего из моего кабинета.
– Да бога ради! Только… – Березин потер лоб. – Вообще-то я видел его стоящим у двери кабинета. А вот выходил ли он…
– Расскажите, – жестко потребовал экстрасенс. И полковник рассказал.
Доктор недолго молчал, выслушав полковника. Закрыв глаза, он просветил его:
– Большую часть здания, где я арендую площадь, занимает типография «Альфа-Графикс».
– Знаю.
– Однако вы не знаете о том, что ей заведует Ирина Голубева, бывшая жена Павла Мельника. Журналист возвращался от нее, а вы повели себя неосмотрительно.
Полковник обмяк в кресле.
– Но я же не знал! – воскликнул он. – Я был уверен, что Мельник – ваш клиент.
– Журналист знает все, – неожиданно сказал Ли. – И у меня есть все основания считать, что об этом осведомлена его бывшая жена, руководство редакции газеты. Это очень серьезно. Очень. Боюсь, что мне действительно придется свернуть работу.
Березин невольно схватился за голову. Внезапно заломило затылок, ожгло уши. Яркая вывеска магазина расплылась перед глазами, но тут же ледяной пот, обильно проступивший на лбу, погасил жар, и полковнику стало зябко. Он перевел мутный взгляд на доктора:
– Мне плохо, я с трудом соображаю. – И со страданием в голосе спросил: – У вас нет с собой аспирина?
Алберт отрицательно качнул головой.
– Я ничем не смогу помочь вам, пока журналист…
Теперь уже Березин перебил его.
– Да бросьте вы причитать! Мне в сто раз хуже, чем вам, но я все-таки сдерживаюсь. Я проклинаю тот день и час, когда встретился с вами! Вы сделали из меня наркомана!
– Вы не наркоман, – успокоил его Ли. – Вы просто пожилой человек. У вас нет зависимости наркомана.
– Да слышал я уже об этом! Я зависим от своего возраста – скажете сейчас вы. Но я не могу согласиться с этим, так как точно знаю, что никогда в жиз-ни не чувствовал себя так паршиво.
– У вас есть простой способ убедиться в обратном. Сходите на прием к своему лечащему врачу, – посоветовал Ли, – и он подтвердит вам, что планка вашего здоровья установлена на отметке – 62. Минус, вы понимаете?
– Как это минус? – Березину стало по-настоящему жутко.
– Очень просто, – пояснил врач. – Пошел обратный отсчет времени, который неизбежно ведет вас от наступившей старости к смерти. Я дал вам возможность оторваться от этого предела, вы вкусили радость зрелости, на которую плевали, когда пережигали ее в свое положенное время. Повторяю: у вас все нормально. Вам не плохо, вам страшно. Страшно от того, что вы теряете дополнительный и отнюдь не самый худший отрезок своей жизни. Посмотрите мне в глаза.
Березин, вжавшись в кресло, медленно повернул к нему голову.
– Вам страшно? – спросил Алберт. А почему страшно его пациенту, он не рискнул бы сказать вслух. Хотя ему хотелось раздельно и жестко произнести: «В вас сейчас закипает энергия отчаяния, распад продукции моего препарата. Усиливается пароксизм исчезающей надежды. Потому что вся сознательная энергия основана на надежде».
– Да, – ответил Березин, едва шевеля жесткими губами. – Мне страшно. Но мне также и плохо. Нужно что-то делать…
– Вот с этим я спорить не могу.
– Нужно что-то делать, – повторил полковник.
– Возьмите себя в руки! – оборвал его Ли. – И слушайте. До этой встречи я не знал, что благодаря именно вам Мельник вышел на меня – или на нас, как угодно. Это серьезный промах с вашей стороны, но и мы также допустили ряд серьезных ошибок, пренебрегая самыми обычными правилами предосторожности. Как бы то ни было, но положение тяжелое. У меня есть два предложения к вам. Первое: вы забываете об Алберте Ли. Второе: вы помните обо мне и надеетесь на лучшее. Мы совместно исправляем допущенные промахи и поднимаем планку вашей жизни. Помните, что я говорил? Я достиг поразительных результатов и не собираюсь останавливаться. Все материальные ценности просто дешевка по сравнению с тем, что я вам предлагаю.
Глаза Березина ожили. Терпение, говорил он себе. И просил поддержки у бога: «Дай, господи, немного терпения, помоги преодолеть эти несколько дней, пока я не разберусь с Павлом Мельником!» Полковник скрипнул зубами. Вот кто виновен во всем! Продажная шкура, один из многих, за душой которого нет ничего святого. Своим поганым носом он, словно свинья, заранее роет мне могилу. Но я не отдам ему не то что дня, не отдам секунды своей жизни! Нет! Он еще не знает Виктора Березина с его мощной армией милиции. И не такие, как Мельник, обламывали себе шеи, напарываясь на непробиваемую стену силы и власти.
Полковник задышал тяжело и часто, он был готов к решительным действиям.
– О чем, собственно, знает журналист? – задал он вопрос довольно твердым голосом.
Ли едва заметно улыбнулся.
– Мне думается, о многом. Мельник следил за мной, он в курсе того, какие опыты мы проводим с животными. У него состоялась встреча с биологом в университете, он посетил питомник, откуда мы нередко брали собак и кошек. У нутрий тоже довольно высокий показатель излучения, но их количество и темпы, которыми мы ведем исследования, ограничивают нас. Да, над нами властно время, – с пафосом продолжил он, – но мы просто не имеем морального права идти с ним в ногу. Мы опередим его!
Березин уловил в глазах Ли сумасшедшие искры. Он на две-три минуты задумался, молчал и его собеседник. Наконец полковник подал голос:
– Мне думается, что ваши опасения насчет того, что журналист посвятил в ход своих расследований руководство газеты, беспочвенны.
– Я думаю иначе, – заявил доктор.
– Погодите, дайте мне высказаться до конца, – недовольно проговорил Березин. – Я знаю, как ведут дела репортеры, они до поры до времени держат в тайне дела, которые пахнут сенсацией или грозят чьим-либо разоблачением. Соотношение независимых расследований и дел, которые поручает им руководство редакции, примерно равны. Лично я уверен, что Мельник ведет именно независимое расследование. Ведь это дело свалилось на него как снег на голову.
Ли вынужден был согласиться с рассуждениями своего пациента.
– Однако есть еще люди, которые так или иначе в курсе следствия журналиста, – напомнил он. – Например, биолог Ян Гудман и Ирина Голубева. Мельник пользовался машиной бывшей жены, а на первом этаже «Альфа-Графикс» легко устроить наблюдательный пункт. Я думаю, он так и делал. О его бывшей жене тоже не следует забывать.
– Да-да… Я позабочусь о ней.
– Вот об этом я хотел бы поговорить особо. – Ли сделал ударение на последнем слове. – Мы сами исправим положение.
И – снова пауза.
Полковник кивнул. Это был смертный приговор Павлу Мельнику, Ирине Голубевой и Яну Гудману.
В половине первого ночи в квартире Мельника раздался звонок. Павел не спал. Около одиннадцати часов вечера по телевизору прозвучало сообщение о самоубийстве Евгения Корнеева. Врач купил баллончик с нервно-паралитическим газом, отъехал от магазина и, закрывшись в машине, выпустил газ в салон.
Роли поменялись. Теперь они следили за ним. В девять часов вечера Мельник вошел в парадное своего дома и остался стоять за дверью. Она была массивной, собранной на металлическом каркасе, и вверху имела что-то наподобие смотрового окна, забранного ажурной решеткой. Через стекло Мельник увидел медленно проезжающую мимо «Ауди». За рулем сидел незнакомый мужчина, пассажира Павел тоже не знал, но они более чем внимательно смотрели на дверь подъезда. Павел поднялся на лифте, торопливо вошел в квартиру и набрал номер телефона Ирины. Он не терял надежды, что она послушает его и уедет. Но Ирина сняла трубку. Павел простонал.
