Я допил виски, и он передал мне кружку кофе.
— Что такое, Нейл? — тревожно спросил он. — Что случилось?
Я ответил ему вопросом:
— А скажите мне, какую премию получит Хэннах по контракту? Сколько?
— Пять тысяч долларов.
Когда он говорил это, у него в глазах читалась какая-то настороженность, и я догадывался почему.
Я отрицательно покачал головой:
— Двадцать, Менни.
Наступило короткое молчание, а потом он в недоумении произнес:
— Нет, невозможно.
— Все возможно в этом лучшем из миров, разве не так говорят? Даже чудеса.
Я вытащил бумажник с паспортом и бросил его на стол.
— Мне удалось разыскать ее, Менни, ту самую девку, которая обобрала меня в "Лодочке", и сделала это по поручению Хэннаха, который хотел сломать меня и поставить в крайне затруднительное положение. Португальский пилот — миф. Если бы я не подвернулся ему под руку, ему бы несдобровать.
Он вздохнул так, словно ветер прошел по ветвям деревьев тихим вечером, и тяжело опустился на стул напротив меня, глядя на бумажник и паспорт.
Немного погодя спросил:
— Ну, и что вы теперь собираетесь делать?
— Сам не знаю. Вот допью кофе и пойду с ним повидаться. Интересно посмотреть на его реакцию.
— Отлично, — кивнул Менни. — Пусть он не прав. Он не имел права обращаться с вами таким образом. Но, Нейл, это его последний шанс. Он — отчаявшийся человек, который стоит у последней грани. Ему нет прощения, но все же его поведение можно понять.
— Понять? — Почти задыхаясь от злости, я поднялся, позволив одеялам соскользнуть на пол. — Нет, Менни, клянусь, я увижу в аду того выродка, который все это проделал со мной.
Я забрал бумажник и паспорт, повернулся и пошел под дождем.
* * *
У меня не было ни малейшего представления о том, что сделаю, когда увижу его. По пути вспоминал все, что происходило тогда, буквально по минутам. Если учесть, что я практически не спал две ночи подряд, то можно догадаться, что все события текли передо мной в замедленном темпе.
Проходя мимо домика, я увидел Кристину, которая стояла на крыльце и внимательно смотрела на меня. Мне пришло в голову, что вот-вот появится Джоанна или святая сестра, но ничего не произошло.
Я продолжал упрямо идти вперед. Вид у меня был весьма экзотический. Насквозь промокший, с головы до ног в грязи, я, наверное, напоминал индейца хуна на тропе войны. Когда проходил мимо, люди, сидевшие на верандах, прекращали разговор, а несколько оборванных детей выскочили под дождь и шли за мной, что-то возбужденно тараторя.
Из отеля доносилась знакомая песня. Ее часто пели старые летчики, собравшись вокруг разбитого пианино в те времена, когда я по субботам и воскресеньям учился на курсах пилотов вспомогательной авиации Королевских военно-воздушных сил.
Провалиться мне, если я мог вспомнить название знакомой мелодии, и это было еще одним доказательством того, как я устал. Уже у лестницы, ведущей на веранду отеля, сквозь дождь ясно услышал свое имя, обернулся и увидел спешившего ко мне Менни.
— Подождите меня, Нейл! — закричал он, но я проигнорировал его, поднялся на веранду, кивнул Авиле и еще паре сидевших здесь его бездельников и вошел в салон.
* * *
Джоанна Мартин и сестра Мария Тереза за столом у окна пили кофе. В баре распоряжалась жена Фигуередо. Хэннах сидел в дальнем углу и распевал во все горло:
Так поднимем же бокалы, — Мир лжецов нас не поймет:
Пьем за тех, кто прожил мало, И за тех, кто вслед уйдет.
Он, как говорят ирландцы, уже принял немного, но вовсе не был пьян. На удивление, у него оказался неплохой голос. Когда замерли последние ноты песни, обе женщины зааплодировали, сестра Мария Тереза — с энтузиазмом, а Джоанна Мартин с долей снисходительности. Джоанна первой увидела меня, и глаза ее расширились.
Дверь за мной распахнулась, вошел Менни. Он задыхался, лицо у него стало серым, а к груди он прижимал ружье.
— Эй, — помахал ему Хэннах, — у вас такой вид, будто за вами черти гнались. Что случилось?
Менни схватил меня за руку:
— Спокойно, Нейл!
Я вырвал руку и медленно пересек комнату. Улыбка не сошла с лица Хэннаха, она просто застыла, неподвижная, как смертная маска. Подойдя поближе, я вытащил бумажник, паспорт и бросил перед ним на стол:
— Прошлой ночью я навестил вашу старую подругу, Сэм.
Он взял бумажник и рассмотрел его.
— Если он на самом деле твой, то я определенно рад, что ты заполучил его назад, но пока что плохо понимаю, о чем ты?
— Тогда скажите мне только одно, — потребовал я. — Премия. Вместо пяти тысяч надо читать двадцать, я прав?
Джоанна Мартин вышла вперед и вмешалась в разговор:
— Что все это значит?
Я отодвинул ее в сторону, что ей очень не понравилось, и в голубых глазах вспыхнул гнев, а улыбка сползла с лица. Я принял простое решение: убрал паспорт и бумажник в карман и заявил:
— Завтра утром я отвезу почту в Манаус, как всегда. А потом вам придется обойтись без меня. Я оставлю "Бристоль" там.
Я не успел уйти, он схватил меня за руку и рывком повернул к себе:
— Нет, ты этого не сделаешь. У нас контракт.
— Я знаю: подписанный, скрепленный печатью, утвержденный. Можете сходить с ним в сортир.
Я подумал, что только сейчас он понял, в какое затруднительное положение попадает. Он произнес охрипшим голосом:
— Но я должен держать в воздухе два самолета, парень, ты же знаешь. Если машина не взлетит, эти подонки в Белеме немедленно наложат на меня штраф. И я потеряю премию. Потеряю все. Я по уши в долгах. Они заберут у меня даже "Хейли"!
— Ну и отлично, — сказал я. — Они заставят вас остаться здесь навсегда. Надеюсь, что вы никогда не выберетесь из этой вонючей дыры.
Он ударил меня в скулу. Это был хороший, сильный удар, который опрокинул меня на бар, и на пол со звоном посыпались стаканы.
Я не любил и не умел драться. Идея пойти на ринг, показать всем, что ты мужчина, и дать более искусному боксеру превратить твое лицо в кровавое месиво никогда не привлекала меня. Но жизнь, которую я вел последние два года, заставила меня освоить пару трюков.
Сильно ткнув его левой ногой под коленку так, что он вскрикнул и согнулся, я резко ударил его коленом в опущенное лицо.
Он с треском завалился назад на тростниковый стол. Обе женщины закричали, кругом тоже раздались крики, но для меня это уже ничего не значило, потому что в глазах стояла кровавая завеса жажды мести.
Когда он начал подниматься, я прыгнул на него, решив, что проучил его недостаточно. Но я совсем забыл о его колоссальной физической силе. Удар кулаком под ребра почти лишил меня дыхания, а после второй зуботычины я схватил его за горло.
Мы катались по полу и грызлись как бешеные собаки. Оглушительный звук выстрела немедленно заставил нас отпустить друг друга.
Над нами стоял очень бледный Менни, сжимая в руках ружье.
— Хватит с вас, — произнес он резко. — Довольно глупостей.
В наступившей тишине я заметил, что Авила и его друзья заглядывают сюда с террасы, увидел мучительное страдание на лице сестры Марии Терезы. А Джоанна Мартин внимательно и как-то настороженно посмотрела сначала на Хэннаха, а потом уж на меня.
Мы оба поднялись на ноги.
— Прекрасно, поступайте, как хотите, Менни, но завтра утром меня здесь не будет!
— Но у нас же контракт! — Это был крик агонии. Хэннах покачнулся и схватился за стол.
Кровь хлестала у него из носа, который, как мне потом стало известно, я ему сломал. Я указал большим пальцем через плечо на ружье:
— У меня есть такое же, Сэм, помните? Попытайтесь задержать меня утром, и я попробую его на вас.
Я повернулся, чтобы уйти, и никто не помешал мне.
* * *
Уже темнело, когда я возвратился в наш ангар, зажег лампу и налил себе виски. Как только я опустил голову на руки и закрыл глаза, передо мной во тьме засверкали огни фейерверка. Я ощущал боль в ногах, боль в лице. Мне ничего не хотелось, только выспаться.
Я присел и вдруг заметил Джоанну Мартин, которая стояла у края ангара и смотрела на меня. Так мы и смотрели некоторое время друг на друга, не произнося ни слова. Наконец я спросил:
— Вас он прислал?
— Если вы сделаете то, что обещали, ему конец.
— Именно этого он и заслуживает.
Она внезапно вспыхнула гневом:
— Да кто вы такой, черт возьми, вы что, считаете себя Богом всемогущим? Вы что, никогда в жизни не делали ошибок? Он был в отчаянии. И сожалеет о том, что сделал.
— Вы пришли меня уговаривать? Не уговорили, а что теперь собираетесь делать? Снова затащить меня в кровать?
Она повернулась и вышла. А я сидел, смотрел в темноту и слушал шум дождя, пока из тьмы не появился Менни.
— И вы тоже? — криво усмехнулся я. — Собираетесь рассказать мне древнюю хасидскую притчу о каком-нибудь святом старом ребе, который подставляет другую щеку и с благодарностью улыбается, когда ему плюют в рожу?
