Прошлое поднялось вдруг за моей спиной и навалилось на плечи тяжелой, непосильной ношей. Мне показалось, что я даже ниже ростом стала после этих его слов. Лаптев вытащил из меня прежнюю Ленку Гуляеву и поставил посредине своего кабинета на всеобщий обзор.
Мне придется расплачиваться. За что? Ведь я так до конца и не поняла, что тогда произошло в кабинете у Лаптева, когда мы с Николаевым пришли к нему после инсценировки убийства. Что случилось после того, как я потеряла сознание? Кто убил Николаева? Я ведь до сих пор не уверена, что это сделала не я. Пистолет-то был в руке у меня, когда я очнулась…
Я молчала, ругаясь на себя самыми последними словами. Но толку от этого не было уже, конечно, никакого. Я проиграла. По неосторожности или по недоразумению, какая теперь разница. Проиграла, почти выиграв. Теперь Лаптев хозяин положения…
– Ты решила копать под меня? Я правильно тебя понял? – спокойно спрашивал меня Лаптев, но мне дурно становилось от его спокойствия, лучше бы орал. – Зачем ты ломала передо мной эту глупую комедию? Хотела узнать, что там у меня делается, на моей «Ласточке»? Отомстить хотела своему благодетелю? Разве я плохо тебе платил, когда ты на меня работала?..
Он с минуту смотрел на меня молча. Потом вдруг и в самом деле заорал. Но легче от этого мне почему-то не стало. Лучше бы продолжал говорить спокойно.
– Ты увидишь! Ты все увидишь! И все узнаешь! Я сам тебе все покажу! И посвящу во все свои тайны! Вот только рассказать о них ты никому не сможешь!.. Я не буду сдавать тебя милиции. Хотя она с удовольствием закрыла бы наконец дело о том политическом убийстве… Уж ты-то должна была знать, кто тебя нанял тогда, чтобы убить Николаева, верно, радость моя?.. Коммунисты или сатанисты? В газетах было много споров на эту тему… Ты не представляешь, какую сенсацию произвел бы твой арест… Но не надейся, тебе даже вякнуть обо мне не удастся, если ты надеешься заинтересовать милицию сказкой, что тебя нанял Лаптев… Или подставил… И знаешь – почему? Потому что никакая милиция никогда не увидит Елену Гуляеву… Тебя закопают в овраге, рядом с «Ласточкой»…
Что происходило дальше, я помню смутно. Словно сквозь какой-то обволакивающий сознание и парализующий все тело вязкий туман. В голове у меня вяло ворочалась всего одна короткая мысль: «Все. Моя жизнь кончилась. И кончилась так глупо…»
Еще пять минут назад я была младшим детективом московского детективного агентства. Я была самостоятельной женщиной, уверенной в себе, в своем будущем. И вот за одно мгновение благодаря одному неосторожному слову этого будущего не стало.
Я слышала, что приготовил для меня Лаптев. Но меня это не интересовало. Меня вообще уже ничего не интересовало. Моя судьба стала мне совершенно безразлична. Продолжать жить мне не хотелось. Да и возможности не было, если верить Лаптеву.
Лаптев вызвал охрану. Меня вывели в приемную, в которой не было ни души, даже секретарша куда-то исчезла, завязали глаза и повели. Куда? Я не думала об этом. Я шла, спотыкаясь, и ничего не чувствовала – ни страха, ни досады на саму себя, ни злости на Лаптева, ни обиды на свою судьбу… – ничего! Только пальцы охранника, вцепившиеся в мою руку чуть повыше локтя. Он то дергал меня назад, когда нужно было остановиться, то толкал вперед, и я понимала, что нужно двигаться. И шла туда, куда меня вели. В неизвестность. А потом – и в полную безвестность… К забвению… Вряд ли что-нибудь помешает Лаптеву уничтожить меня. Передо мной замаячило великое и непостижимое Ничто, растворяющее в себе без остатка.
Меня вывели на улицу, посадили в машину. Мы куда-то поехали. Я даже не пыталась сориентироваться куда. На меня напало оцепенение. Внутри у меня не было никакой энергии. Даже для того, чтобы по своей воле пошевелить рукой. Я двигалась только по принуждению, после толчков, которые больше были похожи на удары.
Не могу сказать, сколько мы ехали, я потеряла ощущение времени. Когда машина остановилась, мне показалось, что лишь минуту назад меня в нее затолкали. А теперь вытащили обратно.
«Пешком, что ли, нельзя было дойти?» – как-то заторможенно подумала я.
Это была, пожалуй, первая мысль, пришедшая в мою совершенно пустую голову после того, как меня вывели от Лаптева.
Повязку с меня наконец сняли. После абсолютной бесформенной безобразной темноты, парализовавшей мое сознание, меня поразило то, что мир вокруг меня все еще имеет четкие очертания.
До меня постепенно начало доходить, что я нахожусь далеко от города. Меня окружал зеленый цвет, в котором я понемногу начала различать отдельные, более темные и светлые пятна. И они превратились в деревья, до того четко прорисованные в моем сознании, что мне показалось, будто я вижу каждый лист на них и каждую прожилку на листе. В деревьях я узнала тополя – высокие, стройные и… гордые. Они стояли в ряд, вытянувшись по-мужски, все, от самого корня, устремленные вверх, в безоблачное небо, которое оказалось настолько насыщено голубым цветом, что я не поверила, что оно настоящее…
Аллея тополей тянулась к входу в современное, вычурной архитектуры здание, в котором стеклянных углов и непонятных металлических выступов вроде небольших балкончиков было больше, чем здравого смысла. Я обратила внимание, что здание жутко не гармонирует ни с аллеей тополей, ни с окружающими его кустами орешника. Сквозь его стеклянные стены было хорошо видно, как внутри ходят люди, сидят за столиками, танцуют…
Все это я увидела в одно мгновение, когда с моих глаз сняли повязку. А через мгновение я почувствовала весьма ощутимый толчок в спину. Мы пошли по аллее к стеклянному зданию.
Вместе с ощущением мира ко мне вернулось и его осознание. Я тут же заметила и свежий, совсем недавно положенный асфальт дорожек, и большую автомобильную стоянку рядом с главным зданием, и какие-то еще домики вдалеке, поменьше и попроще, и открытый теннисный корт чуть в стороне от автостоянки…
Меня повели не в главное здание, а в один из маленьких домишек. На корте, мимо которого мы проходили, играли двое мужчин. Одного, который был ближе к нашей дорожке, я хорошо рассмотрела. Лет тридцати, подтянутая, спортивная фигура, тренированное тело, рельефные, но негипертрофированные мускулы, светлые прямые волосы, при каждом движении падающие на лоб. Он откидывал их привычным жестом левой руки, а когда обе руки были заняты, столь же привычным движением головы.
Никакого ограждения вокруг корта не было, лишь позади каждого игрока были натянуты легкие сетки, в которые попадали пропущенные мячи. Блондин как раз пропустил слишком высокий мяч, и тот, перелетев через неширокую сетку, остановился прямо у моих ног. Я нагнулась и подняла его, собираясь бросить на корт…
– Положи обратно, – глухим механическим голосом сказал мне охранник.
Я бросила мяч на траву себе под ноги.
– Иди прямо. Ничего не трогай, – сказал охранник и толкнул меня в спину.
Оглянувшись, я увидела, что блондин на корте внимательно смотрит в мою сторону… Не знаю, как выглядела со стороны моя «прогулка» с охранником и что по этому поводу подумал блондин… Скорее всего – ничего. Когда я второй раз оглянулась, он готовился принимать подачу от своего соперника…
– Куда ты меня ведешь? – спросила я своего конвоира.
– Быстро! – приказал он, вновь чувствительно толкнув меня в спину. – К хозяину.
Специально, что ли, Лаптев отбирал таких немногословных? Как автомат – тупой, действующий только по инструкции, равнодушный…
– Зачем? – не смогла удержаться я от бесполезного вопроса.
– Вопросов не задавать! – тут же отозвался вышколенный живой охранный автомат. – По дороге ни с кем не разговаривать, в руки ничего не брать… Идти только по дорожке…
– «Дышать только носом!» – передразнила я его раздраженно. – Идиот безмозглый…
С таким же успехом можно было ругаться с дверкой шкафа… Сколько ее ни закрывай, она вновь и вновь с тупым неживым упрямством будет открываться… Как у нас с Димой в первые дни работы агентства… Где сейчас Дима? Наверное, с ума сходит от того, что не может меня найти в этом Арбатове, доводящем москвичей до отчаяния своей медлительностью и неповоротливостью… А может быть, ему уже удалось найти «Ласточку»? И даже проникнуть на нее? Нет, нет, не нужно обольщаться пустыми надеждами…
«Что же со мной собирается сделать Лаптев? – размышляла я, шагая перед охранником. – Он, правда, сказал уже, что в живых меня не оставит, но думать об этом я просто не хочу… Может быть, он боится, что я его разоблачу, и поэтому собирается меня убить? Может быть, удастся с ним как-то договориться? Но как с ним договоришься?»
Я была полностью у него в руках, он знал тайну моего настоящего имени… И в любой момент мог сдать меня в руки правосудия. Не думаю, что милиция не захотела бы вновь лезть в те давно минувшие события… А мог и еще какую-нибудь инсценировочку мне подстроить. Чтобы вновь меня подставить и повесить на меня все, что угодно. Да хоть еще одно убийство. Его охранники застрелили бы любую из отработанных «девочек» и опять пистолет убийцы вложили бы мне в руку…
