Санитарка послушно отпустила жгут.
— Положи ей под голову что-нибудь. И халат поправь! Да у нее, не у себя! Встречай дежурного, должен подойти.
Санитарка вышла. Он продолжал, глядя на часы, медленно вводить раствор. Времени, чтобы успеть на прием, оставалось все меньше.
Наконец раздались быстрые шаги, появился Матвеев.
— Кишечная непроходимость? — взглянув на нее, тут же спросил он.
— Мерцалка. Ее в интенсивную терапию перевести надо. Смерь давление и пульс посчитай, у меня руки заняты.
Недовольно пожав плечами, тот все же позвонил. Потом подошел, не спеша, с тонометром.
— Сто пятьдесят на сто. Пульс сто двадцать. Жить будет.
Та уже открыла глаза и задышала ровнее. Посмотрела виновато на Виктора Сергеевича, на стол.
— Откушала? — спросил он.
Она не ответила и опустила голову.
— Жадность губит! — прижав вату к локтевому сгибу и согнув ей руку, закончил он. К этому времени уже появилась каталка с санитарами из приемного. Грузить пациентку пришлось вчетвером.
— Центнера полтора, наверное! — кряхтя, заметил санитар.
Наконец, все затихло. Остатки конфет он выкинул в урну. Потом в ординаторской, взяв бутылку с коньяком, внимательно осмотрел крышку. Встряхнул несколько раз. Ни осадка, ни следов вскрытия. Открыв бутылку, подошел к раковине, включил воду и начал выливать содержимое. В ординаторской повис специфический запах. Видимо, он и привлек появившегося внезапно в двери Матвеева.
— Ты что? О…ел?
Виктор Сергеевич, не ответив, закончил процедуру. Вложил тару в пустой пакет и выкинул в урну.
Потом посмотрел на Матвеева:
— Тебе забыл оставить. За вчерашние подарки.
Тот покачал головой и что-то прошептав, закрыл дверь. Виктор Сергеевич вышел следом.
Пациентов в диспансере было мало, прием велся «на автомате». В ушах звенело, глаза закрывались. Крепкий чай не помогал. Лишь телефон заставил встряхнуться. Голос был знакомым:
— Здравствуйте. Это Леонид Борисович.
— Слушаю.
— Я слышал, мой друг, вчера у Вас было ЧП?
— Без комментариев.
— Ну… хорошо. Я знал, что и тут мы придем к пониманию. Распространяться об этом, конечно, ни к чему.
— У Вас все?
— Надеюсь, Вы не забыли о нашей договоренности?
— Не забыл. Мне некогда, надо работать. До свидания, — и положил трубку.
От дремоты оторвал стук в дверь. После приглашения вошел коротко посетитель с короткой стрижкой.
— Здравствуйте. Можно?
— Проходите, присаживайтесь.
— Вот, — и он протянул бланк справки с записью «заключение психиатра». Записи остальных специалистов там уже были.
— Что это?
— В нашем ведомстве теперь такой порядок выхода в отпуск. Сначала нужно пройти медицинскую комиссию.
— И давно этот порядок ввели?
— Не знаю. Наверное, не очень. В прошлом году такой комиссии не было.
— А из-за чего? Участились психические отклонения у работников спецслужб? И зачем направляют к нам? Есть ведомственный психиатр.
— Я не знаю. Наверное, по месту жительства. Начальство приказало — мы пошли. Куда прикажут, туда идем. Что скажут — сделаем. Служим России.
Виктор Сергеевич, не задавая больше вопросов, написал в своей графе: «психически здоров» и поставил подпись.
— Еще и печать требуют. Личную.
— Она же только на рецепты идет! — удивился он. Но спорить не стал, прихлопнул подпись своей печатью.
— И все? И спрашивать ни о чем не будете?
— Зачем? Пусть Ваш психиатр Вас спрашивает, когда комиссию у него будете проходить.
— Да… Вы хоть нормальный психиатр…
— А много ненормальных?
- Ну… Тот, что у нас… Сначала на комиссию народу соберется целая толпа. Отовсюду. Сидят, ждут. Его нет. Жарко, душно. Правда, вода питьевая в такой пятилитровой бутыли с краником, и стаканчики есть. А когда все ждать уже устанут, он и появляется. Улыбается. Потом как рявкнет: «Ну что, уроды! Сидите? Думаете, все годны к службе в наших органах? Вот тесты, заполняйте! Время пошло!». А там — пятьсот вопросов! Духота еще сильнее, все потеют от страха, торопятся, боятся — не успеют. Или ответят неправильно. Кто воды напился, в туалет не сходить — дверь закрыта. Через час заходит, тесты у всех забирает. Кто успел, кто нет — не смотрит. Потом приглашает по одному. Всякие вопросы начинает задавать, улыбается, по руке погладить норовит. Оттуда выходишь — будто ночь был в засаде. Даже хуже.
— Сочувствую. А воду пили?
— Кто? Какую?
— Вы. Ту, что там в бутыли была.
— Нет. Спасибо Вам, доктор. До свидания!
— До свидания, — задумчиво ответил он.
Остаток приема тянулся медленно. Полудрему пришлось перебивать крепким чаем. А потом снова ехать в больницу.
В отделении заведующий пригласил зайти к себе, закрыл дверь.
— Что тут вчера было?
— ОМОН порезвился.
— А ты?
— Что я?
— Тоже порезвился?
— В меру возможностей.
— Посторонним ночью в отделении делать нечего!
— Учту.
— С Евгенией что?
— Съела что-то недомашнее.
— Все шутишь?
— В каждой шутке есть доля шутки.
— Тут заключения из лаборатории пришли. Это на вчерашних?
— Да.
— А кровь туда обязательно надо было отправлять?
— Так положено. Поступили с признаками отравления.
— И что за признаки?
— Кома.
— Ну, ладно. Иди, работай. Да, там Шурик с кафедры осмотрел твоих двоих. Посмотри записи.
— Хорошо.
На столе в ординаторской лежали два заключения из лаборатории. По одной странице, целиком заполненной мелким шрифтом. Заварив очередную чашку кофе, начал читать первое:
«Заключение №… судебно-химического исследования… В токсикологической лаборатории произведено исследование крови гр-на… на наличие этанола, наркотических и лекарственных веществ по направлению врача… при исследовании в крови ОБНАРУЖЕНЫ:
— этиловый спирт в концентрации … мг/л;
— неизвестное производное фенотиазина в концентрации … мг/л.
К известным производным фенотиазина относятся следующие нейролептики…
В крови НЕ ОБНАРУЖЕНЫ: вещества опийной группы.
Примечание: обязательным объектом исследования на весь спектр наркотических веществ является моча. Моча не доставлена»
Второе заключение тоже сообщало о выявленном в крови этиловом спирте и неизвестном производном фенотиазина.
Перечитал еще раз. Собравшись с мыслями, достал с полки фармакологический справочник. Открыл раздел «Нейролептики — производные фенотиазина». Начал читать:
«… Общее для всей группы — три бензольных кольца. По своему составу большинство производных представляет белый кристаллический порошок, не имеющий вкуса, цвета и запаха. Хорошо растворимы в воде.
Максимальная концентрация в плазме крови — через два-четыре часа после введения. Изомеры молекулы легко проникают через гематоэнцефалический барьер.
…Препараты этой группы снимают эмоциональную напряженность, устраняют тревогу, расстройства настроения, бред и агрессивность. Некоторые препараты особенно эффективны при выраженном бреде ревности.
…Побочные действия … в ряде случаев наблюдается повышение температуры, мышечная ригидность, снижение артериального давления, тахикардия, угнетение дыхания».
Закрыв справочник, некоторое время сидел, допивая остывший чай. Заключения из лаборатории сложил и убрал в потайной карман. Потом открыл истории болезни, чтобы прочитать записи консультанта, но не успел. Вошел заведующий с какой-то бумагой.
— Запрос из госпиталя. Требуют выслать все — по тем двоим.
— Уже! Вчера, с реанимацией.
— А заключения?
— Их нет.
— Как нет?
— Нет, потому что не было. Кровь вчера не изымалась и в лабораторию ее я не направлял.
— Так и ответим, — помолчав, сказал заведующий.
Запись консультанта была, как всегда, витиеватой и расплывчатой. Заключение на Бондарева гласило: «нельзя исключить эндогенное заболевание». На Старикова — «перенес ситуационно обусловленное невротическое расстройство, из которого в настоящее время полностью вышел».
Из отделения вышел уже в полной темноте. Когда услышал шаги сзади и обернулся, было поздно. Двое с натянутыми на лица лыжными шапками и прутьями арматуры в руках стояли почти вплотную. Один уже замахнулся. Он попытался сделать блок. Тут второй неожиданно ударил по голове своего спутника. Тот всхлипнул и упал.
— Ну, что? В расчете? — снимая шапку и подходя еще ближе, спросил неожиданный спаситель.
Присмотревшись, он узнал его. Это был Борис.
— Наверное, — не сразу ответил он.
— В общем, смотри… У тебя какие-то бумаги… Задание было — их изъять. С тобой — «жесткий вариант».
