— Я провожу расследование по факту гибели Елиной Маргариты Степановны. Ее труп обнаружен вчера у жилого дома, где она, возможно, снимала квартиру. Предположительная причина смерти — травмы, несовместимые с жизнью, полученные при падении с высоты.
— А при чем здесь я?
— Вот ее фотография. Ваши фамилия, имя, отчество и рабочий телефон были обнаружены в ее записной книжке. Вы были знакомы?
— Можно сказать и так. Она два дня подряд обращалась на прием.
— Ваша пациентка? С каким диагнозом состоит на учете?
— Потенциальная пациентка. Вчера пыталась инсценировать изнасилование в моем кабинете.
— Это что? Расстройство психики?
— Возможно. Или корысть.
— А результат?
— Записал все на веб-камеру. Показал кино ей и подбежавшему охраннику. Пообещал принудительно направить в психбольницу, если повторит свой номер в дальнейшем.
— И направили бы?
— Но ведь поверила!
— Да… А запись осталась?
— Осталась. Будете изымать под протокол, или так посмотрите?
— У меня сроки, лишние бумаги ни к чему. Хватает более серьезных дел. Вскрытие сегодня. Вероятно, дело будет закрыто — случайное падение с высоты.
— Может, помог кто?
— Осмотр квартиры и тела таких оснований пока не дал. Правда, разбитая посуда с едой была на полу. Но это бывает.
— Бывает.
— Давайте так. Я запишу Ваши данные, а потом приду с готовым протоколом. Надо будет только расписаться. Сэкономлю Ваше время, и свое.
— Принято.
— Спасибо. До свидания.
— До свидания.
Спустя несколько минут раздался телефонный звонок:
— Здравствуйте. Леонид Борисович беспокоит.
— Здравствуйте.
— Хотел бы узнать, наша договоренность в силе?
— У нас не было договоренности. Сегодня буду обсуждать очередной случай с заведующим. Но не с Вами по телефону.
— Ну, хорошо. Мы еще увидимся.
— До свидания, — и он повесил трубку.
Ничего особенного во время приема больше не произошло.
А в холле отделения его снова ожидала женщина. Судя по «боевой раскраске», обилию косметики, украшений и короткому платью, не гармонировавшему с возрастом — «подруга» Старикова. Она посмотрела на него внимательно, но не остановила и ничего не сказала. Зато заведующий сразу пригласил к себе.
— Слушай, тут звонки с утра. Полковник какой-то. И этот, вчерашний — тоже. Что там у тебя?
— Я как раз с Вами вчера хотел поговорить, но не застал.
— Ну… Дела были. Так что?
— Вам не кажется странным, что они поступили к нам?
— А чего странного? Проживают в зоне обслуживания, вот и поступили.
— Я не об этом. По журналам госпитализаций суицидальные попытки с идеями ревности у служителей порядка начались только с этого года. Это только незавершенные. Раньше таких поступлений не было.
— Работа у них такая. Тяжелее с каждым годом. Не выдерживают.
— А женщин с бредом ревности Вы давно последний раз видели?
— Ну… и такое бывает… Слушай, тут и главный звонил… На него, видно, тоже давят.
- И чего хотят?
— Так тебе уже все вчера сказали. Определяйся с диагнозом быстрее и на комиссию — пусть решают с инвалидностью.
— А нам это нужно? Чтобы стрелки потом на нас перевели? Ведь бумаги из их конторы ни на кого не пришли. Значит — это все мы, психиатры. А они — ни при чем. Направлять — то будем мы, комиссионно. И Ваша подпись там тоже будет.
— Что предлагаешь?
— Для уточнения диагноза пригласить консультанта с кафедры.
— Ну… надо согласовать с главным, подать заявку.
— Вот и подавайте. На Бондарева и Старикова.
— А твой предварительный диагноз?
— У Бондарева — бредовое расстройство. У Старикова — расстройство адаптации.
— Осторожный! Ну, ладно. Так и сделаем. Да, по-моему, тебя дожидалась подруга второго… Как его?
— Старикова?
— Да.
— Хорошо, сейчас приглашу.
— Ты там… Поаккуратней…
— В каком смысле?
— Во всех.
— Постараюсь.
— Ну, давай. Работай.
Очень скоро в дверь ординаторской постучали. После приглашения дверь открылась и как-то неуверенно вошла ожидавшая в холле.
— Здравствуйте. Я хотела бы поговорить по поводу вашего пациента — Старикова Михаила.
— Здравствуйте, присаживайтесь. Кем Вы ему приходитесь?
— Я? Просто… хорошая знакомая…
— С которой он хотел наладить новую семейную жизнь?
— Он такой наивный! Как ребенок! Я сразу ему сказала, что у меня есть муж, который меня полностью устраивает. То, что нам обоим хорошо в постели, он принял за Любовь с большой буквы. Я уже стала бояться его. Понимаете, мой муж на такой должности… Он ничего не должен узнать… А на работе, наверное, об этом уже знали все, кроме него.
— О плане покончить с собой и отношениях с женой что-то рассказывал?
— Какую-то ерунду. Что дети не его, жена — изменяет… Я ее немного знаю. Есть женщины, просто неспособные к измене. Она из таких. А что собирался покончить с собой… Нет, об этом речи не было. Хотя он очень переживал, что не дала согласия на его предложение. И сейчас… я хотела бы узнать… если можно… Рассказал он что-то обо мне? Если да — надеюсь, ничего не уйдет за пределы этих стен? Я была бы Вам очень благодарна… — с этими словами она вдруг достала конверт из сумочки, быстро положила его на стол и тут же встала, открыв дверь.
— Конвертик заберите! — громко крикнул Виктор Сергеевич, поддев его попавшейся под руку линейкой, и выкинув в коридор.
Вдруг раздался грохот распахнувшейся входной двери, стук тяжелой обуви об пол и крики:
— Это ОМОН! Всем оставаться на местах! Здесь состоялась передача взятки!
В ординаторской появилось несколько человек в полумасках, камуфляже с нашивками и, почему-то — с оружием.
— Понятые! Сюда!
Один из них подтолкнул в кабинет санитарку и медсестру, испуганно застывших рядом. Заведующего не было. Ушел, как всегда, вовремя.
— А постановление об обыске? — попытался спросить Виктор Сергеевич;
— Руки за голову! К стене! Ноги на ширине плеч! — раздались в ответ отрывистые команды.
Рассредоточившись по кабинету, бойцы начали поиск. На пол полетели книги, бумаги, истории болезни. Из ящиков стола выгребалось содержимое и тоже оказывалось на полу. Затем, после заминки с плинтусами, начал отдираться линолеум. Результат — тот же.
Наступила пауза. Скосив глаза в сторону двери, Виктор Степанович, не оборачиваясь, сказал:
- Не тот конвертик ищите, что под ногами Вашего бойца?
— …твою мать! — тихо, но отчетливо послышалось сзади.
— Доктор! Там двое поступили! Тяжелые! — раздался голос дежурной медсестры.
Все так же краем глаза он увидел, как по коридору, пошатываясь, передвигался молодой парень. Второго вели под руки санитар и медбрат приемного отделения.
— Принимайте! — положив истории на подоконник и с интересом глядя на омоновцев, сказал он. Санитару тоже было интересно, он перестал поддерживать пациента и подошел ближе. Тот, лишившись опоры, осел и упал. Голова глухо стукнула об пол. Шедший самостоятельно тоже начал оседать.
Санитар с медбратом, взглянув на них, тут же ушли. Омоновцы молча смотрели то на поступивших, то на командира.
- Они сейчас начнут помирать. Вы препятствуете выполнению моих профессиональных обязанностей. Свидетелей достаточно. Если с этими больными что-то случится — вас найдут. Всех. И сделают крайними, — произнес Виктор Сергеевич, по-прежнему глядя в стену.
— …твою мать! — раздалось снова за спиной. — Уходим!
Исчезли они из отделения так же быстро, как появились. Конверта на полу после них не осталось.
— Приберите кто-нибудь в кабинете! — крикнул он, и подошел, наконец, к больным. Один уже не шевелился — похоже, был в коме. Другой что-то бормотал, скребя пальцами по полу и улыбался. Приподняв веки, увидел огромные, во всю радужку, зрачки. У первого руки и ноги были прижаты к туловищу, разогнуть их не удалось. Лицо покрылось потом, кожа была горячей.
— Налаживайте капельницы, термометрия, пульс и АД — через полчаса! Обоим взять кровь для химлаборатории!
Зазвонил телефон. Взволнованный женский голос спросил:
— К Вам не поступал сержант Дроздов? Я его невеста.
— Таких сведений по телефону не даем.
— А приехать сюда и увидеть его, можно?
— Приезжайте, — и положил трубку.
Быстро пролистал истории. Снова сотрудники, на этот раз — постовые. «Находясь при исполнении служебных обязанностей, вели себя неадекватно. Были возбуждены, пытались применить табельное оружие, не ориентировались в окружающем. Задержаны усиленным нарядом, пытались оказать сопротивление. Для выяснения обстоятельств доставлены в госпиталь».
Там психиатр диагностировал «экзогенный психоз», терапевт — «интоксикационный психоз». Потом направлены в психиатрический стационар. Дежурный врач диагностировал одному «алкогольный делирий» и назначил «литическую смесь». Этого, наверное, привели.
