– О-е! – радостно воскликнул Тэд. – Какие здесь славные люди! Какое радушие, какое гостеприимство!
– Ага, – согласился я. – Скажи спасибо, что мужики, которые подобрали нас на шоссе, не поехали прямиком на какую-нибудь заброшенную ферму к бандитам, что занимаются похищениями людей. Типа наших ночных приятелей.
– Ну, скажешь тоже! – укорил меня Тэд. – Они же не все такие! Вон, этот Шапи – такой славный парень…
Славный парень Шапи озадачил бригаду механиков на предмет ремонта «Лендровера», а сам ежечасно и безотлучно находился с нами, сочтя своим долгом загрузить иностранного журналиста разнообразной полезной информацией по самое «не хочу». Слушать его было интересно. Суждения Исмаева отличались цинизмом и самокритичностью, доходящей в некоторых случаях до открытого высмеивания сложившегося за последние пять лет уклада жизни ичкерского люда. Ранее Шапи был преподавателем в автодорожном техникуме, но в 1992 году при весьма смутно прослеживающихся обстоятельствах, о которых он счел нужным упомянуть лишь вскользь, семейка Исмаевых вдруг приобрела в собственность автомастерскую в Мачкой-Артане, которая давала очень неслабый доход.
Помимо всего прочего, в дом Шапи, где нас разместили, постоянно приходили какие-то ходоки, горевшие желанием поведать нам нечто особенно интересное и завлекательное. В общем, получилось примерно так, как во время нашего первого отстоя. С той лишь разницей, что на этот раз никто не демонстрировал нам видеопохвальбы и не было напыщенных старейшин, давящих на психику своим непререкаемым авторитетом. Таким вот приятным образом мы с Тэдом провели три дня, включая и тот, ранним утром которого в нашем «ленде» образовались разнообразные повреждения.
К своему большому удивлению, я обнаружил в процессе общения, что многие нюансы, задеваемые в беседе нашим гостеприимным (за полторы тысячи баксов) хозяином, позволяют по-иному взглянуть на те проблемы, что раньше виделись только с одного бока – в сугубо специфической плоскости взаимоотношений между враждебными пришельцами и аборигенами, отстаивающими свою независимость.
В настоящий момент мы с Тэдом были гостями, причем желанными, и под категорию враждебных пришельцев не подпадали, а потому получили еще одну прекрасную возможность взглянуть на проблему изнутри, чужими глазами.
Если на первой стоянке нам преподнесли точку зрения великодержавной просепаратистской идеологии, то сейчас мы познакомились с мнением рядового, непредвзято настроенного жителя Чечни военной поры.
Относительно высокая степень объективности высказываний и суждений нашего хозяина во многом была обусловлена тем, что он лично от войны не пострадал: в исмаевском тейпе никого пока не убили.
– Аллах миловал, уберег от наших бандитов и федералов, – сказал Шапи и, благодарственно вздев ладони к потолку, скороговоркой пробормотал слова молитвы. – Все пока живы и здоровы.
Бизнес Исмаевых также не понес ущерба.
– Пока есть бензин и колеса, мне эта война до одного места, – весело заявил владелец автомастерской.
– А что, разве у вас есть бензин? – резонно поинтересовался я. – Вроде бы уже давно бензин не поступает по топливопроводу?
– Ха! С бензином проблем нет, – заговорщицки подмигнул Шапи. – Ты, дорогой, не читал книгу Корецкого «Акция прикрытия»? Ну, «Пешка в большой игре-2»?
– Нет, не читал, – соврал я, быстро сообразив, что иностранный журналист не должен тратить время на чтение выдающихся российских детективов. – А что?
– А вот там все правильно написано насчет бензина, – сообщил Шапи, авторитетно погладив бороду. – Если увидишь где, прочти, я свою брату отдал. Но на этом не стоит заострять внимание. Это нюансы, я как-нибудь расскажу между делом…
В отличие от Тэда я не фиксировал в письменном виде рассказы Шапи и его приятелей, а потому не могу подробно представить все это в удобоваримом ракурсе. А жаль. Могла бы получиться толстенная книга, которую большинство читателей прочли бы залпом. Впрочем, если британцу повезет выбраться отсюда целым и невредимым, вы вскоре, через годик-другой, сможете прочитать его труд, который будет называться «Чечня без прикрас». Он сам так сказал. А пока (да простит меня Тэд) я попытаюсь представить кратко отдельные моменты этой будущей книги, которые меня заинтересовали более, чем все остальные.
В основном тематика повествования Шапи и его друзей, которых он счел целесообразным допустить пред светлые очи дорогих гостей, сводилась к четырем сюжетным линиям: как долго будет длиться эта война; чем промышляет на театре военных действий простой чеченский народ; как российские чиновники и иже с ними делают на войне бабки; каким образом разнокалиберные военные начальники зарабатывают себе на дачи.
По мнению Шапи и его друзей, все эти вопросы наиболее животрепещущие и злободневные, так как они, тесно переплетаясь друг с другом, отражают реальную картину беспросветной военной действительности и в целом являются показателем безнадежной испорченности российской административной системы и критерием порочности ее руководителей. Во как!
– Все беды оттуда, – Шапи потыкал пальцем в потолок и безапелляционно сообщил свое мнение. – Вот если бы на Москву сбросить атомную бомбу, тогда все беды бы прекратились и решились бы наши проблемы. Зажрались, подлецы! Вот если бы их, дармоедов, – да в окопы, вшей кормить! Это – нижнюю палату. А верхнюю палату посадить в горы – туда, где наши ополченцы сидят, – да заставить их пулять в нижнюю палату. Я бы тогда на них посмотрел, на скотов толстомясых! Они бы тогда войну прекратили за одно заседание…
По мнению Шапи и его кунаков, война будет длиться бесконечно долго, потому что она калечит только определенную категорию людей, которая веса в политическом аспекте не имеет, а остальным категориям, которые имеют вес, эта война нужна.
– Вот по телику постоянно ругают федералов, – заявил Шапи. – Что-де, они не могут уследить за маневрами боевиков, несвоевременно принимают меры по пресечению их действий, и так далее. А ведь это в корне неправильно! Тут вот в чем дело…
Пространные измышления Шапи по этому поводу можно вкратце свести к следующему: «духа» никто не собирается ловить, он народный герой и подавляющим большинством населения Ичкерии воспринимается как защитник интересов своего народа.
«Дух» может оставить автомат в горах (а может и не оставлять!), спуститься в родное село, надеть цивильный костюм, положить в карман свой настоящий паспорт и поехать, куда пожелает. Его никто не станет задерживать, хотя все знают, что он – «дух».
Единственная неприятность, которая может с ним произойти, – это если на каком-нибудь из федеральных блок-постов старшему группы досмотра взбредет в голову оголить его плечи. Обнаружатся хронические синяки от приклада оружия. В этом случае «духа» отвезут на «фильтр» и будут там с ним разбираться.
Однако с «фильтра» боевик обязательно попадет в руки правоохранительных органов Чечни. Таков порядок. Если, положим, «дух» в розыске или в чем-то сознался, то после производства предварительного расследования его должны передать в ведомство территориальных органов.
Попав в это ведомство, боевик очень скоро вернется домой. Даже если среди представителей этих самых органов найдутся службисты, по каким-либо причинам пожелавшие довести «духа» до тюрьмы, им очень скоро придется отменить свое скоропалительное решение. Во-первых, эти сотрудники, как и все нормальные люди, хотят жить и имеют плохо защищенные семьи; во-вторых, платят им, как и всем правоохранительным сотрудникам России, очень мало, а у боевиков денег куры не клюют; в-третьих, «дух» борется с захватчиками, с оружием в руках ступившими на ичкерскую землю, а любой грозненский мент – тоже чеченец. Для подавляющего большинства «чехов» боевик – народный герой. Получается замкнутый круг…
Итак, «дух» – народный герой, а вовсе не «оторванный от социума», как утверждают некоторые высокие начальники. Он может воевать беспредельно долго, пока не умрет от старости или от пули федерала. Спустится, отдохнет, опять поднимется и так далее – при всеобщей поддержке и любви своего народа. Если боевика все же завалят федералы, на смену ему тут же встанет новый – каждый чеченский пацан мечтает посвятить свою жизнь борьбе за независимость Ичкерии и (пожалуй, самое главное) получать за эту борьбу хорошие деньги.
Далее. По мнению Шапи и его кунаков, война будет продолжаться долго еще и потому, что чеченский мирный люд, который не работает на российское правительство, в большинстве своем (процентов этак на 80) так или иначе имеет с войны кусок хлеба с маслом.
Вот чеченские сребробородые старейшины – они утверждают, что война людям надоела и скорее бы, мол, настал мир во всем мире. По мнению Шапи, эти старейшины страшно далеки от народа и отравлены идеологией коммунизма. Короче, впали в маразм, а потому имеют весьма извращенную точку зрения на проблемы этой войны. Большинству чеченцев война нужна.
