Почему-то с нетерпением я ждал вечера. Днем не поймешь сути и характера города, особенно если он южный. Ночь – это вечная загадка, зов страсти, приглашение к безумству и приключениям…
Я отделался от томной путешественницы – ее взгляды становились все более жгучими, я ощутимо видел, как внутри ее трудился потный кочегар, он разжигал ее чувства.
Исчез я классическим способом, подробно показанным в великой киноленте «Бриллиантовая рука», – нырнул в ближайший переулок. «Убежал! Убежал!» – счастливо повторял я, представляя, какая паника охватила мою соотечественницу. Возможно, она совсем потеряет голову.
Вечером из номера я позвонил Пате и сказал, что умираю от скуки. Правда, я не знал, как будет по-английски «скука» (онегинский spleen вспомнился позднее), потому выразился предельно энергично: «Я умираю без тебя!»
Она тут же приехала, я встретил ее внизу. Разумеется, на ней не было ярко-алого национального халата с узорами, оделась Пата в коротенькую юбочку и черную блузку с вышивкой, а волосы распустила по плечам. Мы отправились бродить по ночному Бангкоку, и, когда уставали, делали остановку в ближайшем баре или кафе. Я пил пиво, закусывал огромными вареными креветками, Пата пила только колу. Мы чуть не заблудились, неоновые улицы слились в одно нескончаемое полыхание, казалось, мегаполис решил испытать меня, поглотить, как в воронку.
Но единственный знакомый человек на этом краю света не позволил мне исчезнуть без следа. Она вывела меня прямо к отелю, мы пошли в «Савой», поужинали, затем поднялись ко мне в номер.
Пата неторопливо осмотрелась, присела на кресло. Кондиционер выстудил воздух до пятнадцати градусов. Она поежилась, я сразу подкрутил регулятор на повышение температуры.
– Тебе нравится здесь?
Она кивнула.
Я включил телевизор, но там что-то утомительно рассказывал диктор, кажется, хронику жизни короля и семьи, я тут же выключил.
– Тебе сделать массаж?
– Не надо! Я представляю, как ты ненавидишь свою работу…
– Это неправда! – воскликнула Пата. – Я вижу, какое удовольствие получают люди. И это большая для меня радость…
– Пата, а у тебя есть парень? – спросил я.
– Был. Его убили…
– За что?
– Он связался с наркомафией… Я предупреждала его. А потом мне передали, что его застрелили люди из другой банды, а тело выбросили акулам…
Я мысленно выругал себя за этот вопрос. Стоило ли ехать на край света, чтобы ненароком бередить чужие раны? Но Пата, умница, сгладила неловкость, вынула из моих рук стакан с виски, бутылку которого я нашел в баре, потянула меня в душ.
– Пошли, я буду мыть тебя. Ты устал…
– На этот раз я буду тебя мыть! – сказал я храбро, подхватил легкое, не в пример нашим матронам, тельце, отнес в душевую.
Там я сам ее раздел, включил воду и повторил недавний процесс.
– Ты и массаж мне будешь делать? – спросила она, смеясь.
Я уложил ее на чистую простыню, их, блин, каждый день меняли! Я стал гладить смуглое тело, ощущая его прохладу, у девчонки тут же затопорщились соски, она напряглась, дыхание стало порывистым, я не спешил, продолжал ласкать ее покрывшуюся пупырышками кожу, живот, колени, догадываясь, как безнадежно противна мужская торопливость…
Вдруг со стоном она потянула меня на себя, впилась губами в грудь, ее страсть передалась мне; я смутно боялся, как бы не покалечить маленькое шоколадное тело, которое трепетало, извивалось, кричало подо мной… Это продолжалось бесконечно долго, самозабвенно.
Я отвалился, чувствуя себя опустошенным, как шкурка от банана. Как сотня и тысяча таких шкурок. Пата лежала рядом, блестящая от пота, глаза ее счастливо блестели, как будто в диковинку была ей наша маленькая порывистая любовь. Ее абсолютно черного цвета волосы разметались на подушке, они источали удивительный, незнакомый мне запах. Было в нем что-то притягательное, пахнущее женщиной, не косметикой. Хотелось окунуться в этот дух, плыть в нем, держа за руку эту маленькую женщину, дарящую свою любовь и тело. Возможно, это были запахи трав или здешних диковинных растений с дурманящим молочком, привораживающим нектаром.
Я прикрыл глаза, не хотелось ни о чем думать, но реальность напомнила о себе. Сначала – я сам вспомнил, что забыл предохраниться. Пата все поняла по моему выражению.
– Я вчера прошла тест на AIDS. Все нормально…
– А я разве чего сказал? – поторопился продемонстрировать я полное душевное спокойствие и попросил то, что меня давно подмывало. – Можно я буду называть тебя Пат?
– Конечно, можно, если тебе приятней.
– У одного из героев писателя Ремарка была девушка, которую он очень любил, ее звали Пат – Патриция…
– У этой любви счастливый конец?
– Да, конечно, а как же иначе? – соврал я.
И тут вновь вмешалась пресловутая, холодная реальность. Я совершенно забыл о Марии. Но она, благослови ее, и только ее, Пресвятая Дева Мария, сама напомнила о себе.
Телефон зазвонил, как говорят в таких случаях, требовательно.
Здесь, у черта на куличках, звонок прозвучал нереально, будто с того света.
Я посмотрел на упругое оливковое бедрышко, на котором лежала моя рука, девушку, доверчиво прижимавшуюся ко мне, почти ведь приручил… Мелькнула мысль, может, не поднимать трубку? Но телефон надрывался, разрывая в клочья мое терпение.
– Yes! – сказал я.
– Это Мария!
– А, привет, – ответил я расслабленно, скосив глаза на Пат. – Ты еще в Паттайе?
Моя гостья сделала вид, что звонок ее не интересует, хотя сразу поняла, что я разговариваю с женщиной.
– Я внизу!
– Где внизу?
– Проснись, я в вестибюле твоего отеля!
Я потерял дар речи.
– Ты же должна была…
Она бросила трубку.
Пат вопросительно посмотрела на меня. От волнения я заговорил на русском:
– Eto moya zsena! – Пат, кажется, поняла. Тут я и по-английски вспомнил: – Это моя знакомая, она внизу.
Она вспыхнула, стремглав бросилась одеваться. Через пять секунд мы были одеты: долго ли в жаркий сезон.
Раздался убийственный стук. На Пат было жалко смотреть. Меня же стал разбирать смех. Ну какого черта, спрашивается, Мария оказалась здесь, а не в Паттайе? Неужто следит? На старого козла довольно простоты?
Я открыл дверь. Мария, насмешливо глянув на меня, вошла с видом хозяина положения. Я пошел следом, представляя, какое сейчас будет выражение лица новой гостьи.
– Да, я не теряю времени даром! – поспешил я опередить реакцию Марии.
– Я вижу, – даже не кивнув Пат, произнесла она. – Из какого борделя ты ее вытащил?
Бедная Пат напряженно улыбалась.
– Не хами. Эта девочка не сделала тебе ничего плохого.
– Зато тебе много хорошего. – Она кивнула на кровать, наспех заправленную.
– Ты никак приревновала? – поинтересовался я, закуривая. – Хочешь выпить?
Она промолчала, а потом ее как прорвало:
– Дурак ты, ничего не понимаешь в женщинах! Проводи меня! Она пусть остается…
Втроем мы молча вышли на улицу, сели в такси, дежурившее у входа. Мария села впереди, мы с Пат – на заднее сиденье. Я, стыдясь, незаметно протянул ей несколько долларовых бумажек. Она вспыхнула, отвернулась и что-то произнесла на своем языке. Через несколько минут она остановила машину и вышла, коснувшись на прощание моей руки. В полном молчании мы доехали до «Royal River».
– Гордая девочка, денег не берет, – заметила Мария, выходя из такси.
– Иные из «порядочных» проститутке в подметки не годятся.
– Зайдешь ко мне? Не бойся. Этого от тебя не требуется… Надо поговорить.
Когда мне предлагают поговорить, я никогда не спрашиваю, о чем. Человека нельзя подталкивать или поторапливать. Раз он решил открыться в чем-то, лучшее – это набраться терпения и постараться понять, посочувствовать, вникнуть. Ведь так часто человеку нужно всего лишь, чтоб его выслушали. Мне вдруг стало неудобно за мои кобелиные похождения. Ведь когда такие девчонки, как Мария, решаются провести с тобой ночь, это не просто так, не игра, это очень важное, особенное, ко многому обязывающее… Мы ехали в лифте, она избегала смотреть на меня.
– Ты извини, что так получилось, – глухо сказал я.
– Да ничего… Я сама виновата. Не следовало приезжать без предупреждения. Мы ведь свободные люди…
Она открыла дверь номера, похожего на мой, прошла первой, я вслед за ней.
И что-то тяжелое, разрывающее обрушилось на мою голову…
Очнулся я, почувствовав, что на лицо мое, на воспаленные глаза льется вода, заливается в ноздри. Темный силуэт возвышался надо мной, именно он держал бутылку. Я лежал на ковре со связанными за спиной руками. Чувствовалось, что это хорошо вымоченный ремешок.
Слишком суровая расплата за «измену». Мария сидела в кресле и, увидев, что я очнулся, встала и вышла на балкон.
– Очухался? – услышал я знакомый голос с кавказским акцентом.
Шамиль сбрил бороду, постригся, короткие усики и летний костюм щеголевато дополняли друг друга. Он значительно помолодел и походил сейчас на былого сержанта Шому, а не на мусульманского террориста.
