– В розыске, говоришь?! – со сдержанным ликованием процедил Григорий Васильевич, наблюдая в ночной прибор за отчетливым силуэтом, возникшим на соседнем холме. – Однако могла бы и половчее замаскироваться – видно тебя… Специалист высшей категории – тоже мне!
Мощность прибора он убавил – силуэт на соседнем холме светился бликами, испускаемыми сталью оружия. Подкрутив настройку, Толхаев замер, сверкнула оптика, видимо, в его сторону повернули ствол.
– Нечего озираться – работай давай, – еле слышно вымолвил он, чувствуя, как по спине ползет нехороший холодок страха: а ну как заметит да пульнет сдуру? Но силуэт занял исходное положение, направив ствол на усадьбу.
– Ну то-то же, – облегченно вздохнул Толхаев, отвинчивая пробку на плоской фляжке. – Смотреть вы все горазды – работать некому!
В 23.45 обстановка в подвальном помещении изменилась. Рядом с пленниками возникла верхняя половина Саши Рубца, который, поздоровкавшись с охранниками, заявил:
– Даю пять минут на думки, хлопчики. Потом начинаю работать. Время пошло.
Верхняя половина Рубца согнулась – в бинокль Григорий Васильевич мог различить только спину, микрофон передавал позвякивание каких-то железяк. Судя по всему, палач наклонился над столом, раскладывая инструмент.
– Работай, работай, хорошая моя, – горячо попросил Толхаев, не отрываясь от бинокля. – А то как бы поздно не было…
Шлеп! Шлеп! – Микрофон уловил два сочных шлепка с интервалом в четыре секунды – черепа пленников брызнули во все стороны кусками костей, ошметками кровавой каши и перестали существовать.
«Разрывными, – пронеслось в сознании Толхаева, вслух сказать он ничего не мог, оторопело разинул рот и смотрел в бинокль, хотя нужно было немедленно уматывать – через несколько минут тут такое начнется! – Сработала, чертовка… Но зачем же разрывными?»
– А-а-а-а!!! – истошно заорал Саша Рубец, подскакивая к квадратным черепам у окна, которые даже не успели отреагировать на случившееся. – Снайпер, бляа-а-а!!! Бегом, бля, дебилы! Улюм башку открутит, бегом!!! Ловите, бля, уроды – уйдет же!!! – и в таком же духе еще что-то.
Толхаев уже не слушал. Собрав пожитки, он стремительно ломанулся вниз, к обочине шоссейки, где его поджидал моторный зверь, состязаться в скорости с которым обычным иномаркам бандитов нечего было и мечтать…
В 9.10 Андрей Станиславович Стадогонов, сопровождаемый четырьмя сильно вспотевшими телохранителями, завершил пятнадцатый круг по тартановой дорожке вдоль внутренней стороны забора своей усадьбы и, зарулив на небольшую травянистую лужайку перед двухэтажным особняком, с размаху сел на шпагат. Телохранителей сменила пара круглосуточных охранников: пока хозяин растягивается в безопасном месте, выполняет обязательный утренний комплекс тайцзи и занимается туалетом, лицензированным мастерам бодигардинга нужно помыться, привести себя в порядок и позавтракать в служебном отделении усадьбы – чтобы быть готовыми принять драгоценное тело под профессиональную опеку спустя полчаса, когда оное тело пожелает покинуть свое хорошо защищенное жилище.
Проделав комплекс китайской гимнастики, Андрей Станиславович подышал по системе, выгоняя скопившуюся за ночь вредную прану через левую ноздрю, затем семь раз – на выдохе, животом – моторно крикнул, подражая воплям энцефалитного орангутанга в период брачных игр. Вопли получились сочными и максимально задушевными – Андрей Станиславович прислушался к своему организму и, почувствовав себя удовлетворенным, направился в дом – принимать джакузи.
Спустя двадцать минут Андрей Станиславович уже стоял на крыльце, будучи облачен в шелковый летний костюмчик, бодигарды, свежие и готовые к любым неожиданностям, поджидали у ступеней; медленно сдавал задом к крыльцу белоснежный «Линкольн» с пуленепробиваемыми стеклами. Андрей Станиславович, следуя давно устоявшейся системе, собирался в принадлежавший ему клуб «Эдельвейс» – завтракать, читать свежую прессу, играть в бильярд, чтобы завтрак хорошо переварился, – иными словами, заниматься важными утренними делами.
Сев на заднее сиденье «Линкольна», Андрей Станиславович милостиво помахал холеной дланью – к нему тотчас же присоединился почтительно ожидавший в сторонке коммерческий директор объединенного ЧОПа[8]«Белогорпротект» Вадим Николаевич Жуковский. Руководство ЧОП, в основном специалисты высокого класса, всячески избегали общения с хозяином – в силу причин личного характера. А поскольку совсем не контактировать с работодателем было неприлично, ему подсовывали коммерческого директора, в обязанность которого входило ежедневно развлекать хозяина, в ходе завтрака докладывая ему о положении дел и выслушивая различные умные мысли, настоятельно требовавшие скорейшего воплощения в жизнь.
Вадим Николаевич неизменно выдерживал дистанцию в отношениях с хозяином, поскольку тот, будучи рабом своего настроения, мог под горячую руку сильно нахамить или обидеть едкими высказываниями, коль скоро ему казалось, что подчиненный пытается фамильярничать (допустим, подойти без приглашения и поздороваться), – примеры имели место. Андрей Станиславович… впрочем, что это мы – все по имени отчеству да с почтительностью необычайной?! Пусть господин Стадогонов является единственным сыном ныне здравствующего губернатора, владельцем монополиста по подготовке секьюрити – ЧОП «Белогорпротект» – и одним из четырех предводителей преступного сообщества, именуемого в Белогорском «свете» Первым альянсом, нам-то что? Это всего-навсего взбалмошный молодой человек тридцати четырех лет, в меру упитанный, с неуемными амбициями и, в силу тепличного воспитания, совершенно далекий от реального восприятия действительности.
– Непуганый идиот, – сокрушенно высказывается всесильный папашка-губернатор о своем чаде, пропустив пятую рюмку водочки. – Мнит себя всемогущим и страшным! Его ж ни разу не били на улице – с детства в жопу дуем…
В общем, папин сынок. Своим положением он обязан исключительно папе. Потому не станем далее его величать – чести много, а будем обзывать запросто – Андрюха.
Итак, Андрюха Стадогонов пригласил Вадима Жуковского присоединиться и отправился в «Эдельвейс». По дороге вяло общались: Жуковский еще не совсем проснулся после вчерашнего планового кутежа, а Андрюха успел проголодаться и мечтал о сюрпризе. Шеф-повар клубного ресторана ежедневно готовил для хозяина нечто неожиданное – таково было требование Стадогонова-младшего – и из кожи вон лез, чтобы угодить взыскательному вкусу своенравного барчука.
– По Второму альянсу пока никаких новостей, – между делом сообщил Жуковский. – Ни малейшего проблеска. Остается только гадать…
Услышав о конкурентах, Андрюха несколько оживился – в их кругу все эти дни живо обсуждали странные дела, творившиеся в команде Саранова. Предположений было много, но никто так и не смог вывести универсальную версию, объяснявшую удивительную цепочку событий: взрыв «Парадиза» – ликвидация Кулькина и его троих людей – спешный розыск каких-то негодяев, предпринятый командой Саранова, и, наконец, нападение на усадьбу Улюма невесть откуда свалившегося снайпера.
– Чего тут гадать! – пренебрежительно махнул рукой Андрюха. – Не надо быть специалистом: залезли, лопухи, в чужое дело. Наезд это – не иначе. А вот насчет снайпера… – Он мудро подкатил глаза и многозначительно – как ему самому показалось, тонко – улыбнулся:
– Знаешь, если бы я не был так занят, на досуге проанализировал бы это дельце. Тут требуется особый подход – без знания соответствующих особенностей и специфики сего грязного производства соваться нечего. Вот, помню, был случай с одним моим корешком… – тут Андрюха сверкнул глазами и пустился в пространное повествование об очередном невероятном приключении какого-то своего гипотетического крутого приятеля.
Жуковский почтительно склонил голову, про себя подумал: «Идиот, блин!» – но вслух ничего не сказал. Господин Стадогонов был большой выдумщик и мог часами самозабвенно потчевать окружающих полуфантастическими историями, которые изобиловали множеством весьма правдоподобных деталей. Историйки эти Андрюха придумывал на ходу, обладая недюжинным воображением, по мере повествования распалялся и вламывался в состояние творческого экстаза, так что к развязке у непросвещенного слушателя волосы дыбом становились. Слушать его, однако, мало кто хотел – пообщавшись с данным типчиком единожды, можно было сделать вывод, что он – отъявленный врун, свято верящий в свои россказни.
– Своеобразная форма конфабуляции, – сделал разок заявление под пьяную руку домашний доктор Стадогонова при небольшом стечении публики. – Набрешет кучу и сам верит во все, что рассказал. Лечить надобно, да никто не осмеливается заявить – большой человек. А так, в комплексе – вроде по всем показателям здоровый мужчина…
