Литвинец чуть не врезал кулаком по глобусу! Резко отодвинул стул, сел и тяжелым взглядом уставился на собеседника.
– К чему ты клонишь, Холодов?
– Это не совпадение, Захар Георгиевич. Режим секретности мы худо-бедно сохраняем… Известно, кто сливает информацию о «Гепарде» из Киева?
– Издеваешься? – Начальник разведки немного расслабился. – Как об этом может быть известно?
– Но была информация, что в украинском Генштабе недавно поймали российского «крота»…
– Информация была, – согласился Литвинец. – Но не поймали, а пристрелили. Случайно, при задержании, когда он схватился за пистолет. А это, как ты понимаешь, совсем другое дело. Впрочем, все улики указывали на него. Возможно, он и был агентом. От меня-то ты что хочешь? Будь я хоть трижды начальником разведки группировки ополчения, а подобная информация мне недоступна. Не нашего поля ягоды, знаешь ли. Совсем другой уровень.
– Просто интересно, – вздохнул Глеб. – Заслуживает ли этот источник доверия.
– А если заслуживает, тогда что? – Литвинец снова насупился и поджал губы.
– Вы же понимаете это лучше меня, Захар Георгиевич. Зачем ходить вокруг да около? Держу пари, вы сами измучили себя этим вопросом. Опустим Родянск, штаб Ахромеева и клятую жэдэ станцию. Оставим только мою группу. Ее ждали. Езды от Северодона – полчаса. Кто знал, что группа спецназа направляется в Родянск? Знала сама группа, командующий, вы и Басардин с Поповским. За своих людей я уверен. Павла Николаевича и вас подозревать не хочу…
– Вот за это тебе огромное спасибо, Холодов… – не сдержался Литвинец.
– Простите, Захар Георгиевич. – Глеб тоже немного смутился. – Предлагаю не обижаться, а руководствоваться фактами. А факты говорят, что никто другой располагать информацией не мог. А если мог, то вероятность того ничтожно мала, полагаться на такой источник противник не может. Его интересуют люди, которые знают ВСЕ. Вы уверены в капитане Поповском и капитане Басардине?
– Ну, знаешь ли… – Литвинец вспыхнул и начал яростно сжимать и разжимать кулаки. – Хорошо, капитан, признаюсь тебе. Я об этом думал. Но это чушь. Оба бывшие кадровые военные, работавшие в разведке. У Поповского трудная судьба, он порядочный человек – не смотри, что выглядит таким скользким сукиным сыном. Да, он служил в украинской армии. Но кто в ней не служил? Год назад он потерял семью – укропы разбомбили дом. Остался только старший сын, живет где-то на Украине, с ним Поповский не общается. Басардин работал в ГРУ, до мозга костей наш. Тоже год в ополчении, вырос с комвзвода, в августе его разведывательно-диверсионный взвод закрепился в Наваховке и неделю держал оборону, сдерживая укров, благодаря чему и закрыли «котел» под Синельниково. Пять человек во взводе осталось, сам весь израненный был, но врага не пропустили. Иначе разбежались бы укропы, и остались бы мы без «котла». Это надежные люди. Они допускают огрехи в работе, но это не предатели, слышишь меня?.. Ну, и чего ты на меня так смотришь, Холодов? – снова разозлился Литвинец.
– Задал вам задачку, Захар Георгиевич? – усмехнулся Глеб. – Ладно, мозгуйте, вы же большое начальство. Разрешите идти?
– Ой, вали уж, – проворчал Литвинец, хватаясь за сигаретную пачку…
Около полудня Холодов вырвался на час из ада. Скорее в рай, пока не схватили за одно место! Коломийца за старшего – с наказом немедленно сообщать, если будут неприятности. Но не будет сегодня неприятностей, диверсантам тоже надо отдыхать. Он прыгнул в разбитую «четверку» Барановича, коротающую свой век в кустах под гаражом (молодец хирург, на своей тачке воевать приехал), и поехал через весь город. Выпрыгнул у подъезда барака, распугав стайку бомжеватых хлопцев, загремел по трухлявым ступеням. С пустыми руками в гости не ходил, тащил два пакета с продуктами длительного хранения. Настя по стуку поняла, что это он, распахнула дверь, застонав от счастья, втащила его в квартиру. В доме было прибрано, все коврики лежали на месте, пахло приятным дезодорантом. Она целовала его упоенно, шептала что-то с придыханием, прижималась так, словно хотела это сделать каждой клеточкой. Потом спохватилась, стала отбирать у него пакеты.
– Давай, родной, я унесу на кухню, я сильная. А то не нравишься ты мне сегодня, весь какой-то согнутый…
– Ну да, с прямохождением что-то, – признал Глеб, но не позволил ей таскать тяжести, сам отволок, взгромоздил на стол. Девушка, напевая что-то под нос, стала раскладывать добычу по полкам холодильника.
– А смысл? – не понял Глеб.
– Свет дали, – объяснила Настя и тихо засмеялась. – Непонятно, в честь чего, может, по ошибке, но факт остается фактом. А в кране есть вода.
– Здорово, – восхитился Глеб. – Ты даже квартиру пропылесосила.
– Куй железо, пока горячо, – рассмеялась девушка, отыскивая его подслеповатыми глазами. – Все равно еще столько дел. Как всегда – вроде ничего не делаешь и все равно ничего не успеваешь. Я даже телевизор посмотрела – у нас один канал работает – донецкий. Сплошные новости.
– И что-то почерпнула? – удивился Глеб.
– Да нет, ничего нового, – она пожала плечами. – Нас никто не хочет признавать. Очень милая дама из госдепа так и сказала: «Мы никогда не признаем самопровозглашенные республики Донбасса и никому не позволим это сделать».
– Они еще горько пожалеют, – ухмыльнулся Глеб. – Мы тоже никогда не признаем самопровозглашенные Соединенные Штаты Америки. А то надо же, взбунтовались против Британской митрополии, поправ все нормы международного права, насильно изменили сложившийся и устоявшийся в XIX веке мировой порядок…
– В 18-м, – поправила Настя. – США образовались как государство в 1776 году. А еще Верховная Рада переименовала аэропорт в Симферополе, представляешь?
– Это опасно, – покачал головой Глеб. – Скоро эти бедовые люди доберутся до Хитроу или, не дай бог, до Шереметьева… Не обращай внимания, дорогая, дети просто самовыражаются. На то и Рада, чтобы все москали от смеха померли.
Час вылился в два. Время летело, как истребитель. Они его не замечали, лежали в кровати, крепко обнявшись, занимались разными глупостями. Было хорошо, как никогда. Никакой войны, никаких диверсантов. Он начинал отключаться от действительности, куда-то уплывал. Они пропустили тот момент, когда в доме отключили свет, воду, да это было и неважно. Запасы воды имелись в баках, а запасы электричества – в фонарике. Он опять бормотал, что скоро они уедут – война вот-вот закончится, поедут для начала в Москву, где подлечат Насте глаза, потом в Сибирь… да-да, она не ослышалась, Сибирь в наше время уже не тот кандальный край, как при проклятом царизме, там живут люди, нет войны, там есть Интернет и модные магазины. Он знает один уютный городок с населением в полтора миллиона жителей…
– Соседка снова принесла старые вещи, – вспомнила Настя. – Странное дело, она толстеет, невзирая ни на что, и просто не влезает в свою одежду. Устроить показ мод?
– Давай, – согласился Глеб, подбивая подушку и с удобством устраиваясь для просмотра. Настя красовалась перед ним, мерила какие-то трусики, кофточки, пристально глядя при этом в зеркало – как будто могла там что-то видеть, кроме мутного пятна. С грустным видом оттопыривала кофточку в районе груди, смотрела и так, и сяк, вздыхала. Потом заявила:
– Грудь бы мне побольше, а мозгов поменьше – была бы баба как баба.
Он расссмеялся. Потом ответил с серьезным видом:
– Ты не худая, просто у тебя… как это, малые формы.
– А ты специалист по малым формам, – поддержала Настя. – Ладно, родной, не льсти мне, не такая уж я слепая.
Они опять лежали обнявшись, наслаждались каждой минутой, проведенной вместе. Коммунальщики в этот день, похоже, решили отключить не только свет и воду, но и хорошую погоду. Внезапно усилился ветер, набежали тучи, дождь замолотил по стеклам. Настя сбегала за пледом, они завернулись в него, переплели конечности – и молча лежали, наблюдая, как по стеклу стекают дождевые капли. Не таким уж ласковым оказался этот май. Но им было безразлично, даже уютнее, чем при солнышке, не хотелось ни о чем думать, не представлять, что будет дальше. «Ты увлекся, – с грустью подумал Глеб. – Потом не выберешься».
И только подумал, как тревожно запищал сотовый телефон. Он пошарил по полу, отыскивая злосчастный карман в брошенных штанах. Рядом стонала Настя, шептала, что никуда его не отпустит.
– Командир, не хочу быть разлучником, но через пять минут ты должен быть здесь, – выстрелил Коломиец. – Нам дарована еще одна попытка попасть в засаду…
Кортеж из трех внушительных внедорожников с эмблемами «БМВ» выехал с лесной дороги и запрыгал по проселку мимо поля с одуванчиками. Борта машин были разрисованы эмблемами непризнанной республики. Мощные стальные рамы обтекали кузова. В люках каждой машины были установлены спаренные бельгийские пулеметы британской модификации FN MAG под патроны калибра 7,62. Пуленепробиваемые стекла были покрыты тонировкой. Колонна казалась неприступной. Из люков торчали головы в касках – пулеметчики вертелись, как сычи, наблюдая за округой. Колонна шла по району, контролируемому ополчением, но меры предосторожности никогда не были лишними. До выезда на асфальтовую дорогу оставалось метров семьдесят. Дорога перегибалась – колонна опускалась в покатую низину, чтобы через тридцать метров снова вынырнуть на поверхность.
