Я не стал миндальничать и со вторым. Руками он работал неплохо, потому я включил ноги. Парню хватило двух ударов: первым я сделал Арбузову подсечку, а следующий, пока он вставал с колен, пришелся ему в челюсть.
Парень упал навзничь, даже не дернувшись. Он был в нокауте.
– Это ваши лучшие бойцы? – спросил я вполголоса, приблизившись к шефу "Топгана".
– Неплохо, очень неплохо… – сказал он восхищенно и вполне по-дружески вместо ответа на мой вопрос. – Спецназ?
– Самоучка, – ответил я, скромно опуская глаза.
Мне нужно было еще и по-девичьи зардеться, но это уже был бы явный перебор.
– Не буду спорить. – Олег Николаевич понимающе ухмыльнулся. – И все-таки, Максим Семенович, кто вам нужен?
– Профи, – коротко ответил я. – Народ битый и обстрелянный. Иных не предлагать. Мне их фактура до лампочки. Отличная реакция, бдительность, дисциплинированность, умение быстро и без колебаний применять оружие и попадать точно в цель – мне нужно именно это.
– Даже так?
– А как иначе? Я ведь не "голубой" и подбираю себе не партнеров по постели, а передовой дозор. Надеюсь, вы со мной согласитесь.
– Да-да…
Шеф "Топгана" задумался.
– Добро, – сказал он спустя некоторое время. – Будут вам такие парни. Через два дня. Срок устраивает?
– Продержусь, – ответил я, сделал прощальный жест в сторону растерянных парней, и направился к выходу из спортзала.
Договор был подписан спустя полчаса.
Зимние каникулы для Андрея закончились, так и не начавшись. Разве можно было считать каникулами валяние в постели?
После звонка Алины он вдруг резко пошел на поправку, и когда пришла пора идти в школу, Андрей чувствовал себя вполне удовлетворительно.
В классе его встретили как героя.
Еще бы: наш пацан дал отпор вощанской братве! Если раньше на Андрея почти никто (кроме Светки Поплюйчик) не обращал внимания, то теперь десятки глаз следили за каждым его движением, и каждый старшеклассник считал своим долгом подойти и пожать ему руку.
Андрей не просто был смущен, он был шокирован. Превратиться в одночасье из серой незаметной мышки в кумира – это чересчур сильный стресс даже для прирожденного карьериста.
Но самым мучительным испытанием для Андрея оказалось повышенное внимание к собственной персоне со стороны девушек. Многозначительные взгляды в его сторону и перешептывание еще можно было выдержать, но настоящая осада, устроенная ему Бушмановой, Савенко и Воробьевой, оказалась просто нестерпимой.
Андрей сразу и бесповоротно был принят в ближний круг (или братство), ядром которого были Габор, Маноло, Чиквасов, Фундуклеев и Мухаметшин. Туповатый Фундуклеев в братстве практически не имел голоса; его приняли в ближний круг по настоятельной просьбе Мухаметшина, у которого он подвизался в роли мальчика-куда-пошлют. Кроме того, Фундуклеев был неимоверно силен.
– Не рви душу и ничего не бойся, – заявил ему Маноло. – Найдем и на вощанских управу. А то эти козлы начали считать себя хозяевами города. Лезут, куда их не просят.
Маноло принадлежал к дмитровским, которые постоянно конфликтовали с вощанской братвой. Но больше всего цыгана злило то, что Самурай пытался продавать наркотики на территории, которую он считал своей.
– Ежели что, ты только скажи, – говорил Маноло. – У нас есть чем и есть кому решить больной вопрос.
Хорошая разборка давно назрела. Надеюсь, ты будешь с нами?
– Да… конечно…
Слова вырвались помимо воли Андрея.
– Ну, что я тебе говорил? – победоносно глядя на Маноло, сказал Габор. – Синица – парень, что надо. Наш человек.
– Виноват, ошибочка вышла, – ответил Маноло.
И заразительно рассмеялся.
– Есть предложение обмыть нового члена нашего братства, – деловито предложил Габор. – Притом, не откладывая в долгий ящик.
– Верно, – снова заулыбался Маноло. – Сегодня, после уроков. Ты как, за? – спросил он Андрея.
Андрей немного замялся, но потом хмуро кивнул.
– Только… Дело в том, что я пока пустой, – смущенно сказал Андрей.
– Да, это проблема…
Маноло переглянулся с Габором, и они дружно расхохотались.
– Ну ты, парень, даешь… Сегодня я угощаю. – Маноло достал из кармана пачку денег и раскрыл ее веером. – Хватит? Думаю, что вполне.
– Нет, я так не могу.
В этот раз Андрей ответил гораздо тверже.
– Сможешь, – уверенно сказал Габор. – Не изображай из себя красную девицу. У каждого бывают финансовые затруднения. Появится у тебя баблос[10] – тогда и твой черед придет. У нас так заведено. Поэтому не переживай. Все, решили: после уроков рулим в кабак. Айда в класс, училка уже потопала, а мы тут базарим.
– Вперед, друзья! – с пафосом подхватил Маноло. – На штурм вершины знаний. Ибо только образованный человек в состоянии понять, что жизнь прекрасна, а с деньгами – ну просто замечательна…
После уроков Андрей, Габор, Мухаметшин, Чиквасов и Фундуклеев уселись в машину Маноло, и поехали в бар "Тропиканка". Это было дорогое престижное заведение, которое посещали большей частью люди состоятельные.
Андрей в таком баре был впервые. Его поразило обилие зелени и бутылок с импортными напитками, выставленных на зеркальной витрине.
Несмотря на раннее для таких заведений время – часы показывали половину четвертого – бар не пустовал.
Маноло с уверенностью завсегдатая занял стол в углу бара и сделал заказ.
– Ну как, нравится? – спросил Габор, склоняясь к Андрея.
– Не то слово…
– Да, славное местечко. Хочу после окончания школы наковырять бабок и открыть подобное. Тут хрусты гребут лопатой.
– Чудак человек! – воскликнул Маноло, услышав слова Габора. – Зачем самому себе связывать руки и ноги?
Хрусты, о которых ты мечтаешь, будут выгребать из твоего бара другие. Их знаешь сколько? И менты, и налоговая инспекция, и пожарники, и санитарные врачи, и городское начальство… Я уже не говорю о "крыше". Так что в конечном итоге ты будешь ходить на поводке и без штанов. Хорошая перспектива.
– Брось… – поморщился Габор. – Не пугай меня. Я постараюсь поставить дело так, чтобы ко мне вообще не было вопросов. Конечно, подкормить кое-кого придется, но не думаю, что на это будет уходить вся выручка.
– Надежды юношей питают, – осклабился Маноло. – Брат, главное в жизни свобода. Свобода! Провернул дело, сгреб бабки, как с куста, – и сваливай. За тобой пришли, а ты уже тю-тю – и след простыл. Ищи, свищи ветра в поле.
– Эт точно, – поддержал цыгана Чиквасов. – Так что лучше тренируй ноги и дыхалку, Габор. Чтобы вовремя уйти в отрыв.
– Гы-гы-гы… – заржал басом туповатый Фундуклеев, который из разговора понял только последние слова Чиквасова.
– А ты как считаешь, Синица? – спросил Маноло. – Что лучше: свобода или хомут?
– Свобода, – уверенно ответил Андрей.
– Во! Понял, Габор? Орел должен летать, а не окучивать наседок в курятнике. Молодец, Синица! Дай пять…
Маноло с чувством пожал руку Андрея.
– Это твое личное мнение, – упорствовал Габор. – Я человек оседлый.
– А я что – перекати-поле?
– Ты цыган, у тебя бродяжничество в крови.
– Ха! Кто бы говорил. Ты посмотри в зеркало на свою смуглую рожу.
– У нас в роду все такие.
– Вот-вот. И я об этом. Что венгр, что цыган – все одного поля ягоды. Так что не нужно нам ля-ля.
– И все равно я с тобой не согласен, – продолжал упорствовать Габор. – Хапок скоро закончится, и в цене будут солидность и стабильность. Пусть я буду иметь меньше, но зато регулярно.
– Ну и черт с тобой. Рожденный ползать летать не будет. Где это наш халдей запропастился?
– Уже чешет, – сказал Чиквасов.
Молоденький официант, почти ровесник ребят, едва донес до стола полный поднос. Андрей изумленно помалкивал, увидев деликатесы, заказанные Маноло: черная икра, семга, маслины, швейцарский сыр, мясная нарезка, ананас.
– Где наш лангуст? – требовательно спросил Маноло официанта. – Только не говори, что он еще в морозилке. Тащи его сюда, да побыстрей. А то в ожидании закуски мы едва не уснули.
– Будет лангуст. Через пять минут, – пообещал официант и скрылся на кухне.
– Навались, дружбаны!
Габор быстро разлил виски по стаканам и бросил в них лед.
– В нашей компании прибавление, да еще какое, – сказал он торжественно. – Поэтому, давайте выпьем за Синицу.
– Клевый тост, – наконец подал голос и Мухаметшин.
Все это время он задумчиво смолил сигарету, время от времени с сомнением поглядывая на Андрея. Он был очень хитер и недоверчив. За внешней бесшабашностью и простотой Мухаметшина скрывался злобный и мстительный нрав.
В классе Мухаметшина побаивались, несмотря на его незавидные физические данные. Он помнил все обиды, нанесенные ему одноклассниками еще в малом возрасте. Помнил и мстил. Притом очень изощренно.
Незадачливый обидчик Мухаметшина только руками разводил, недоумевая, откуда на него свалилась очередная напасть.
