И одновременно с этим в шею ему упёрся холодный кругляшок, а знакомый голос тихо произнёс:
– Ку-ку, Гриня. Так, давай медленно повернёмся жалом ко мне… Неугомонный ты паренёк, как я погляжу.
Гриневский почувствовал, как по спине побежала струйка липкого пота. Он повернулся.
Было нестрашно – просто неизмеримо горько от того, что провели, как мальчишку.
– Умница. Теперь сделаем так…
Внезапно – Гриневский даже вскрикнул от неожиданности – в лицо ему ударил ослепительный кружащий свет. Он успел различить перед собой лицо старлея.
– Не бойся, – донёсся до него голос Карташа. – Это я опять фонарём поводил перед твоей рожей. Как тогда, в «вахтовке», помнишь? Побудешь слепым минут десять, пока зрение не восстановится. Так, на всякий случай. А пока положи-ка ласты на череп, будь столь любезен.
Умелые руки быстро обыскали Гриневского.
– Ладно, твоя взяла, – выдавил Таксист. – Давай договоримся. Расстанемся по-людски, а? Ты меня не видел, я тебя не видел. – Облизнул мигом пересохшие губы, ожидая выстрела в затылок… или нож под ребро… или ещё чего в таком духе.
– Ага, на попятную идёшь? – сказал Карташ. – Это хорошо. Это правильно. Теперь руки за спину. Скрести их.
– Что… что ты хочешь делать?
– Не дрейфь, убивать я тебя пока не собираюсь. Просто стреножу, как конека. До утра полежишь под деревцем; рассветёт, тогда и поговорим. А я пока вздремну – всю ночь из-за тебя, чёрта, глаз не смыкал, ждал, когда ноги сделать надумаешь…
Кисти Гриневского прочно, но не больно опутала тонкая проволока – не иначе, та самая, которая раньше играла роль «растяжки». Карташ повёл его назад, к костру, как козла на верёвочке.
Маша не спала, сидела по-турецки, испуганно глядя на принудительное возвращение блудного зэка. Карташ ободряюще подмигнул ей, подвёл Таксиста к дереву, уложил на бок и другой конец проволоки надёжно обмотал вокруг ствола. Свет костра разогнал тени, на небольшом пятачке посреди бурелома было как-то неожиданно уютно и покойно.
– Не беспокоит? Вот и ладненько. Спасибо, хоть не передушил нас, сонных…
– Погоди.
– Ну?
– Покурить дай.
Алексей некоторое время колебался, но потом пожал плечами и просьбу выполнил.
– Теперь всё?
Гриневский молча затянулся.
– Тогда до завтра.
И Карташ погасил фонарь.
Гриневский попытался изогнуться и дотянуться до пут кончиком сигареты, но не смог.
Да и что толку – проволока ведь… Передохнул немного. Докурив до самого фильтра, выплюнул окурок далеко в кусты. Лежать было не то чтобы неудобно, но в высшей степени неприятно. Возле уха сновали комарьё и ещё какая-то таёжная дрянь, но пока кусать не решались, и на том спасибо.
– Ты тайгу знаешь, – сказал он в пространство. – Пёр по бурелому грамотно, сейчас подкрался неслышно… Значит, ты обманул меня. Значит, ты знаешь лес.
– В детстве в походы ходил, – лениво донеслось со стороны костра.
– Начальник, ну зачем я тебе, а? Орден за меня всё равно не получишь. Я ж не бежал вместе со всеми, я вам жизнь спас. А тебе так и вовсе два раза. Мне через три с половиной откидываться, какой мне резон опять под статью лезть? И ни фига я не знаю, клянусь… Отпусти меня, а?
Послышалось возня, вновь включился фонарик.
– Слушай, Гриня, ты что, вообще никогда не спишь?
Кряхтя, Карташ присел на корточки перед Гриневским. Потёр глаза, сказал устало:
– Извини, отпустить я тебя сейчас никак не могу. Зато, что помогал, конечно, спасибо, но… Ты мне ещё не рассказал, откуда знаешь Пугача и какого чёрта лысого он тебя за собой потащил. Стало быть, ты что-то скрываешь. Стало быть, это что-то может оказаться для меня опасным. Расколись, а там посмотрим… Я ведь уже говорил: теперь мы с тобой одной ниточкой повязаны. Куда я, туда и ты.
Он поднялся, отошёл за дерево и с удовольствием помочился. Вернулся.
Гриневский вздохнул и сказал:
– Если хочешь – расскажу. Но ничего тут нет интересного…
– Ты зачем свалить решил по-тихому, а?
– А впадлу мне с вертухаем по лесам кантоваться…
– Не правильный ответ, – преспокойно перебил Алексей и добавил голосом Жеглова:
– Ты же не урка, Гриня. И не вор. И не жулик. Ты «мужик». Так что колись давай.
Гриневский ещё раз вздохнул…
ИнтерлюдияКое-что о практическом вреде человеколюбия
21 декабря позапрошлого года, 19.44.
Никто не может знать, чем для него закончится этот день и этот вечер, а также любые вылазки, поездки, пикники и прочие мероприятия. К примеру, главный рыжий электрик страны, собравшийся в Приморье на открытие ГЭС, о чём заливисто вещают сейчас дикторы по радио, запросто может и не долететь. А что, очень даже запросто: столкновение со стаей ворон, теракт, ошибка диспетчера – жизнь наша полна неожиданностей… Ещё, глядишь, свалится на крышу «волги» этот электрический сокол, как раз ведь над головой будет пролетать.
А вон та деваха, что изготовилась перебегать улицу в неположенном месте, доберётся ли она до середины Днепра… то бишь улицы Ленина? Не угодит ли вместо свидания, на которое наметилась, судя по боевой раскраске и лучащимся глазам, в мрачную хронику дорожно-транспортных происшествий?
А вот уж кто точно может проснуться завтра поутру где угодно, так это гражданин, который открыл дверцу «Волги», впустив в салон морозное облако, и заползает сейчас на переднее пассажирское сиденье. Появление этого гражданина прервало вялые таксёрские умствования Петра.
– Ну что, едем? – поправив зеркало, спросил Пётр.
– Блин, ну что за непруха! Как сговорились все! Одна в ночную смену ишачит, денег ей, вишь, не хватает, другая переехала и не оставила, зараза, ни адреса, ни телефона, – растирая прихваченные морозом ладони, сперва пожаловался на облом пассажир, с которым Пётр объезжал уже второй адрес. – Вот чего… Давай, шеф, до угла Кутеванова и Каландаришвили. Тормознёшь у «Двадцати четырех часов». Знаешь?
Пётр философски кивнул: хоть в Москву, голуба, лишь денежки платил.
Магазин, известный по антиалкогольным временам. Раньше, в дочубайсовскую эпоху, лабаз в народе звали «огурцом» – за ядовито-зелёные стены. И ух как сотрясались эти стены, когда на них девятыми валами накатывались волны из крепких мужских тел! Потому что в другие магазины вино-водочную продукцию подвозили крайне нерегулярно, или же не завозили вовсе – спасибо Егору Кузьмину и Михаил Сергеичу, – а в этом почему-то с подвозом всё обстояло пучком. И сшибались каждый шантарский день в беспощадной игре, здорово смахивающей на регби, суровые, небритые, пропахшие потом и табаком мужики. Случись, кстати говоря, тогда возле лабаза короли натурального регби – скажем, какие-нибудь ирландцы, какие-нибудь «Дублинские буйволы», то затоптали бы их, как котят. Куда ирландцам против озлобленного русского мужика, у которого трубы горят лесным пожаром!.. А нынче нет очередей, и стены лабаза уже не зелёные, да и у народа сегодня другие огорчения и другие развлечения…
– Возьму два пузыря, – делился планами пассажир, – махану к Лёньке. Это мой братан двоюродный. Он, конечно, придурок, и подерёмся с ним, это уж как водится, ну да ладно… Всё ж таки год с ним не виделись. Я ж, командир, на Камчатке год торчал. Теплостанцию мы там строили, которая работает от гейзеров, слыхал, поди? Я-то сам мастером…
И полилась, как вода из крана, очередная история про житуху-бытуху, подобных которой каждый таксист за смену выслушивает море разливанное. Чего только за эти годы не надудели в уши пассажиры! От леденящей правды, которую, может, лучше бы и не слышать, до выдумок, перед которыми сам барон фон Мюнхгаузен снял бы шляпу. Не говоря уж про заунывные расскажи о повседневных бедах и тяготах. Это ж на Западе народ за такими делами таскается к психоаналитикам. А нашим-то чего переплачивать напрасно, пока есть случайные попутчики в поездах, алкаши в разливухах и таксисты. Выливай на них помои своей души…
От магазина «Двадцать четыре часа» до машины Петра затарившийся пассажир так и не добрался. Его перехватил по дороге какой-то медвежьей комплекции тип в распахнутом пуховике.
Объятия, похлопывания по плечам, раскрытый напоказ пакет, из которого блеснули водочные пробки и вот – камчатский мастер обрёл собутыльника, а Пётр потерял пассажира. Хорошо хоть, рассчитаться успели.
Вот так: не попадись клиенту по дороге хрен в пуховике, задержись Пётр где-нибудь на светофоре, выйди клиент из магазина чуть позже… ну и так далее. Однако у случайностей своя сволочная программа, которая в очередной раз подтвердила тезис о непредсказуемости любых планов на вечер или на ближайшие пять минут, тезис во всю живёт и здравствует.
Так вот этот долбаный тезис поменял планы самого Петра. А он был бы не против объехать ещё десяток адресов и, честно говоря, уже на это настроился. Таких клиентов, как камчатский мастер, Пётр любил. Да и какой таксист их не любит – мужиков с деньгами на кармане, вдобавок охваченных чисто русской маетой поисков компании на вечер. Но – не судьба. И надо крутить по городу километры, выискивая новых пассажиров, план делать.
